– Я уже говорил: по ране в голове, по тому, как упала миссис Браулер, я сразу понял – стреляли из мощной винтовки, – начал объяснять Андерс. – Я глянул по сторонам. Снайпер мог прятаться только в двух-трех местах, но самое подходящее – крыша клуба «Пелота». Туда я и посмотрел, и увидел убийцу.

– Так, теперь помедленнее, – прервал его Беглер. – Вы нам уже говорили, что увидели убийцу мельком. Постараемся что-то из этого выжать. Я сейчас не требую никаких фактов. Меня интересует впечатление. Понимаете, чего я хочу? Верное это впечатление или нет – не важно. Просто я хочу его знать.

Андерс задумался.

– Я видел движение. Не человека, а именно движение. Но сразу понял: там человек. Он нырнул за парапет, и я понял: это и есть снайпер… и побежал за ним.

– Я спрашиваю не об этом, – терпеливо остановил его Беглер. – Об этом вы уже говорили. Вы увидели движение и поняли, что там человек. Прекрасно, а теперь – каково ваше впечатление об этом человеке?

Андерс озадаченно глянул на Террелла и Хэдли, снова перевел глаза на Беглера.

– Я даю вам факты, – буркнул он.

– Факты я уже записал. – Беглер хлопнул по блокноту. – А теперь давайте-ка так, наощупь. Вот вы мельком увидели, как человек нырнул за парапет крыши. Он был белый или цветной? Только не думайте… что сразу приходит в голову? Мне плевать, ошибетесь вы или нет. Белый или цветной?

– Цветной. – Андерс тут же спохватился и покачал головой. – Сам не знаю, почему я это сказал. Не знаю. Я ведь только и видел, что движение, а не его самого.

– Но впечатление такое, что он цветной?

– Не знаю. Да… наверное. А может, просто загорелый. Поклясться не могу. Но что он темный, это и вправду показалось.

– Во что он был одет?

На лице Андерса появилась легкая тревога.

– Откуда я знаю? Я же сказал…

– Черная рубашка, белая или цветная?

– Пожалуй, цветная. – Андерс потер вспотевший подбородок. – Я стараюсь помочь, но вы на меня сильно не давите, а то скажу то, чего не было.

Беглер взглянул на Террелла, тот кивнул.

– Хорошо, Джек, спасибо, – согласился он. – Вы нам очень помогли.

Когда Андерс вышел, Хэдли сердито заметил:

– Ничего себе, помощь! Вы просто заставили его дать ложные показания!

– У Андерса взгляд тренированный, – мягко заметил Террелл. – И солидный послужной список участия в боевых действиях. И его впечатление для меня важнее, чем так называемые надежные улики обычных свидетелей. Андерс нам очень помог.

Хэдли пожал плечами и встал.

– Три убийства! И что у нас есть? Ничего!

– Это ты так считаешь, – уточнил Террелл. – А по мне нам кое-что известно. Ты, Лоусон, плохо себе представляешь работу полиции. Сейчас у нас есть две ниточки: одна вполне конкретная, другая более абстрактная. Мы знаем, что убийце кто-то помогает. Кто-то выпустил воздух из колеса Ридла, чтобы убийца мог застать Лайзу Мендозу одну. Кто-то прицепил бирку на ошейник собаки миссис Браулер… выходит, у этого человека есть сообщник. И можно предположить, что сам он – цветной. Так что насчет «ничего» я с тобой не согласен.

– Да, но что это нам дает? – спросил Хэдли. – Этот сумасшедший…

– Не горячись, Лоусон. Идем со мной.

Террелл поднялся и, взяв Хэдли за локоть, повел его по коридору в комнату детективов. За всеми столами кипела работа. Каждый детектив говорил со свидетелем, который либо был очевидцем убийства миссис Данк Браулер, либо что-то слышал о выстреле в Маккьюэна, либо что-то знал о Риддле и его любовнице; все это были люди подвижные и живые, им до всего было дело, они жаждали поделиться сведениями, какими располагали, в основном совершенно бесполезными, но все же способными хоть на йоту приблизить полицию к Палачу. Очередь из этих добровольцев тянулась по коридору, спускалась вниз и выходила на улицу.

– Кто-то из этих людей, – пояснил Террелл, – может подбросить нам ключ, Лоусон. Так работают в полиции. Рано или поздно мы его поймаем.

– Пока будете ловить, он еще кого-нибудь укокошит.

– Рано или поздно он допустит ошибку… все они в конце концов ошибаются.

– Что мне сказать прессе?

– Что мы ведем расследование. Больше ничего, – предостерег Террелл. – Это очень важно… если тебе нужно все на кого-то свалить, вали на меня. Скажи: полиция трудится не покладая рук.

Хэдли кивнул, прошел по лестнице мимо длинной очереди терпеливых, вспотевших от долгого ожидания людей и вышел к караулившим его газетчикам.

Террелл вернулся в кабинет, где его ждал Беглер. Их взгляды встретились.

– Так, начальство отчалило, давай посмотрим, на каком мы свете, – сказал Террелл и уселся в кресло. Потянулся за листом бумаги, на котором что-то черкал, делая выжимки из донесений его людей. – Кое-какая картина уже складывается. Не совсем четкая, но все же кое-что. Мотив пока не ясен. Все три жертвы были первоклассными игроками в бридж и входили в клуб «Пятьдесят». – Он поднял голову от записей. – Что нам известно об этом клубе?

Беглер знал Парадиз-Сити куда лучше, чем Террелл, и обоим это было хорошо известно. Какой бы каверзный вопрос о городе Террелл не задавал, у Беглера всегда был готов четкий и ясный ответ.

– Клуб «Пятьдесят»? Снобистское заведение высшего пошиба… прием в члены – строго индивидуально. Вступительный взнос – около 15000 долларов, ежегодный членский – два раза по столько. Если тебя принимают, считай, что вошел в когорту самых отъявленных городских снобов, но в бридж ты должен играть на профессиональном уровне.

– Значит, Маккьюэн, Риддл и миссис Браулер состояли в одном и том же клубе… может, тут что-то есть… а может, и ничего. Надо поговорить с кем-нибудь в клубе. Вдруг мотив там? Еще одна любопытная штука – убийца знал образ жизни своих жертв. Знал, что миссис Браулер выходила из гостиницы в девять сорок пять. Что Маккьюэн всегда выходил из дому в три минуты десятого, что в пятницу вечером Лайза Мендоза будет в бунгало. Возникает простая мысль: этот человек – из местных.

Беглер кивнул.

– Надо искать человека, который мог все это знать. Может, кто-то из клубной обслуги. И еще надо поговорить с людьми, которых упомянул Риддл, прежде чем сигануть с утеса. Я пошлю своих ребят.

Террелл потянулся за трубкой.

– Как думаешь, Джо, он цветной?

– Мы с тобой можем только гадать, а вот Андерс, похоже, думает именно так.

Зазвонил телефон. Террелл схватил трубку, слушая, он что-то бормотал под нос, потом сказал:

– Ладно… спасибо… да, отчет мне на стол, – и повесил трубку. – Это Мелвил. Они проверили винтовку, которую нашли на крыше. Маккьюэна и миссис Браулер убили из нее, но отпечатков на ней, конечно, нет. Данвас ее опознал. Но что это нам дает? Ничего.

– По крайней мере, теперь у этого ублюдка нет винтовки, – заметил Беглер.

– Что ему стоит украсть другую? – возразил Террелл и начал раскуривать трубку.

Лепски много чего ненавидел в этой жизни, но допрашивать очевидцев и писать отчеты – это был для него нож острый. Если человек сам, считал он, по своей доброй воле предлагает подвергнуть себя допросу, место ему в лечебнице для умственно отсталых. Но куда деться – работа в полиции без таких допросов немыслима. Когда мог, Лепски от них увиливал, если же выхода не было, как сейчас, приходилось терпеть и сдерживаться, хотя это стоило немалых усилий. С тоской он взирал на все растущую вереницу людей, жаждущих, чтобы их допросили.

За соседним столом в поте лица трудился Макс Джейкоби. Он только что отделался от словоохотливого старичка, который видел, как умерла миссис Данк Браулер. Старичок высказал любопытную версию – всему виной искусственные фрукты на ее шляпе. Именно они, убеждал Джейкоби старичок, вызвали гнев убийцы и заставили нажать на курок. Джейкоби в конце концов избавился от него, а Лепски – от пожилой дамы, которая пыталась ему втолковать, что убийцу наверняка видела милейшая собачка миссис Данк Браулер – неужели полиция никак не может этим воспользоваться?

Лепски и Джейкоби переглянулись.

– Как жизнь? – спросил Джейкоби, устало ухмыльнувшись.

Прекрасно сознавая, что он старший по званию, Лепски одарил коллегу хмурым взглядом.

– Такая уж наша работа, – изрек он.

– Если хочешь найти воду, надо копать глубоко.

На стул перед столом Джейкоби тяжело плюхнулся старик в потрепанной одежде, с одутловатым лицом; подавив стон, Джейкоби потянулся за новым листом бумаги.

– Слушаю вас, сэр? Ваши имя и адрес?

Господи, подумал Лепски, какие остолопы! Три часа – и все коту под хвост! Дурдомовский паноптикум отпустили погулять! Он подколол свой последний протокол, потянулся за сигаретой и вдруг оказался в парфюмерном облаке. Подняв глаза, он увидел девушку, которая уже заняла стул напротив и теперь смотрела на него широко раскрытыми, полными сочувствия глазами.

– Бедненький, тяжко вам приходится, – протянула она.

Лепски ощутил предательскую дрожь в коленках. Куколка была из тех, какие встречаются только на страницах «Плейбоя». Такой пташке под силу и труп оживить – мужского пола: роскошная блондинка с огромными фиолетовыми глазами, а ресницы такие, что и каменный истукан начнет облизываться. А фигура! Молокозавод такой, что у Лепски даже дух захватило. Он тут же заметил, что Джейкоби, его одутловатый старик, четыре детектива, взятые напрокат в полиции Майами, и три патрульных, следящих за порядком в очереди, – все пялились на сидевшую перед ним красотку.

Лепски свирепо оглядел комнату, и все неохотно вернулись к своим обязанностям.

– Слушаю вас, – рявкнул он своим полицейским голосом. Этот голос большинство людей повергал ниц, но на девушку не произвел никакого впечатления. Она поправила одну из своих внушительных грудей – чтобы ей было поудобнее в бюстгальтерной колыбельке, поправила в светлых шелковистых волосах заблудший локон и повторила:

– Тяжко вам приходится.

Лепски произвел легкий шум, будто муха, ненароком залетевшая в конверт. Одутловатый старикан с лицом, похожим на голландский сыр, наклонился вперед и чесночными парами дыхнул Лепски в лицо.