— Печальное событие, — вздохнул Винборн после первых слов сочувствия, вызвавших у Хельги только раздражение. — По-видимому, положение серьезное.

— Да.

— Могу ли я быть вам чем-то полезен, миссис Рольф? — Серо-стальные глаза Винборна скользнули по ней. — Разумеется, я в вашем распоряжении.

— Спасибо, пока ничем.

Выдержав паузу, Винборн добавил:

— Мистер Рольф только что заключил важный контракт с японским правительством. Он собирался отослать мне проект контракта, когда с ним случилось это несчастье. Дело не терпит отлагательств. Вам известно, где он лежит?

Не подумав, Хельга ответила:

— Хинкль должен знать. — Произнеся эти слова, она сразу осознала их опасность. Если Винборн заговорит с Хинклем о бумагах Германа, не исключено, что тот упомянет об убийственном для нее письме. Однако беспокоилась она напрасно.

Винборн приподнял брови.

— Я предпочел бы не обсуждать дела мистера Рольфа со слугой, — сказал он.

«Проклятый сноб! — подумала она. — Слава Богу, что ты — сноб!»

— Миссис Рольф, могу я попросить вас пройти со мной, — продолжал Винборн, — просмотреть его бумаги? Японский проект требует моего незамедлительного внимания.

Она избежала еще одной опасности. Не позаботься она изъять красную папку заранее, та сейчас попала бы ему в руки.

— Да, конечно.

Они направились в номер Рольфа. Охранники по-прежнему стояли на верхней площадке и перед лифтом. Любивший почет Винборн наклонил голову, когда те откозыряли.

Дверь открыла медсестра. Ее лицо излучало добродушие.

— Постарайтесь, пожалуйста, не шуметь, — произнесла она, впустив их, и вернулась в спальню, закрыв за собой дверь.

Винборн стоял рядом, пока Хельга перебирала содержимое ящиков. Папка с японским контрактом нашлась быстро. Под ней лежала другая, с надписью: «Швейцарский филиал».

— Она напоминает мне кое о чем, — сказал Винборн, понизив голос. — Леман говорил, что швейцарские счета показывают потерю в два миллиона. Мистер Рольф сказал, что потеря возникла в результате неосторожных спекуляций на бирже.

Хельга овладела разгулявшимися нервами.

По крайней мере, Рольф не открыл им правды. Ни Леман, ни Винборн не знают о растрате Арчера.

Она посмотрела на него в упор:

— Швейцарскими делами ведаю я, мистер Винборн. Мне об этом известно. Я обсудила создавшееся положение с мужем. Это — моя забота, не ваша.

Винборн лишь едва заметно сжал губы и наклонил голову:

— Тогда я вас покидаю, миссис Рольф.

— У вас есть еще вопросы ко мне?

— Ничего срочного, миссис Рольф. Доктор Леви считает, что при первых же признаках улучшения здоровья мистера Рольфа нужно перевезти в Парадиз-Сити, где ему обеспечат значительно лучший уход, чем здесь. Через пару дней вопрос о переезде мистера Рольфа может быть решен. Сегодня вечером я лечу обратно в Майами. Могу я рассчитывать, что вы будете держать меня в курсе дела?

— Да.

— Тогда с вашего позволения… мне нужно сделать несколько звонков. Если понадоблюсь — я в четырнадцатом номере. — Уже шагнув к двери, он остановился. — Мне кажется, что как душеприказчик и юрисконсульт мистера Рольфа я обязан знать, продолжаете ли вы следовать советам мистера Арчера? Два миллиона долларов — серьезный промах.

Хельга посмотрела ему прямо в глаза:

— Вам пока еще нет необходимости выступать в качестве душеприказчика, мистер Винборн, и я надеюсь, прежде чем возникнет такая возможность, пройдет еще много времени, — спокойно сказала она.

Его губы снова сжались, и он произнес:

— Я тоже надеюсь, миссис Рольф. Прошу извинить меня. — И вышел из комнаты.

Расслабившись, Хельга откинулась на спинку кресла, глубоко и облегченно вздохнула. Она вела себя правильно. Если бы письмо нашлось, Винборн показал бы когти.

В номере Хельгу ожидал Хинкль. Он выглядел уставшим и не таким благодушным, как обычно.

— Как вы себя чувствуете, мадам? — спросил он, подходя.

— Неплохо. А вы, Хинкль?

— Ночь была тревожной, но теперь мистеру Рольфу как будто лучше. Мы не должны терять надежды.

— Доктор Леви сказал вам… паралич…

— Да, мадам. Весьма печально, но не надо об этом постоянно думать. Я могу предложить вам ленч на террасе. Газетчики уехали. Они вам не помешают, а солнце полезно.

— Хорошо. Как ни странно, Хинкль, но я проголодалась.

— Это все нервы, мадам. Вполне понятно.

«Милый, добрый Хинкль», — подумала она.

Она очень надеялась, что Хинкль останется с ней, когда Герман умрет.

— Я предложил бы вам немного паштета из перепелов, мадам, затем жаркое и пикантный соус. Я присмотрю за поваром. — Лицо Хинкля омрачилось. — У него мало таланта. Затем шербет и шампанское.

— Чудесно, Хинкль.

Он повернулся к столу, на котором стояли шейкер с мартини и бокал, и стал наливать коньяк. Хельга наблюдала за его движениями, испытующе всматриваясь в бело-розовое лицо.

«Нет, — думала она, — он не шантажист. На этот раз можно ничего не опасаться».

— Вы, как всегда, предупредительны, Хинкль, — сказала она, принимая у него бокал.

— Я хотел бы думать, что это так, мадам.

Пауза, потом он продолжал:

— В настоящий момент я ничем не могу помочь мистеру Рольфу. К сожалению, им занимаются другие. Я буду рад, если вы воспользуетесь моими услугами, мадам. Это доставило бы мне большое удовольствие.

— Спасибо, Хинкль. Я так и сделаю. — Ее быстрый активный ум увидел представившуюся возможность. Надо склонить его на свою сторону. — Мистер Винборн спрашивал о каких-то бумагах, относящихся к недавней сделке. Я сказала ему, что вы хорошо знакомы со всеми делами мистера Рольфа, но мистер Винборн… — Она умолкла, видя легкую краску, выступившую на лице Хинкля. Отведя глаза, она закончила: — Мистер Винборн — сноб.

Потом она посмотрела на Хинкля, и их глаза встретились.

— Очевидно, так, мадам, — произнес он, слегка поклонившись, и направился к двери. — Значит, через полчаса ленч.

Когда он ушел, Хельга вышла на террасу и посмотрела на пляж, на толпы людей и потоки машин.

«Кажется, Хинкль — мой», — сказала она себе.

После ленча ее навестил доктор Леви. Он сообщил, что область кровоизлияния в мозгу не увеличилась и это ободряет. Сняв пенсне, он кончиками пальцев взялся за переносицу.

— Паралич в тяжелой форме. Впрочем, со временем можно надеяться на некоторое улучшение. Через два-три месяца может наступить заметная перемена, — продолжал он. — Я попросил приехать профессора Бернштейна. Он лучший специалист в Европе. Однако состояние здоровья мистера Рольфа неудовлетворительное, поэтому я не хочу вселять преждевременных надежд. Тем не менее при том интенсивном лечении, которое получает мистер Рольф, его можно будет транспортировать, я уверен, через три дня. К сожалению, я не могу оставаться здесь, и мне хочется поскорее перевезти его в нашу клинику. Но доктор Беллами тоже очень знающий специалист, и вы можете полностью на него положиться.

— Заметная перемена. Как это понимать?

— Если его сердце и дальше будет выдерживать такую нагрузку, к нему, по всей вероятности, вернется речь, а паралич, поразивший правую сторону, уменьшится.

— Через два или три месяца?

— Может быть, на это потребуется больше времени, но никак не меньше.

— То есть два или три месяца он не сможет говорить?

— Скорее всего нет, разве только нечленораздельно бормотать. Я говорю так потому, что мистеру Винборну не терпится посоветоваться с ним. Но я предостерег его от любых попыток утомлять мистера Рольфа.

«Два или три месяца, если у него выдержит сердце», — подумала Хельга.

— Можно его повидать? — без всякой охоты спросила она, зная, что от нее ждут подобных слов.

— Не советую, миссис Рольф. Совершенно незачем его зря расстраивать. — Доктор Леви надел пенсне. — Не тревожьтесь, доктор Беллами будет постоянно со мной контактировать. К пятнице я решу, можно ли его перевозить, и вам, миссис Рольф, совершенно незачем сидеть в номере. Прогуляйтесь, сходите на пляж, побудьте на солнышке. — Он улыбнулся. — Я не хочу, чтобы у меня на руках оказалась еще и важная пациентка. Одного вполне достаточно. Поэтому старайтесь повеселее проводить время. Мистер Рольф не собирается умирать. — Он умолк, поняв, что эти слова налагают на него непростые обязательства. — В любом случае, он проживет еще какое-то время. Почти наверняка до конца года. Мне хотелось бы вас уговорить не сидеть взаперти и постараться жить нормальной жизнью. Он в надежных руках, будьте уверены.

— Вы очень заботливый и чуткий врач, — сказала Хельга.

Выйдя на террасу после его ухода, она ощутила горячее прикосновение солнечного тепла как физическую ласку. «Если инсульт его не прикончит, — думала она, — то через два или три месяца он скажет Винборну о письме».

Что ж, за это время многое может произойти, в ее руках по-прежнему останется контроль над финансами швейцарского счета, а это примерно пятнадцать миллионов долларов. Данную ситуацию надо хорошо обдумать. Лучше всего ей думалось ночью. Поэтому сегодня перед сном она обстоятельно поразмыслит о своем будущем. А пока что все козыри у нее на руках. Герман не сможет говорить еще месяца два, опасное письмо у нее, контроль над пятнадцатью миллионами — тоже.

Хельга прошла в спальню и переоделась. Затем надела пляжный халат и позвонила старшему портье:

— Пожалуйста, дюноход.

— Слушаюсь, миссис Рольф. Будет через три минуты.

Если к Герману когда-нибудь вернется членораздельная речь, такому почтительному обхождению с «очень важной особой» придет конец. Потребуй она шестидесятитонную яхту, не возникло бы никаких затруднений. Но волшебный ключ уже был готов выскользнуть из ее рук. Выйдя из номера, Хельга увидела, что охранников убрали. Этот факт принес ей облегчение. Пока Герман жив, ею не будут интересоваться.