СЭР РОЛАНД. Готов?

ХЬЮГО (ищет кресло ощупью). Да.

Сэр Роланд усаживает Хьюго в кресло.

СЭР РОЛАНД. Тогда я поверну не тебя, а бокалы. (Чуть подвигает бокалы.)

ХЬЮГО. Не стоит. Думаешь, на меня повлияют твои слова? Роли, мальчик мой, я не хуже тебя разбираюсь в портвейне.

В стеклянную дверь входит Джереми Уоррендер — элегантный молодой человек в плаще-дождевике — и, с трудом переводя дыхание, быстрым шагом проходит к дивану.

СЭР РОЛАНД. Осторожность никогда не помешает. (Берет бокал номер три.)

ДЖЕРЕМИ (тяжело дыша). Что здесь происходит? Игра в три листика с бокалами? (Снимает плащ и пиджак.)

ХЬЮГО. Кто это? Кто притащил в комнату собаку?

СЭР РОЛАНД (громко). Это всего лишь юный Уоррендер.

ХЬЮГО. А дышит, как собака на заячьем следе.

ДЖЕРЕМИ. Три раза до главных ворот и обратно в макинтоше. Премьер Герцословакии уложился в четыре минуты пятьдесят три секунды. Я весь взмок, но быстрее, чем за шесть минут и десять секунд, не сумел. (Падает на диван.) Да, что-то не верится, чтобы министр показал такое время. Такое под силу лишь самому Крису Чэтуэю.

СЭР РОЛАНД. Кто вам сказал про премьера Герцословакии?

ДЖЕРЕМИ. Кларисса.

СЭР РОЛАНД. Кларисса!

ХЬЮГО (фыркая). Ах, Кларисса! Никогда не слушай, что говорит Кларисса.

СЭР РОЛАНД. Боюсь, вы не очень хорошо знаете нашу хозяюшку, Уоррендер. У этой юной леди весьма живое воображение!

ДЖЕРЕМИ. Вы хотите сказать, что она все это выдумала?

СЭР РОЛАНД (вручая Хьюго бокал номер три). Я бы не стал исключать такую возможность.

ДЖЕРЕМИ. Ну, подождите, я еще встречусь с этой юной леди. Я ей кое-что выскажу. Черт, я же чуть не сдох. (Проходит через комнату в холл, кладет дождевик на лестницу и возвращается.)

ХЬЮГО. Перестань пыхтеть, как паровоз. Мне нужно сосредоточиться. На кону стоит пятерка. Мы с Роли заключили пари.

Сэр Роланд берет бокал номер один.

ДЖЕРЕМИ. A-а, о чем спор?

ХЬЮГО. Кто лучше разбирается в портвейне. У нас тут «Кокберн» двадцать седьмого года, «Доу» сорок второго и бурда из местной бакалейной лавки. Теперь тихо. Это важно. (Он делает глоток. В раздумье.) Мм-м… ага.

СЭР РОЛАНД. Ну?

ХЬЮГО. Не подгоняй меня, Роли, — все равно я спешить не буду. Где следующий? (Держит бокал номер три в правой руке.)

Сэр Роланд подает Хьюго бокал номер один.

(Делает глоток из бокала номер один.) Да, насчет этих двух я вполне уверен. (Подает бокал номер три сэру Роланду.) Первый — «Доу». Второй был «Кокберн». (Подает сэру Роланду бокал номер один.)

СЭР РОЛАНД (записывает). Номер три — «Доу». Номер один — «Кокберн».

ХЬЮГО. Вряд ли так уж необходимо пробовать третий, но, наверное, мне все же стоит пройти весь путь до конца.

СЭР РОЛАНД (вручая Хьюго бокал номер два). Давай.

ХЬЮГО (делая глоток). Тьфу! Брр! Ну и гадость. (Возвращает бокал сэру Роланду и вытирает губы.) Мне от этого привкуса еще целый час не отделаться. Ну-ка, Роли, развяжи-ка мне глаза.

Сэр Роланд потягивает вино.

ДЖЕРЕМИ. Я сниму. (Снимает с него повязку.)

СЭР РОЛАНД. Значит, по-твоему, номер два — это бурда от бакалейщика? Черта с два! Никаких сомнений — это «Доу» сорок второго.

ХЬЮГО. Да, ты утратил всякий вкус, Роли!

ДЖЕРЕМИ. Дайте мне попробовать. (Торопливо отпивает из каждого бокала.) По мне, так они все одинаковы.

ХЬЮГО. Вот молодежь… А все ваш любимый джин. Он убивает чувство вкуса.

Из библиотеки входит Кларисса Хэйлшэм-Браун.

КЛАРИССА. Привет, дорогие мои. Ну как, справились?

СЭР РОЛАНД. Да, Кларисса. Мы готовы.

ХЬЮГО. Номер один — «Кокберн», номер два — дешевый портвейн, третий — «Доу», верно, а?

СЭР РОЛАНД. Чепуха. Номер первый — дешевый портвейн, второй — «Доу», третий — «Кокберн» Я прав, не так ли?

КЛАРИССА. Дорогие вы мои! (Целует Хьюго, потом — сэра Роланда.) Теперь отнесите поднос обратно в столовую. Там на буфете стоит графин.

СЭР РОЛАНД (взяв поднос с бокалами). Графин? Один?

КЛАРИССА. Ну да, один. Видите ли, портвейн-то — один и тот же.

СЭР РОЛАНД. Кларисса, ты бессовестная обманщица.

КЛАРИССА. А что делать? День выдался такой сырой, что вы не смогли поиграть в гольф. Нужно же было вам хоть как-то поразвлечься, дорогие мои, вот вы и развлеклись, верно?

СЭР РОЛАНД. Клянусь Богом! Тебе должно быть стыдно — так выставлять на посмешище старших.

ХЬЮГО (со смехом). А кто говорил, что распознает «Кокберн» двадцать седьмого где угодно?

СЭР РОЛАНД. Да ладно тебе, Хьюго, давай еще выпьем.

Сэр Роланд и Хьюго, беседуя, выходят в холл.

ДЖЕРЕМИ. Ну-ка, ну-ка, Кларисса, как там насчет премьера Герцословакии?

КЛАРИССА. А что с ним такое?

ДЖЕРЕМИ. Он когда-нибудь трижды пробегал до главных ворот и обратно, в макинтоше, за четыре минуты и пятьдесят три секунды?

КЛАРИССА. Премьер Герцословакии — душка, но ему сильно за шестьдесят, и я очень сомневаюсь, что последние несколько лет он вообще куда-нибудь бегал.

ДЖЕРЕМИ. Значит, ты все это придумала. Зачем?

КЛАРИССА. Ты весь день жаловался, что тебе не хватает физической нагрузки.

ДЖЕРЕМИ. Кларисса, ты когда-нибудь говоришь правду?

КЛАРИССА. Конечно, говорю… иногда. Но, когда я говорю правду, мне никто не верит. Это так странно! Наверное, когда что-то выдумываешь, так увлекаешься, что все звучит более убедительно. (Встает и подходит к стеклянной двери в сад.)

ДЖЕРЕМИ. У меня могла жила лопнуть — вот чего бы ты добилась!

КЛАРИССА (смеется). По-моему, погода налаживается. Вечер будет чудесный. Как дивно пахнет в саду после дождя! (Принюхивается.) Нарциссы.

ДЖЕРЕМИ. Тебе и вправду нравится жить за городом?

КЛАРИССА. Еще как!

ДЖЕРЕМИ. По-моему, ты умираешь здесь от скуки. Кларисса, это все так не подходит тебе. Ты должна жить в Лондоне — бурно, весело!

КЛАРИССА. Что — приемы и ночные клубы?

ДЖЕРЕМИ. Из тебя бы вышла потрясающая хозяйка салона!

КЛАРИССА. Звучит как в эдвардианском романе. И вообще, дипломатические приемы — скука смертная.

ДЖЕРЕМИ (подходя к Клариссе). Но так попусту тратить… (Пытается накрыть ее руку своей.)

КЛАРИССА (убирая свою руку). Себя?

ДЖЕРЕМИ. Да. Потом, еще этот Генри.

КЛАРИССА. Что — Генри?

ДЖЕРЕМИ. Не могу себе представить, зачем ты вообще за него вышла. Он на много лет тебя старше, дочка уже в школу ходит. Я не сомневаюсь, он замечательный человек, но такой напыщенный, чопорный. Расхаживает как надутый индюк. Тоска зеленая. (Пауза). Никакого чувства юмора.

Кларисса смотрит на Джереми и улыбается.

Ну, ты, наверное, считаешь, что я не должен говорить подобные вещи.

КЛАРИССА. Да нет, ничего. Говори что тебе вздумается.

ДЖЕРЕМИ. Значит, ты понимаешь, что совершила ошибку?

КЛАРИССА (мягко). Не совершала я никакой ошибки. (Игриво.) Джереми, ты делаешь мне непристойные предложения?

ДЖЕРЕМИ. Именно.

КЛАРИССА. Как мило. Продолжай. (Толкает его локтем.)

ДЖЕРЕМИ. Я люблю тебя.

КЛАРИССА (радостно). Как здорово!

ДЖЕРЕМИ. Совершенно неправильный ответ. Ты должна произнести глубоким прочувственным голосом: «Мне так жаль».

КЛАРИССА. Но мне вовсе не жаль. Мне приятно! Мне нравится, когда в меня влюбляются.

Джереми снова садится рядом с Клариссой и с досадой отворачивается.

А ты готов ради меня на все?

ДЖЕРЕМИ. На все, что угодно.

КЛАРИССА. Правда? А если бы я убила кого-нибудь, ты помог бы. Нет, довольно, пора остановиться. (Встает.)

ДЖЕРЕМИ. Нет-нет, продолжай.

КЛАРИССА. По-моему, ты интересовался, не бывает ли мне тут скучно.

ДЖЕРЕМИ. Да.

КЛАРИССА. Так вот, иногда все-таки бывает, вернее, бывало бы, если бы не мое тайное хобби.

ДЖЕРЕМИ. О-о, и какое же?

КЛАРИССА. Понимаешь, Джереми, я всегда жила мирно и счастливо. Со мной никогда не случалось ничего необычного, вот я и придумала себе такую игру. Я называю ее «Допустим».

ДЖЕРЕМИ. «Допустим»?

КЛАРИССА. Да. Я говорю себе: допустим, однажды утром я спускаюсь вниз и обнаруживаю в библиотеке труп. Что я сделаю? Или: допустим, в один прекрасный день здесь объявляется некая женщина и сообщает мне, что они с Генри были тайно повенчаны в Константинополе, так что мой с ним брак — двоеженство. Что бы я ей ответила? Или: допустим, меня поставили перед выбором — или я предам свою страну, или Генри застрелят у меня на глазах? (Неожиданно улыбается Джереми) Или вообще… Допустим, я решила убежать с Джереми. Что бы тогда произошло?

ДЖЕРЕМИ. Я польщен. Что же произошло дальше?

КЛАРИССА. Ну, когда я играла в это последний раз, мы оказались на Ривьере, в Жан-ле-Пэн, и Генри нас настиг. У него с собой был револьвер.

ДЖЕРЕМИ. Боже мой, он меня застрелил?

КЛАРИССА. Он сказал (театрально): «Кларисса, или ты вернешься ко мне, или я убью себя».

ДЖЕРЕМИ. Очень мило с его стороны. Не могу себе представить ничего более непохожего на Генри. А ты что сказала на это?

КЛАРИССА (с улыбкой). О, я проиграла оба варианта.

ДЖЕРЕМИ. Что ж, дорогая, ты и в самом деле не скучаешь.

Из холла входит Пиппа Хэйлшэм-Браун — долговязая девочка двенадцати лет, в школьной форме, с ранцем.