Хелен Фрамли выпуталась из-под одеял и выпрямилась, стройная и прекрасная. В золотых лучах раннего солнца — вся красновато-оранжевая. Она посмотрела на меня, не без удовольствия отметила, что я ее рассматриваю, внимательно и жадно, и спокойно произнесла:

— Доброе утро, Дональд.

— Доброе утро.

Луи обернулся к нам, потом опять склонился над печкой.

В глазах Хелен читались и мир и веселье.

— Привет, Луи! — негромко крикнула она.

— Привет, — отозвался он, взглянув на нас через плечо.

Хелен закончила одеваться. Помолчала. Задумчиво сказала:

— Я могла бы здесь остаться… Интересно, почему никто не подумал о такой поездке раньше?

Она стояла лицом к востоку, и солнце ярко освещало ее. Внезапно импульсивным движением она выбросила руки навстречу солнцу, затем смахнула слезинку, та упала на песок, а девушка села и стала надевать туфли.

Организатор быта, Луи сказал:

— Каждому будет по полчашки воды, и не больше.

— А завтрак? — спросил я.

— Будет готов через пять минут.

Мы умылись, почистили зубы и расселись на одеялах. Луи подал золотистый кофе, умело поджаренный, хрустящий, но не пересушенный бекон с привкусом ореха, как мне показалось. Он развел небольшой костерок, дождался, когда от него остались одни алые угли, окружил их камнями, установил на них сетку, и на этой импровизированной решетке превратил тонкие ломтики французской булочки в золотистые тосты, блестящие намазанным на них маслом.

Каждая новая порция тостов удивительным образом прибавляла мне силы. Я чувствовал себя так, что и без уроков бокса готов был сразиться с любым мужчиной — за эту землю, за небо, за девушку, сразиться и победить его.

После завтрака посидели, покуривая сигареты и впитывая тепло солнечных лучей. Я посмотрел на Луи. Оба перевели взгляд на Хелен. Она кивнула нам, мы принялись скатывать одеяла и запихивать их в наш милый старый драндулет. Все — молча. В словах не было нужды.

Полчаса спустя двинулись, громыхая, в путь — через пустыню. Мотор непрерывно чихал, но непостижимым образом держал свои тридцать семь миль в час.

Солнце поднималось все выше, а тень от автомобиля становилась все короче. Мягкое тепло сменилось жарой. В правом заднем колесе обнаружился прокол. Мы с Луи поменяли шину. И дело это не показалось нам обременительным. Мы не нервничали и к тому же никуда не торопились. Жизнь шла как часы, — совсем не похожая на времена, когда я носился в машине агентства Берты Кул как угорелый, стремясь куда-то успеть в срок, а как ни крути, то колесо спускало, то машина агентства переставала работать. Домкрата под рукой не находилось, и гайки разбалтывались, а руль был всегда насажен криво.

Теперь я не спешил — нам принадлежало все время. Иногда мы останавливались полюбоваться пейзажем.

Мы ехали весь день, а ночью снова разбили лагерь в пустыне и прибыли в Рино на следующий день около полудня.

— Вот мы и на месте, — сказал Луи, — какие будут приказания, капитан?

Наш рыдван был весь покрыт пылью. Мне предстояло побриться, да и подбородок Луи густо зарос темной щетиной. Наша троица прокоптилась на ветру и солнце, но никогда я не чувствовал себя таким бодрым.

— Поехали в какой-нибудь кемпинг, — сказал я, — там почистимся и прикинем, что делать дальше.

Мы быстро нашли пристанище. Хозяйка предоставила нам домик с двумя комнатами и тремя кроватями. Соскребли под душем дорожную грязь. Мы с Луи побрились, и я отправился на разведку.

Позвонил в город, в телефонную компанию., Поинтересовался, нет ли телефона у миссис Дженникс. Такого абонента у них не было. Я обзвонил все отели, спрашивая, не проживает ли там некая миссис Дженникс. Не проживает. Тогда я начал обзванивать коммунальные дома. Там отказались предоставить какую-либо информацию на сей счет.

Я вернулся в кемпинг, и все мы отправились искать новое пристанище. Уже в сумерках мне кое-что подвернулось, подходящее. для наших целей: маленькая заправочная станция примерно в семи милях от города. Владелец хотел соорудить настоящую доходную автостоянку, но ему не хватило денег, и все, что он успел сделать — это заполучить один большой дом рядом с заправочными аппаратами, примерно в ста ярдах от автострады.

Туда мы и переехали в ту же ночь, предварительно накупив продуктов. Луи поиграл на своей гармошке вальсы, а мы с Хелен немного потанцевали. Нашлась печурка, топившаяся дровами, и домик вскоре наполнился тем изумительным теплом, которое может исходить только от настоящей печки, когда в ней потрескивают дрова.

Из-под одеял Луи вытащил меня ранним утром. Пора, объяснил он, начинать тренировки.

Хелен сонно улыбнулась мне и пробормотала: «Развлекайтесь», а сама повернулась на другой бок. Я напялил кроссовки, затянул пояс, выпил глоток горячей воды, добавив в нее немного лимонного сока, и последовал за Луи на холод.

Солнце только поднималось.

Луи обратил внимание на мою дрожь.

— Через минуту будешь в полном порядке. Ты слишком легкий, поэтому не будешь много потеть. А теперь пошли. Вперед!

Он начал бег медленной трусцой. Я за ним. Пробежали сто пятьдесят ярдов, и холод сменился возбуждающим теплом.

Начинался подъем. Мои легкие требовали все больше кислорода. Луи спокойно продолжал трусить рядом с ритмичным «хлоп-хлоп-хлоп», испускаемым его обувью, тоже на резине.

— Сколько еще? — спросил я.

— Не разговаривай, — отозвался он.

Я продолжал бег. Ноги, казалось, налились свинцом. Мы бежали медленно, я не задыхался, но… очень устал, просто вымотался. Мне казалось, мы пробежали сотни миль до того момента, когда обогнавший меня Луи резко повернулся, окинул меня взглядом профессионального тренера и произнес: «Ладно, хватит бега. Теперь немного пройдемся».

Мы перешли на быструю ходьбу, глубоко вдыхая прохладный чистый воздух. Ноги тяжелы, но смена в формах мускульной активности принесла облегчение.

Но чертов Луи снова перешел на бег. Я последовал за ним. Впереди на расстоянии в четверть мили показался наш домик. Казалось, потребуются часы, чтобы добраться до него.

А Луи не запыхался. Дышал глубоко, и, черт побери, ровно!

— Попробуй использовать самое дно своих легких, — посоветовал он. — Засасывай воздух до самого низа. Сейчас мы немного побоксируем, так, для разминки.

Он вытащил пару заскорузлых боксерских перчаток и надел их на мои руки.

— Итак, — начал Луи, — самый обманный и самый трудный по исполнению — это абсолютно прямой удар. Давай посмотрим, бей прямой левой.

Я сделал выпад левой.

Он покачал головой.

— Это не прямой, дружище.

— Почему?

— Потому что вместе с ударом пошел твой локоть. В сторону от корпуса. Держи локоть тесно прижатым к корпусу и бей. Сначала левой, потом правой.

Я начал по новой. Луи опять расстроился. Но проявлял терпение.

— Сними на минутку правую перчатку. Я хочу кое-что показать.

И показал. И рассказал мне, как держать корпус, прижимать локоть. А потом заставил меня выстреливать вперед левой, левой, опять и опять, пока у меня были силы поднимать ее.

— Не так уж хорошо, — приговаривал он при этом, — но и не так уж плохо. Со временем будет совсем неплохо.

Из окна донесся сонный голос:

— Луи, может, проще смириться, если тебе дадут взбучку, чем так надрываться?

Я скосил глаза на окно спальни. В окне явилась миру Хелен Фрамли в распахнутом на горле кимоно, оперлась локтями на подоконник и с веселым огоньком в глазах стала смотреть на учителя, но больше, я надеялся, на ученика.

Луи ответил на полном серьезе:

— Бывают случаи, когда мужчина не может позволить себе смириться со взбучкой, он должен сам дать взбучку другому. Мисс Хелен, если он будет драться за вас, тогда как?

— Ладно, ладно, согласна. Мне нравятся мужчины с «фонарями», но сейчас мне надо почистить зубы.

И исчезла в окне. Луи повернулся ко мне и улыбнулся по-своему, смело растягивая губы до черных провалов на месте отсутствующих зубов.

— Вот, дружище, девушка для тебя. Я хочу тебе сказать: это настоящая!

Я кивнул: согласен!

Луи смотрел на меня задумчиво, будто хотел что-то добавить, а может, размышлял, не потренировать ли меня в чем-нибудь, помимо бокса. Но ему трудно было подыскать слова. В конце концов он сказал:

— Послушай, дружище, ты знаешь мою позицию. Я твой друг, понимаешь?

Я кивнул: согласен, мол.

— Я стою за тебя. Не важно, в какую игру ты играешь, я все равно стою за тебя.

Я опять кивнул.

Он смущенно выпалил:

— Так что, так что… Пошли, надевай перчатки и продолжим.

— Раз-два-раз-два-раз-два-раз-два.

Когда мы закончили, я был вымотан так, что с трудом двигался. Пот начал высыхать по всему телу.

— Тебе не следует принимать холодный душ, приятель, — заметил тренер, — возня с холодным душем хороша для парней, у которых под кожей толстый слой жира. И даже в таком случае он приносит гораздо меньше пользы, чем обычно думают. Сейчас прими теплый душ, не горячий, чуть потеплей, чем температура тела. Попробуй струю рукой, потом залезай под нее. Она сначала покажется тебе холодной, и тебе захочется добавить горячей воды, но делать этого не стоит. Все, что тебе надо: стой, намыливайся и как следует растирайся. Потом сделай воду попрохладней, но не настолько, чтобы перехватило дыхание, и продолжай охлаждать, пока не почувствуешь, что тебе хочется выскочить. И тогда моментально выскакивай! Разотрись полотенцем, потом ложись в кровать и… ну, тогда я остальное беру на себя.

Я принял душ.