– Но зачем один из слуг возвращался?

– Мы можем предположить, что, в спешке покидая дом, он забыл там что-то очень ценное, нечто такое, с чем не мог расстаться. Это объясняет его настойчивость, не так ли?

– Хорошо, а что дальше?

– Дальше – записка, которую получил Гарсия во время обеда. Она указывает на то, что у него был еще один сообщник. Где искать другой конец этой ниточки? Я вам уже объяснял, что искать его нужно в каком-то большом доме неподалеку от Вистерия-лодж и что таких домов здесь не так много. Первые несколько дней своего пребывания в этой деревне я посвятил прогулкам по окрестностям, во время которых в промежутках между ботаническими исследованиями я проверил все большие дома и изучил семейные истории их обитателей. И только один дом привлек к себе мое внимание. Это знаменитая старинная, построенная еще во времена короля Якова I ферма Хай-гейбл. Она находится в миле от Оксшотта по другую сторону и менее чем в полумиле от места трагедии. Остальные дома принадлежат обычным приличным людям, далеким от какой бы то ни было романтики. Но хозяин Хай-гейбл мистер Хендерсон, по отзывам всех, с кем я разговаривал, человек довольно любопытный, такой, с которым вполне может произойти что-нибудь необычное. Поэтому я и сосредоточил свое внимание на нем и его домашних.

Это исключительно своеобразные люди, Ватсон, и к самому хозяину фермы это относится в самой большой степени. Я встретился с ним под благовидным предлогом, но, как только я заглянул в его темные, глубоко посаженные, проницательные глаза, мне показалось, что он догадался, с какой целью я к нему пожаловал. Ему около пятидесяти, это сильный, подвижный мужчина с пепельно-седыми волосами, большими клочковатыми черными бровями, твердой походкой и царственной осанкой. Вспыльчивый и властный человек. За его пергаментным лицом наверняка скрывается горячий, как огонь, нрав. Он либо иностранец, либо долгое время жил в тропиках – кожа у него желтая и сухая, но сам он крепкий и жилистый. Его друг и секретарь мистер Лукас, без сомнения, иностранец – кожа у него коричневая, как шоколад. Скользкий тип, вежливый и обходительный, но по-кошачьи хитрый и пронырливый. Разговаривает он вкрадчиво, с ядовитой мягкостью в голосе. Как видите, Ватсон, мы имеем две группы иностранцев: одна в Вистерия-лодж, вторая в Хай-гейбл. Так что пробелы начинают заполняться.

Эти двое – близкие друзья и полностью доверяют друг другу, вокруг них крутится вся жизнь в доме. Но живет там еще один человек, который для нас может оказаться даже важнее. У Хендерсона двое детей, дочери одиннадцати и тринадцати лет. Их воспитывает гувернантка мисс Бернет, англичанка лет сорока или около того. Есть еще преданный слуга. Вся эта небольшая компания живет как одна семья, они даже вместе путешествуют, а Хендерсон – большой любитель путешествовать, он никогда не задерживается долго на одном месте. В Хай-гейбл он вернулся всего несколько месяцев назад после того, как год был в разъездах. Могу еще добавить, что он очень богат и легко может удовлетворить любые свои прихоти. Что же касается остальной прислуги, в доме полно разных лакеев, служанок и, как в любом большом английском сельском хозяйстве, целый штат сытых и ленивых дворовых слуг.

Все это я узнал от местных сплетников, что-то увидел и сам. Когда хочешь раздобыть о ком-то информацию, нет лучшего источника, чем уволенный слуга, затаивший обиду на бывшего хозяина, и мне повезло найти такого. Я говорю «повезло», но, если бы я не искал такого человека, я бы с ним никогда не встретился. Как заметил Бэйнс, у всех нас свои методы. Мои методы и помогли мне найти Джона Ворнера, бывшего садовника из Хай-гейбл, которого его властный хозяин уволил в порыве гнева. В ответ он сплотил вокруг себя тех слуг, которые боятся и недолюбливают своего хозяина. Так что у меня появился ключик к тайнам этого дома.

Это очень интересные люди, Ватсон. Я не хочу делать вид, что уже во всем разобрался, но это действительно очень интересные люди. Сам дом имеет два крыла. В одном живут слуги, в другом – семья. Связующим звеном между ними является личный слуга Хендерсона, который подает семье еду. Все приносят к определенной двери, единственной, через которую можно попасть из одного крыла дома в другое. Гувернантка и дети вообще если и выходят из дома, то только для того, чтобы погулять в саду. Хендерсон ни при каких обстоятельствах не выходит из дому один. Его темнокожий секретарь всюду следует за ним, словно тень. Слуги поговаривают, что их хозяин страшно чего-то боится. «Он продал душу дьяволу в обмен на богатство, – говорит Ворнер, – и теперь ждет, когда тот явится забрать свое». Никто не знает, кто они и откуда. Это жестокие люди. Дважды Хендерсон бросался с кнутом на своих слуг, и только тугой кошелек и щедрые отступные спасли его от суда.

Итак, Ватсон, давайте теперь оценим ситуацию на основании всех имеющихся у нас фактов. Мы можем предположить, что записка была послана мистеру Гарсии из этого странного дома и являлась по сути сигналом к началу осуществления некоего задуманного заранее плана. Кто написал эту записку? Человек, живущий внутри этой неприступной крепости, и мы знаем, что это женщина. Ответ напрашивается сам собой. Это мисс Бернет, гувернантка. Все наши рассуждения указывают на нее. Во всяком случае, мы можем принять это за основную версию и рассмотреть, что из этого следует. Я могу добавить, что возраст и личность мисс Бернет исключают мое первоначальное предположение о том, что в деле замешана любовная интрига.

Если записка была написана ею, то, по-видимому, она была другом и соучастником Гарсии. Как она могла поступить, узнав о его смерти? Если он погиб, занимаясь каким-то неблаговидным делом, она бы не подала виду, но в душе затаила бы досаду и злость, направленную на тех, кто убил его, и, вероятно, сделала бы все, чтобы помочь отомстить за него. Можем ли мы встретиться с ней и попытаться выудить из нее какие-нибудь сведения? Это первое, что пришло мне в голову. Но тут мы сталкиваемся с одним обстоятельством, которое наводит на мрачные подозрения. Ни одна живая душа не видела мисс Бернет с той ночи, когда было совершено убийство. В ту ночь она просто исчезла. Мы не знаем, жива ли она или нашла смерть в ту же ночь, что и ее друг, которого она призывала. А может быть, она просто пленница? Это нам еще предстоит выяснить.

Поймите всю сложность ситуации, Ватсон. Получить ордер на обыск дома мы не можем. Любой представитель закона посчитает наши доводы совершенно необоснованными и нелепыми. Исчезновение женщины не говорит ни о чем, потому что быт в том удивительном доме построен так, что любой из слуг может не показываться хоть неделю, и это не вызовет ни у кого подозрений. И все же вполне возможно, что в эту самую минуту ее жизни угрожает опасность. Все, что могу сделать я, это наблюдать за домом и приставить к нему своего человека, Ворнера. Но и не вмешаться мы тоже не можем. Если закон здесь бессилен, мы вынуждены сами пойти на риск.

– Что вы предлагаете?

– Я знаю, где расположена ее комната. В нее можно попасть с крыши сарая. Я хочу предложить вам сегодня ночью пойти туда и узнать, можем ли мы проникнуть в самое сердце этой загадки.

Должен признаться, мне такое предложение показалось не очень заманчивым. Старый дом, окутанный мраком жуткой тайны, его необычные и страшные обитатели, неведомые опасности, с которыми предстоит встретиться, да и тот факт, что с точки зрения закона мы оказывались в сомнительном положении, – все это вместе сильно охладило мой пыл. Но в уверенном холодном голосе Холмса было что-то такое, что заставляло позабыть о страхе и с готовностью взяться за любое опасное начинание, к которому он призывал. Было ясно, что так и только так могло быть найдено решение. Я молча пожал ему руку, после чего пути назад уже не осталось.

Однако нашему расследованию не суждено было завершиться столь необычным приключением. Было почти пять часов, мартовский вечер начинал постепенно входить в свои права, когда в наш номер ворвался взволнованный местный житель.

– Они уехали, мистер Холмс. Уехали последним поездом. Но леди сбежала от них, она сейчас сидит у меня в кебе, внизу.

– Прекрасно, Ворнер! – вскочив, вскричал Холмс. – Ватсон, пробелы стремительно заполняются!

В кебе сидела женщина, теряющая сознание от нервного истощения. Ее изможденное лицо с заострившимися чертами явно отражало следы недавно пережитой трагедии. Голова ее бессильно склонилась на грудь, но когда она подняла ее и обратила на нас затуманенные глаза, я увидел, что зрачки сузились так, что казались крохотными точками на фоне широких серых радужных оболочек: ее накачали опиумом.

– Я дежурил у ворот, как вы и просили, мистер Холмс, – принялся рассказывать наш эмиссар[33], уволенный садовник. – Когда выехал экипаж, я проследил за ним аж до станции. Леди шла так, будто спала на ходу, но, когда они хотели посадить ее в поезд, вдруг ожила и начала сопротивляться. Им все же удалось затолкать ее в вагон, но, видно, там она вырвалась, потому что снова выскочила на платформу. Ну, тут я ее схватил, усадил в кеб, и вот мы здесь. Никогда не забуду, какое лицо пялилось на меня из окна вагона, когда я ее уводил. Если бы этот жуткий черноглазый желтый дьявол до меня добрался, я бы сейчас с вами не разговаривал.

Мы провели женщину наверх, уложили на диван, и пара чашек очень крепкого кофе вскоре освободили ее мозг от наркотического тумана. Через какое-то время по вызову Холмса явился Бэйнс, и мы вкратце описали ему, что произошло.

– Сэр, вы предоставляете именно те улики, которые мне и нужны, – несколько удивленным тоном произнес он, горячо пожимая руку Холмсу. – Я с самого начала шел по тому же следу, что и вы.

– Что?! Вы тоже вышли на Хендерсона?

– Да, мистер Холмс. Когда вы ползали среди кустов у Хайгейбл, я сидел на дереве в посадке и наблюдал за вами. Вопрос стоял так: кто первым добудет эти улики.

– Зачем же вы арестовали мулата?

Бэйнс рассмеялся.