— А что вы думаете о поведении судьи? — спросила Делла Стрит.

— Если только я не вытащу из шляпы огромного, жирного, дрожащего кролика, то судья заявит о взятии Максин под стражу, но отступать уже поздно. Если я это сделаю, то все подумают, что во время перерыва Максин призналась мне или что-то в этом роде и я не осмелился продолжать. Это будет крайне нежелательно для нее, когда дело будет слушаться в суде присяжных. Я рассчитываю ворваться и крушить направо и налево, чтобы в этой сумятице никто не понял, кто кого и в чем обвиняет.

— А обвинение как себя поведет в этой ситуации?

— Обвинение, — улыбнулся Мейсон, — почти наверняка пригласит нашего уважаемого современника Гамильтона Бюргера, чтобы в самый ответственный момент заседания он лично мог насладиться моим позором. И окружной прокурор поставит себе в заслугу, что вынудил меня совершить правовую ошибку.

— Он умный, — предупредила Делла Стрит.

— Знаю, что умный, — согласился Мейсон, — но я уже прыгнул в лодку, и меня отнесло на середину реки. Я вот-вот наткнусь на камни, и нет другого выхода, как проскочить или опрокинуться. Мне ни свернуть, ни поплыть вспять. Да если бы я и попытался, это меня уже не спасло бы, так лучше опрокинуться и разбиться о пороги. Единственное, что мне остается, — это с умным видом грести вниз по течению, как будто я знаю путь между этими подводными камнями.

Глава 18

Когда суд возобновил заседание, в зале присутствовал сам окружной прокурор Гамильтон Бюргер.

Узнав о предварительном заявлении, сделанном Перри Мейсоном, он лично явился в суд и теперь восседал рядом со своим заместителем, всем видом показывая, что знает о промахе защитника и после их долгой вражды рассчитывает наконец взять реванш.

— Я вызываю для дачи показаний Максин Линдсей, — объявил Мейсон.

— Подойдите туда и поднимите правую руку, Максин. И, — добавил он, — говорите только правду.

— Не надо никакой показухи, — не удержался Гамильтон Бюргер, — здесь нет присяжных.

Судья Мэдисон улыбнулся и спокойно заметил:

— Я бы очень просил противные стороны воздерживаться от личных выпадов.

Мейсон приступил к допросу:

— Максин, вы помните вечер тринадцатого?

— Очень хорошо.

— Вы знали Коллина Дюранта при жизни?

— Да.

— Как долго вы были с ним знакомы?

— Несколько… не могу вспомнить. Три или четыре года.

— Вы были в дружеских отношениях?

— Да, в дружеских. Ну, я знала его и оказывала кое-какие услуги.

— А теперь я хочу, чтобы вы очень внимательно слушали мои вопросы, Максин, и отвечали очень конкретно.

— Да, сэр.

— Вы знакомы с Отто Олни?

— Да.

— Присутствовали ли вы на его яхте в тот день, когда у вас был разговор с Дюрантом об одной из картин Олни?

— Да.

— И что сказал Дюрант?

Судья Мэдисон скривил губы:

— Сейчас мы забредем в сферу, где…

Но тут вскочил Гамильтон Бюргер:

— Если суд позволит, обвинение не возражает. Мы хотим, чтобы мистер Мейсон продолжал. Каждая новая тема, которую он приоткрывает, дает дополнительные возможности для перекрестного допроса. Мы намерены не возражать ни против одного из его вопросов.

— Я высоко ценю отношение окружного прокурора, — сказал судья Мэдисон, — но, в конце концов, у суда много других дел… Однако, если нет возражений, я оставляю вопрос.

— Вы можете рассказать, что произошло в отношении одной из картин? — повторил вопрос Мейсон.

— Мистер Дюрант подошел ко мне и сказал, что картина, висевшая на яхте мистера Олни, которую все считали принадлежащей кисти Филиппа Фети, всего лишь подделка. Позднее он велел мне передать этот разговор мистеру Рэнкину.

— А кто такой мистер Рэнкин?

— Лэттимер Рэнкин — агент по продаже произведений искусства. Насколько мне известно, именно он продал эту картину мистеру Олни.

— И что мистер Дюрант сказал вам об этой картине?

— Он велел мне при разговоре с Рэнкином упомянуть его, Дюранта, мнение о том, что картина всего лишь подделка.

— Это полотно с изображением женщин под деревом?

— Да.

— Я сейчас покажу вам одну работу, и вы скажете, она ли это.

Судья Мэдисон посмотрел на Гамильтона Бюргера.

— Нет возражений, — просиял тот. — Мы предоставляем защите полную свободу действий.

— Возможно, это даст повод предъявить картину в качестве вещественного доказательства, — заметил судья Мэдисон.

— Если он хочет заставить обвиняемую давать показания только для того, чтобы вытащить эту картину, то ради Бога! Пусть вытаскивает все, что хочет. Это даст нам больше возможностей для перекрестного допроса, — не унимался Гамильтон Бюргер.

— Очень хорошо, — решительно согласился судья Мэдисон.

— Я так сформулирую вопрос, Максин, — продолжал Мейсон. — Я покажу вам картину, которая предъявлена для опознания. Вы видели картину, когда ее внесли в зал заседаний?

— Да.

— Теперь слушайте вопрос внимательно, Максин. Является ли эта картина, которую я вам сейчас показываю и которая зарегистрирована под номером один, той же самой, которую вам показал Дюрант, велев передать Рэнкину, что это подделка.

— Я не знаю.

— А не могли бы вы подробнее ответить на этот вопрос?

— Хорошо, я скажу так. Эти картины абсолютно похожи. Если это не та самая картина, то она выглядит абсолютно идентично.

— Тринадцатого вечером у вас было продолжение разговора с Дюрантом?

— Да.

— В котором часу?

— Около шести часов вечера.

— И что сказал вам Дюрант на этот раз?

— Мистер Дюрант велел мне убираться из города как можно быстрее, не оставляя никаких следов, не останавливаться, не брать ничего с собой, уезжать и все.

— Когда он велел вам уехать?

— Через час. Он сказал, что я не должна задерживаться в своей квартире.

— У вас был разговор о деньгах?

— Я сказала ему, что у меня нет денег на дорогу, и он ответил, что постарается раздобыть. Он велел мне ждать его возвращения в течение часа. Если он сможет достать денег, то привезет их, а если его не будет, то я должна уехать хоть на попутных машинах или телеграфировать сестре и просить денег.

— У вас есть замужняя сестра, проживающая в Юджине, штат Орегон?

— Да.

— Вы сообщили мистеру Дюранту о вашем разговоре с мистером Рэнкином по поводу картины в главном салоне яхты Отто Олни, которую приписывают кисти Филиппа Фети, но которая, по мнению Дюранта, является всего лишь заурядной подделкой?

— Да.

— А вы сказали ему, на что пошли в связи с реакцией и действиями Рэнкина?

— Да, я поставила его в известность о даче письменных показаний под присягой, где сообщила о мнении Дюранта относительно картины.

— И после этого он велел вам как можно быстрее убраться из города?

— Да.

— Теперь я намерен спросить вас, Максин, имел ли мистер Дюрант какую-то власть над вами?

— Да.

— Он знал какую-то тайну и угрожал раскрыть ее, если вы не подчинитесь его воле?

— Да.

— А сейчас, с позволения суда, я бы хотел предъявить картину в качестве вещественного доказательства.

— Мы против предъявления картины в данный момент, — возразил Гамильтон Бюргер. — Нечего нам показывать, что это поддельный Филипп Фети, нечего показывать, что она когда-то висела в салоне Отто Олни…

— А мы и не утверждаем, что она там висела, — прервал его Мейсон. — Мы как раз этого не думаем.

— Что? — переспросил судья Мэдисон, явно озадаченный.

— Если суд позволит, — продолжал Мейсон, — я думаю, что все гораздо сложнее и не ограничивается тем, что лежит на поверхности.

— Конечно, с позволения суда, — выступил Гамильтон Бюргер, — все это кажется не имеющим отношения к делу, если только защита не покажет мотивацию убийства и мы не разовьем эту тему на перекрестном допросе. Однако давайте предположим, что покойный был мошенником, который замышлял что-то против мистера Олни, или мистера Рэнкина, или обоих. Так что же — это дает обвиняемой лицензию на убийство? У нас пока не объявлена охота на мошенников и шантажистов.

— Факт остается фактом, мистер Мейсон, пока эта картина слишком изолирована от всего нашего дела, — сказал судья Мэдисон. — Другими словами, свидетель показал, что покойный заплатил ему за изготовление нескольких картин. Но этот же свидетель сказал, если только я правильно его понял, что ему заказали эту картину, но кто именно, он не говорил. Теперь обвиняемая показывает, что эта картина на первый взгляд та же самая, что и в салоне на яхте, та, которую Дюрант назвал подделкой. Но пока мы не установили, является ли она копией, подделкой или оригиналом.

— Вот именно, — подтвердил Мейсон, — именно это я и хочу установить.

— Ну что ж, действуйте, — разрешил судья Мэдисон. — Если исходить из показаний, это может быть оригинал. Для копии она слишком хороша.

— Для того чтобы установить, что это такое, — нахмурился Мейсон и сделал вид, что неохотно уступает в этом вопросе, — мне придется попросить обвиняемую временно уступить свое место предыдущему свидетелю, Горингу Гилберту.

— Очень хорошо, — сказал судья Мэдисон, — если на этот раз вы хотите предъявить картину в качестве вещественного доказательства, мы проведем ее предварительный осмотр. Вы можете пройти в зал, мисс Линдсей, а мистер Гилберт займет ваше место.

Гамильтон Бюргер сделал попытку приподняться, чтобы возразить, но после минутного колебания сел на место.