Страдания, Рождение и Смерть — все это — человеческая жизнь, все остальное же — слова.

ЭХНАТОН

(вздыхая)

Ты тот же, что тогда — давным-давно, у стен отцовского дворца.

Не стали ближе мы в понятиях и мыслях.

Но отчего тогда друг друга любим мы?

ХОРЕМХЕБ

Быть может,

чтоб друг друга мучить.

ЭХНАТОН

Я был так юн, надежд исполнен.

Жизнь мне простой казалась, ясным — путь. Я дать хотел стране любовь и мир.

Но вижу: их Египет не желает, представь, что и мои ученики, мои друзья, здесь, во дворце…

Ты знаешь,

они — они задумали воздвигнуть огромнейшую статую Атона, похожую на идолов былых,

Хатор и Птаха, на эти чучела — на этого

(С ненавистью.)

Амона! Вот и все,

что им понятно о моем отце, Атоне,

Живущем Свете, им бы только воздвигнуть в храме статую из камня.

И это — мои дети, которых вел я к мудрости и свету, не слышат ничего, не видят, не понимают, нет, не понимают.

Никто из них — и даже Нефертити, — никто из них не понимает, кроме меня?

(Мягко.)

И это значит — быть сыном Бога?

(Замирает, воздев руки.)

ХОРЕМХЕБ

Мой государь, мой господин любимый, ты нездоров, я вижу, ты устал.

ЭХНАТОН

(задиристо)

Я нездоров? О да, я нездоров!

Да, я устал — от непосильной ноши!

ХОРЕМХЕБ

Ты должен отдохнуть. Нельзя ли сделать так, чтоб ты, живя в своей прекраснейшей столице, доверил бы другим дела страны?

ЭХНАТОН

Как это можно?

ХОРЕМХЕБ

Ты наследника объявишь и соправителем его провозгласишь — так прежде делали.

ЭХНАТОН

Наследника ведь нет — меня не сменит сын.

За что, Атон, ты не дал сына мне?

ХОРЕМХЕБ

С тобою вместе сможет править муж дочери — таков обычай.

Тутанхатон, мне кажется, сумеет страною править. Пусть скорей он станет супругом дочери твоей, Анхепатон.

ЭХНАТОН

Муж старшей дочери, Сменхара, быть должен первым. Он Атону верен, виденья светлые его не оставляют.

ХОРЕМХЕБ

Он хрупок телом и здоровьем слаб, зато Тутанхатон силен и молод.

ЭХНАТОН

Как может мальчик управлять Египтом?

ХОРЕМХЕБ

Я мог бы стать советником его,

ЭХНАТОН

(медленно)

Не будет этого. Я не могу отдать другому свою ношу. До конца ее нести придется самому.

Входит Нефертити

НЕФЕРТИТИ

Ты до сих пор еще не отдыхал?

Ну сколько можно говорить еще о государственных делах?

(Гневно, Хоремхебу.)

А ты, почтенный, — разве ты не видишь, Царь нездоров, нельзя его тревожить?

ХОРЕМХЕБ Я это вижу.

ЭХНАТОН

(взбешенный, заикаясь)

Но что-то… что-то… нужно сделать срочно!

НЕФЕРТИТИ Но не сейчас.

ЭХНАТОН Да, изваяние Атона!

Неужто все — слепцы? Упрямые невежды?

НЕФЕРТИТИ

Не стоит беспокоиться об этом — ты ведь сказал им: статуи не будет!

ЭХНАТОН

Но почему они не видят сами, не понимают…

(Внезапно замолкает и пристально смотрит на Нефертити.)

Ты-то — понимаешь?

НЕФЕРТИТИ Что я должна понять?

ЭХНАТОН

Что невозможно —

не может быть изображенья Бога?

НЕФЕРТИТИ (немного неуверенно)

Ну, если ты не хочешь — то не надо…

ЭХНАТОН

Я не о том. Я просто знать хочу, я должен знать — мне это очень важно.

НЕФЕРТИТИ

Скажи мне, что ты хочешь знать.

ЭХНАТОН

Ты бы смогла себе вообразить, что кто-нибудь сумеет изготовить изображенье Бога?

НЕФЕРТИТИ

Вероятно,

оно должно быть чудом красоты. (Задумчиво.)

Пожалуй, никому из мастеров твоих — такое будет не под силу.

ЭХНАТОН

(со стоном отворачивается)

Один — один — совсем один. Ты тоже…

НЕФЕРТИТИ

Да, тоже.

Один ведь сын Атона.

ЭХНАТОН

Но это ясно — и это очень просто.

И все-таки они не понимают!

(Мечется по беседке, затем внезапно поднимает глаза к небу)

Когда-то в прошлом

Амона звали государем среди богов, а разве он им был?

Да, был, но только это миновало.

Теперь ему уже никто не служит.

ЭХНАТОН

Нет, нет. Ах да, теперь я понимаю, что нужно сделать.

(Молчит, уставясъ в пространство широко открытыми глазами.)

НЕФЕРТИТИ

Мой государь любимый, что с тобой?

ЭХНАТОН

(поднимая голову и воздев руки)

Зачем, зачем меня оставил ты, Отец?

Что не одушевляешь ты меня своим дыханьем?

Я одинок… один…

(Делает несколько шагов, потом, пошатнувшись, едва не падает.)

Нефертити и Хоремхеб успевают подхватить его и подвести к ложу.

НЕФЕРТИТИ

Царь заболел. Пошлите за врачами.

ЭХНАТОН Не надо, это не опасно.

(Садится.)

Теперь я понимаю.

Я должен сделать больше, больше. Нефертити…

НЕФЕРТИТИ Да, господин мой?

ЭХНАТОН

Слушай, Нефертити.

Атон — не царь богов, а будь он им, его изобразить нетрудно было б.

Атон не царь богов хотя бы потому, что нет других богов — лишь он один.

Вот почему и надобно покончить со всеми идолами остальными.

Да, наконец я понял, в чем ошибка: я прежде думал об одном Амоне и о его жестокой власти. Нет, должны уйти все остальные боги, и лишь тогда, прозрев, поймут все люди, что значит Бог, в чем сущность Бога… (Закрывает глаза, потом открывает, отрывисто.) Мой Хоремхеб, ты должен проследить, чтобы мои приказы выполнялись.

Во всем Египте имена богов —

Хатор и Птах, Осирис и Исида[43],

Сехмет, Анубис[44] — надлежит стереть и уничтожить!

ХОРЕМХЕБ Это невозможно,

мой государь, — ведь люди не потерпят…

НЕФЕРТИТИ

Нет, Эхнатон, нельзя! Хатор-богиню так любят женщины и хлебопашцы, бог Осирис утешает бедных, когда уходят те, кого они любили.

ЭХНАТОН

Пусть они сгинут — все до Одного!

НЕФЕРТИТИ

Нет, нет, не надо лишать людей того, что им несет покой и утешенье.

ЭХНАТОН

Все это — ложь. А ложь должна исчезнуть для торжества Живой и Вечной Правды.

НЕФЕРТИТИ

Не каждый сможет Правдой жить, как ты.

ХОРЕМХЕБ

Мой государь, твой шаг не слишком мудр.

ЭХНАТОН

Они должны уйти — должны уйти…

(Вскакивает словно в горячке.)

Должно уйти все то, что затмевает путь человеку к Правде — к Правде Бога!

НЕФЕРТИТИ

Тогда и я должна уйти? Уйду!

Вели стереть мое повсюду имя — как стерли имя твоего отца!

(Кричит.)

Я отрекаюсь от Атона!

Ты слышишь? Отрекаюсь от него!


Эхнатон падает. Нефертити бросается к, нему.


Эхнатон, Эхнатон…

ХОРЕМХЕБ

Да, Незземут права — наш государь безумен.

Занавес

СЦЕНА ВТОРАЯ

Улица в Фивах, шесть месяцев спустя. На углу стоят двое мужчин, закутанных в плащи. Хоремхеб и Верховный жрец прижались к стене. Входят две женщины.


ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА

Не торопись, я так устала.

ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА

Держись, недалеко уже.

ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА

Прямо тут и умру, на улице.

Сын-то мой уже отошел к Осирису.

ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА

Т-сс, теперь нельзя упоминать Осириса.

ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА

Осирис милостив, он заботился о наших мертвых. Что-то с ними будет, если Осирису нельзя уже их защищать?

ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА

Боги оставили Египет. Они прогневались.

ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА

А кто этот новый бог? Что он нам сделал хорошего? Оступается, один из мужчин подбегает и подхватывает ее МУЖЧИНА

Держись, матушка.

ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА

Она с голоду падает.

ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА

Они забрали все, что было — и бобы, и лук…

МУЖЧИНА

Не стало больше закона!

ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА

Тс-с, будь острожен. Мой сын пожаловался, а сборщики налогов ударили по голове его. С тех пор он такой странный — прямо как малое дитя.

Мужчина качает головой Женщины продолжают путь

ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА

(уходя)

Осирис — Осирис добрый, милосердный…

Подходит Второй мужчина

ВТОРОЙ МУЖЧИНА

Несчастная старуха.

ПЕРВЫЙ МУЖЧИНА

Такие мрут как мухи. Боги гневаются на Египет.

ВТОРОЙ МУЖЧИНА

В этом году одни несчастья.

ПЕРВЫЙ МУЖЧИНА

Сначала саранча…

ВТОРОЙ МУЖЧИНА

А потом водопад с небес. Последний раз такое было лет пятьдесят назад.

ПЕРВЫЙ МУЖЧИНА

Это потому, что храмы закрыли.

ВТОРОЙ МУЖЧИНА

Все говорят, скоро — конец света.

ПЕРВЫЙ МУЖЧИНА

Ничего удивительного. Странно даже подумать, что мы когда-то были счастливы и богаты. Мое вино — кто его не знал!