Эд Макбейн - Джек и Фасолька

— Большинство людей, ездящих в машине, — полутрупы, — сострил Хопер, — но кто обращает на это внимание?

Они рассмеялись.

— А потом уходят своими ногами, да? — подхватил шутку Бэнистер. — Если он приехал на «порше»…

— Его бы видели, — кивнул Хопер. — Я послал человека расспросить соседей. Улица тихая, может быть, кто-нибудь видел, как он подъезжал или подходил.

— Не думаете, что ее могла принести женщина?

— Я не отвергаю такой вариант, но не похоже. Девушка крупная.

— Тот, кто только что совершил убийство, — сказал Блум, — иногда становится сильным как бык.

— Я хотел бы получить хоть какой-нибудь достоверный факт, — сказал Бэнистер.

— Мы как раз работаем над этим, — сказал Хопер.

— Три убийства подряд, у телевизионщиков будет удачный день.

— Если им сообщат, — заметил Блум.

— Еще бы не сообщить.

— Они брат и сестра, — сказал Хопер. — Даже если бы они не были родственниками, и то был бы шум.

— Хочу посмотреть, что делается снаружи, — нервничал Бэнистер. — Дайте мне за что-нибудь зацепиться. Должен остаться хоть какой-то след.

— Вашими устами да мед пить, — съязвил Блум.

Примерно через двадцать минут приехала Вероника. Я был рад, что медики уже увезли тело Санни в морг. Сотрудники отдела криминалистики еще работали в «порше», собирая пылесосом все, что осталось незамеченным. Она приехала на автомобиле марки «кадиллак-севилл». Сидевший за рулем мужчина вышел из машины, обошел ее и открыл дверцу для Вероники. Впервые с тех пор, как я познакомился с ней, она поменяла цвет одежды — на ней были голубые слаксы, голубая блузка, голубые сандалии. Ее благородное лицо выглядело очень бледным на этом фоне. Она вошла в дом в сопровождении мужчины. Хопер сразу подошел со словами:

— Мадам, я очень сожалею об этой ужасной трагедии.

У меня было такое чувство, что он неоднократно и прежде пользовался этим штампом.

Вероника кивнула.

Мужчине, который пришел с ней, на вид было под семьдесят, он был даже выше, чем Блум или я, носил спортивную куртку и темные слаксы, спортивную рубашку с большим вырезом и мокасины на босу ногу. Его голубые глаза были почти такими же светлыми, как у Вероники, а в его седых волосах попадались желтые прядки, видно, в молодости он был блондином. Загорелый и худощавый, он походил на человека, закаленного непогодой. Я сразу решил, что это сосед, которого Вероника попросила привезти ее сюда. Казалось, он чувствовал себя совершенно непринужденно в присутствии полицейских.

— Вы показали хорошее время, — сказал Блум.

— Хэм гонщик, — сказала она. — Простите, это доктор Джефри, мой ветеринар. — Ее глаза встретились с моими в первый раз с тех пор, как она ушла из моего дома. — Он был так добр, что привез меня сюда.

Я был рад, что Блум, а не Хопер стал задавать вопросы Веронике. В спортзале Блум был головорезом, но в моей гостиной он вел себя как джентльмен. Хопер смотрел и слушал, будто изучал, как это делалось в Нассау-Каунти, в джунглях Нью-Йорка, где работал Блум до того, как переехал во Флориду. Капитан Хопер все еще учился.

— Миссис Мак-Кинни, — начал Блум, — есть несколько вопросов, которые я должен задать вам. Надеюсь, вы простите меня.

— Я хочу знать, кто убил ее, — сказала Вероника.

— Да, мадам, мы тоже хотим это знать, — откликнулся Блум. — Итак, мадам, в последний раз, когда я говорил с вами, вы сказали, что у вас нет известий от дочери, — это было сегодня днем около пяти часов.

— Да, все правильно, — подтвердила Вероника.

— Вы не получали известий от нее после нашего телефонного разговора, так?

— Нет, не получала.

— Она не вернулась домой…

— Нет.

— …и вы не знали, где она могла быть?

— Да.

— Миссис Мак-Кинни, вы можете сказать мне, что вы делали между пятью часами, когда мы поговорили по телефону?..

— Зачем вам нужно это знать? — перебил его Джефри.

Голос выдал его возраст, голосу явно не хватало сочности и эмоциональности. Я должен был раньше вспомнить, что на самом деле ему семьдесят пять, и сейчас обратил внимание, что его шея была грубой и морщинистой, а тыльные стороны рук покрыты печеночными бляшками. Блум, как комик из ночного клуба, которого забросали неожиданными вопросами, с удивлением обернулся к нему.

— Сэр?

— Сэр, — сказал Джефри, выделяя это слово, — почему вы хотите, чтобы миссис Мак-Кинни отчитывалась о том, что она делала?

— Таков установленный порядок, — привел Блум извечное полицейское объяснение, слегка пожав плечами. — Ее дочь убита, и мы, естественно…

— Я не вижу никакого порядка в ваших вопросах, — сказал Джефри. — Мне кажется, что вы подозреваете миссис Мак-Кинни, а это полнейший абсурд.

Я представил, каким он был в молодости и как легко мог вскружить Веронике голову. Казалось, она и сейчас была благодарна его пылкой защите — легкий кивок головы, искра в светлых глазах. Я почувствовал укол ревности.

— Задавайте ваши вопросы, — сказал Хопер Блуму. — Я предлагаю вам, миссис Мак-Кинни, отвечать на них.

— Тогда я предлагаю, чтобы она воспользовалась своими правами, — снова вмешался Джефри.

— Это просто выяснение обстоятельств, — нетерпеливо пояснил Хопер. — Она не арестована, и это не допрос.

— Тем не менее неприкосновенность…

— Тем не менее мы попробуем задать несколько вопросов, — сказал Хопер. — Мистер Хоуп, объясните, что ей ничто не грозит.

— Я думаю, вам следует ответить на их вопросы.

Джефри посмотрел на меня так, как будто обнаружил еще одного врага в своем лагере. Хотел бы я знать, как много Вероника рассказала ему обо мне.

— Что вы хотите знать? — спросила она.

Он хотел знать, где она была и что делала сегодня от пяти часов дня до девяти часов вечера, когда он снова позвонил ей, чтобы сообщить о смерти дочери. Мне казалось, что она отчитывается правдиво, но довольно сдержанно; однако Блум и Хопер надеялись преодолеть ее замкнутость и выяснить, была ли у нее возможность убить собственную дочь. Вот что Вероника рассказала им. Вскоре после первого звонка Блума она поехала на джипе на Москвито-Джем-Гамак, чтобы посмотреть корову, которая, по словам ее помощника, заболела непонятно чем. Помощник может подтвердить, что она была с ним почти до шести часов. Затем она вернулась в дом, составила список покупок и поехала на джипе на Новую торговую аллею вблизи внутренней автострады, где собиралась сделать недельную закупку продуктов. Управляющий супермаркетом должен помнить ее, так как ей пришлось зайти в контору подписать чек, таково было правило. Любой чек на сумму свыше ста долларов должен быть подписан управляющим. Она полагает, что вернулась домой в самом начале восьмого. Около половины восьмого пришел Рэйф, управляющий ранчо, и спросил, можно ли ему воспользоваться джипом. Она не стала возражать, так как не собиралась вечером уезжать из дому. Попутно она вспомнила, что перед тем, как уехать с ранчо, он наполнил газом пустой баллон. Немного позже пришел помощник и попросил разрешения взять пикап; его жена услышала по радио в рекламе, что одна женщина в Калузе продает навес. Она хотела поехать взглянуть на него и, если он понравится, привезти домой. Вероника позволила помощнику взять пикап. Это было почти в восемь часов. Несомненно, Рэйф и помощник могут подтвердить, что между половиной восьмого и восемью часами она была у себя в гостиной.

Затем она смешала себе мартини и пошла в кухню готовить ужин. Пока разогревалось тушеное мясо, оставшееся с вечера, она потягивала свой напиток. Когда Блум позвонил ей отсюда, она уже поужинала и мыла посуду. Должно быть, было чуть больше девяти. Она позвонила в «Желтый Кэб» и в «Синий Кэб», две таксомоторные компании, но в обеих ей сказали, что пройдет не менее получаса прежде, чем они смогут прислать кого-нибудь за ней. Тогда она позвонила доктору Джефри и попросила, если он сможет, привезти ее сюда.

Вот что она делала от пяти часов и до сего момента.

— И вы сегодня вообще не видели дочь, правильно? — спросил Блум.

— Я не видела дочь с понедельника, — ответила Вероника и разрыдалась. До нее дошло наконец, что она больше никогда не увидит дочь, только в гробу.

Блум и Хопер чувствовали себя неловко. Джефри обнял ее и стал утешать. Я вдруг почувствовал себя лишним в своем собственном доме.

— Мы постараемся закончить все как можно быстрее, ребята работают хорошо. — Хопер неожиданно смутился. — Нам необходимо, чтобы вы поехали в морг на опознание тела, но это можно отложить до…

— Я поеду на опознание, — сказал Джефри.

— Обычно мы предпочитаем следующий…

— Я знаю Санни со дня ее рождения. Вы можете, по крайней мере, оградить миссис Мак-Кинни от еще одного тяжелого испытания…

— Я думаю, все будет нормально, — заметил Блум мягко. — Вы знаете, где находятся Добрые Самаритяне?

— Знаю.

— Завтра в девять утра не слишком рано?

— Я буду там.

— Извините за беспокойство, — промолвил Хопер, как будто полиция была здесь не для расследования убийства, а по жалобе на то, что кто-то слишком громко включает радио.

— Лучше посмотрим, как там дела, — сказал он Блуму, и они оба вышли в аллею, где сотрудники полиции еще обследовали автомобиль.

Полицейские не расходились почти до полуночи. Сейчас, когда они ушли, дом и улица казались особенно тихими. Вероника сидела в одном из барселонских кресел лицом к пустому экрану телевизора, Джефри озабоченно ждал, когда она скажет, что готова идти.

— Тебе лучше рассказать ему все, — произнесла она резко.

— Вероника…

— Скажи ему, — настаивала она.

Джефри тяжело вздохнул.

— Я бы чего-нибудь выпил. У вас найдется виски? И немного воды?