Это придало мне сил для сохранения спокойствия, но если бы наше триумфальное шествие продлилось хотя бы еще минуту — я не дал бы за жизнь господина Перкинса и ломаного гроша!

К счастью, мы уже достигли гостиной.

— Лейтенант Уиллер! — продекламировал Перкинс, открыв передо мной дверь, и я вошел внутрь, стараясь не смотреть в его сторону.

Из глубины комнаты навстречу мне вышла высокая худощавая брюнетка. Одета она была так, как будто только что сошла с обложки французского «Вога».

— Добрый день, господин Уиллер, — сказала она мягким контральто. — Меня зовут Гейл Гамильтон. Мистер Гамильтон должен появиться с минуты на минуту, так что вы вполне можете его подождать. Присаживайтесь, пожалуйста.

Опустившись в какое-то полуантичное кресло, сплошь состоящее из прямых углов, я посочувствовал древним грекам.

Миссис Гамильтон устроилась в таком же кресле напротив, элегантно скрестив стройные ноги.

На вид ей было лет под тридцать. Пропорции ее тела и лица были выдержаны идеально, но в ее красоте чувствовался какой-то холодок.

«Что ни говори, а до Агнессы ей далеко, — мысленно заключил я, закончив осмотр.

— Вы, наверное, хотели поговорить с моим мужем по поводу убийства Дэна Ламберта? — поинтересовалась она.

— Вы совершенно правы, — согласился я.

— Это был ужасный негодяй! — воскликнула она, едва не свалившись со своего кресла.

«Не знаю, способна ли эта женщина любить, — подумал я, — но ненавидеть она уже умеет!»

— Он причинил нам столысо неприятностей! Я всегда говорила мужу, чтобы он порвал с ним всякие отношения. Он такой доверчивый!

— Понимаю вас, — посочувствовал я, предоставляя ей возможность полностью излить душу.

— Нам за глаза хватило давнишнего скандала с пропажей денег, а тут еще это проклятое убийство! Снова начнется газетная шумиха! — Она перевела дух и объяснила:— Все дело в том, что вот-вот начнутся выборы президента местного женского общества «Дочери Пионеров Запада», а я являюсь главным кандидатом на этот пост.

— Вы, конечно, предпочли бы, чтобы Ламберт был убит после того, как вас изберут президентом? — осведомился я.

Но миссис Гамильтон сделала вид, что пропустила колкость мимо ушей.

— Все это жутким образом подрывает наш престиж! — продолжала она. — Я имею в виду себя и моего мужа. Но ничего не поделаешь: у Гамильтона прямо противоестественная страсть ко всяким дурацким предприятиям. Еще до его разрыва с Ламбертом, чему я, не скрою, была очень рада, хотя и потеряла сто тысяч, я втолковывала Гамильтону, что он болван и глупо заниматься рискованным бизнесом, если в этом нет необходимости — у меня, слава богу, достаточно денег для нас двоих! К тому же с таким партнером, как Ламберт! И вот, после всего, что случилось, мой муж решил организовать собственное дело! Про его контору уже пишут в газетах!

— Это, по-вашему, плохо? — спросил я осторожно.

— Это ужасно! Меня в дрожь бросает при мысли, что кто-то из моих друзей может узнать, какой бизнес делает мой муж на импортных погремушках!

— Не вижу в этом ничего дурного, — сказал я. — Напротив, узнав об этом, ваши друзья наперебой бросятся покупать товары вашего мужа и тем самым упрочат позиции фирмы.

Она вспыхнула до корней волос и уже открыла рот, чтобы объяснить мне дорогу вон, но тут входная дверь с грохотом распахнулась и вошел муж.

— Наконец-то! — неестественно громко воскликнула миссис Гамильтон, поскольку запасы воздуха в ее легких в этот момент были весьма значительны. — Познакомься, дорогой, это лейтенант Уиллер из полиции. А это, — изящный кивок, — мой муж.

Гамильтон Гамильтон был огромен. Как ни велика была гостиная, но после того, как он вошел, мне показалось, что в ней стало тесно. Его рост был не менее шести футов и шести дюймов, к тому же Гамильтон отличался очень крепким телосложением. Лицо довольно красивое, хотя и немного грубоватое. Губы растянулись в широкой открытой улыбке, обнажавшей ряд белых зубов.

Гамильтон широким шагом подошел и поздоровался да так, что у меня потемнело в глазах.

— Очень рад познакомиться, лейтенант, — прогрохотал он, продолжая трясти мою руку, и я проклял тот день, когда были заведены рукопожатия. — Вас, вероятно, интересует убийство бедняги Ламберта?

— Вы совершенно правы, мистер Гамильтон, — сказал я, поморщившись, и подумал, что Ламберта и в самом деле можно назвать беднягой, но не потому, что он мертв, а потому, что, являясь деловым партнером Гамильтона, он был вынужден ежедневно здороваться с ним за руку.

Хотел бы задать вам несколько вопросов, мистер Гамильтон, — сказал я, окончательно придя в себя.

— О, конечно! Я всегда рад помочь полиции. Но сначала мы чего-нибудь выпьем!

— Не возражаю.

— Перкинс!!!

Вздрогнули стекла. Миссис Гамильтон заткнула уши.

— Дорогой, — сказала она с упреком, — я тысячу раз тебе говорила, для этих целей есть звонок.

Дверь отворилась и появился Перкинс, похожий на херувима.

— Вы звали, сэр?

Гамильтон уставился на него, как солдат на вошь.

— Послушайте, Перкинс! Какого дьявола у вас кислый вид? Вы нагоняете тоску.

— Я буду веселиться, сэр, — пообещал Перкинс.

— Постарайтесь, — сказал Гамильтон. — Иначе я вас уволю и заведу индийскую танцовщицу.

— Гамильтон! — возмутилась прелестная супруга.

Гамильтон подарил ей очаровательную улыбку.

— Гейл, дорогая, что ты будешь пить?

— Прости, милый, мне что-то не хочется.

— А вы, лейтенант?

— Скотч. И немного содовой.

— Слышали, Перкинс? А мне как обычно — двойной «Том Коллинз».

Перкинс удалился.

— Я вас слушаю, лейтенант, — продолжил он любезно. — Присаживайтесь вот сюда.

Я пересел на жесткое английское сиденье черт знает какого века и стиля, а он расположился напротив в кресле-качалке, тоже старинном и таком огромном, что я бы не удивился, если бы узнал, что прежде в нем отдыхал сам Ричард Львиное Сердце.

— Мистер Гамильтон, вам известны какие-нибудь подробности, связанный с убийством Ламберта?

— Я знаю, что он приехал в полицию уже мертвым!

— Но перед этим он крепко выпил в баре и во всеуслышание заявил, что собирается в полицию, чтобы сделать заявление. Вы не знаете, о чем он мог говорить?

— Даже не могу себе представить. Но насколько я знал старину Ламберта, он вряд ли был способен привести в исполнение подобную угрозу. Впрочем, тюрьма меняет людей.

— И не в лучшую сторону, — заметил я.

— Да… Ведь когда-то Ламберт был славный парень. Веселый, добродушный толстяк. Происшедшее меня просто поразило…

— Гамильтон, — резко прервала его Гейл, — ты говоришь о нем так, будто он был твоим лучшим другом! А это человек, который украл у тебя сто тысяч!

Наступило напряженное молчание. Назревавший скандал, а в этом можно было убедиться, взглянув на изменившуюся физиономию Гамильтона, предотвратило появление Перкинса с напитками.

Гамильтон взял у него стакан и сделал большой глоток. Это подействовало на него благотворно.

— Превосходно, лейтенант! — воскликнул он и сделал еще глоток. — Ваше здоровье!

— Вы были давно знакомы с Ламбертом? — спросил я Гамильтона, стараясь не смотреть в сторону Гейл.

— Мы вместе служили в армии. Когда срок нашей службы истек, мы расстались и пять лет не виделись. Я вернулся на Западное побережье и женился на самой замечательной женщине, какую только мог встретить в своей жизни.

Миссис Гамильтон зарделась.

— Занимался различным мелким бизнесом, — продолжал Гамильтон, — играл на бирже, на скачках и так далее, как вдруг неизвестно откуда появился Ламберт и предложил мне заняться бизнесом с ним на пару. Самому ему не хватало денег для начала. Идея была удачной, и я согласился. Так и образовалась наша фирма.

— А как ваша фирма распалась? — спросил я. — Когда обнаружилась пропажа денег?

— Совершенно случайно. Наше партнерство основывалось на доверии, каждый из нас обслуживал своих личных клиентов, и было неприятно проверять чужие счета. Но вот в один прекрасный день Ламберт ушел из конторы раньше обычного, а тут по срочному делу является один из его личных клиентов. Ему немедленно понадобились деньги; и он хотел выяснить точную сумму, лежащую на его счету. Недолго думая я отыскал в картотеке Ламберта формуляр этого джентльмена, заглянул в него и… остолбенел — там были одни нули!

Я кинулся проверять счета остальных клиентов и обнаружил ту же картину!

Я решил не поднимать шума, пока не поговорю с Ламбертом, — мало ли что могло случиться! — и вернул тому джентльмену деньги по расписке плюс проценты. Около' четырех тысяч.

— Ты забыл сообщить одну деталь, Гамильтон, — резко прервала его Гейл. — Деньги, которые ты возвращал клиентам Ламберта, принадлежали мне!

— Да, то действительно были деньги моей жены, — признал Гамильтон, бросив на нее пристальный взгляд. — Я хочу внести ясность, лейтенант, — продолжал он. — Вот уже пятнадцать лет, как я исполняю обязанности жиголо. Меня одевают, кормят три раза в день и регулярно дают на карманные расходы. Я же, в свою очередь…

— Гамильтон!

Гейл в бешенстве вскочила с кушетки и бросилась вон из комнаты. В дверях она обернулась:

— Как ты посмел сказать такое! Этого никогда тебе не прощу!

Дверь с грохотом захлопнулась.

Гамильтон проводил жену долгим взглядом. У него был вид полководца, одержавшего первую победу.

— Надеюсь, вы извините мою жену, лейтенант? — спросил он как ни в чем не бывало. — Она очень эмоциональная женщина.

— Я бы предпочел пока оставить женщин и вернуться к Ламберту. Куда он мог девать украденные деньги? Их ведь было сто тысяч, если я не ошибаюсь?