Я засунул фотографии в карман со словами:

— Так не забудьте позвонить Дирборнам и сообщить им, что я собираюсь навестить Огдена.

— Я могу подвезти вас…

— Нет, благодарю. Я предпочитаю добираться самостоятельно.

— Хорошо.

— Дональд, — заверила Берта, — работает очень быстро.

На что Уайтвелл ответил:

— Значит, меня можно поздравить. — И когда он это говорил, то смотрел прямо на Берту. Она — о, черт возьми, она, Берта, потупилась, и я видел это выражение на ее лице — Берта могла выглядеть застенчивой! — Сколько мне будет стоить это расследование? — спросил Уайтвелл.

Лицо Берты изменилось.

— Двадцать пять долларов в день плюс необходимые рабочие расходы.

— Не много ли?

— Отнюдь нет., учитывая качество услуг.

— Я полагаю, что частный детектив…

— Вы нанимаете не детектива, а агентство. Дональд будет находиться на линии огня. Я — в контоое. но тоже занимаюсь исключительно вашим делом.

— В таком случае, мне кажется, следует гарантировать результат.

Глаза Берты впились в него:

— За кого вы меня принимаете, черт возьми?

— Должен же быть какой-то предел, — пробормотал Уайтвелл.

— Мы сократим расходы, — смилостивилась Берта..

— И расходы на развлечения? Не забудьте, вы — в Лас-Вегасе.

— Их не будет… Да, нам нужно двести долларов сейчас. Задаток!

Уайтвелл принялся выписывать чек.

— Если вы сможете либо найти ее, либо добыть доказательство, что она уехала по доброй воле, я выпишу вам премию в пятьсот долларов. А найдете — увеличу премию ровно в два раза, — пообещал он.

Берта взглянула на меня:

— Все понял, Дональд?

Я кивнул утвердительно.

— Тогда за работу! Меня могли бы уйечь в санаторий на полгода. Но' чтобы написать расписку, мне не нужна медицинская помощь! — г

Глава 3

Через пустыню на город наползали фиолетовые тени. Веял ветерок чистый, как джин, и сухой, как лента новой промокашки. Была ранняя весна, но никто из мужчин уже не ходил по улицам в пиджаках, разве что забредшие в Лас-Вегас туристы.

Застройка городов в западных штатах (в Неваде тоже) одинакова для всех: одна-единственная главная улица, на которой сосредоточены только очаги развлечений. Если вы хотите отыскать магазинчики, торгующие за наличный расчет, или деловые учреждения, вам придется свернуть с главной улицы и углубиться в боковые. По обоим концам этой Главной громоздятся суперважные для Лас-Вегаса районы: скопление туристических отелей и мотелей, площадью две мили на две, лучшие в штатах кондиционированные гаражи — это на одном конце, а на другом, как еще одна ветвь заглавной буквы Z, — кварталы домов, где сидят и ждут женщины… Главная улица буквально забита казино, закусочными, гостиницами разного пошиба, аптеками с непременными здесь барами.

Я шел по тротуару, с интересом разглядывая открывающийся мне город, и отовсюду доносилось жужжание рулеток и специфический треск «Колеса Фортуны».

Пропитавшись насквозь атмосферой города — центра Игры и Удачи, я поймал такси и назвал адрес, который написал для меня Уайтвелл.

Дом был маленьким, но неказистым его не назовешь — он выделялся среди домов этой улицы. Тот, кто его проектировал, явно Пытался оторваться от традиционно скучного контура, который тут доминировал.

Я расплатился с шофером, поднялся по трем бетонным ступенькам на крыльцо дома-оригинала и позвонил.

Молодой гигант-блондин открыл дверь и серьезно взглянул на менк: серые выцветшие глаза на лице цвета выдубленной кожи. Гигант сказал полуутвердительно:

— Вы Лэм и:*' Лос-Анджелеса. — В ответ на мой кивок пожал руку Тонкими сильными пальцами. Проходите, пожалуйста, Артур Уайтвелл звонил нам…

Я проследовал за блондином в дом. Сразу же мои ноздри защекотал запах вкусной стряпни.

— У меня выходной, — объяснил блондин. — В пять часов у нас обед… Войдем сюда. Присядьте вон в то кресло, около окна. Там удобно.

В кресле и впрямь было удобно. Комфортабельное, ничего не скажешь, кресдо. Весь дом, наверное, таков. Но чтобы иметь возможность выставить напоказ какую-то стоящую вещь, хозяевам приходилось, видимо, слегка экономить. Само здание ничем не выдавало бедности, но обстановка дома явственно свидетельствовала о жажде, которую испытывали хозяева по дорогим вещам, они бы костьми легли, чтобы обладать тем, что символизировало бы достаток и верх вкуса.

Огден Дирборн (худ, как доска!) двигался быстро, даже изящно. По всем приметам, работает он где-то в пустыне, на свежем воздухе, обычно молодые мужчины охотно демонстрируют и гордятся своей бронзовой от загара и юношески свежей кожей.

Открылась дверь. Вошла женщина. Я встал.

— Мама, позволь представить тебе мистера Лэма из Лос-Анджелеса — того самого, о котором говорил Артур Уайтвелл, — сказал Огден.

Дама приблизилась ко мне с любезной светской улыбкой на лице.

Эта женщина до сих пор имела все шансы на победу в жизненной борьбе, заботясь о фигуре и о лице. Выглядела она отлично. На вид ей было лет сорок, возможно, к пятидесяти, но можно было дать и тридцать с небольшим. Женщина знала, как тяжело дается самоотречение, но ее тело, затянутое в эластичную ткань, свидетельствовало о пользе диеты. Глаза красивой брюнетки мерцали, словно полированный черный мрамор. Длинный прямой нос, тонкие, я бы сказал, трепетные ноздри говорили о благородной генеалогии миссис Дирборн.

— Как поживаете, мистер Лэм? Для нас честь сделать все возможное, чтобы быть полезными вам и нашему другу Артуру УайГвеллу. Если пожелаете, наш дом станет вашей квартирой, пока вы находитесь в Лас-Вегасе.

Предложение — предостережение. Если бы я-сказал «да», кому-то из них пришлось бы за мнрй следить. Да и не ждали тут от меня согласия. И я серьезно ответил:

— Большое спасибо. Но, вероятно, я. пробуду здесь всего несколько часов, меня ждет напряженная работа. Но за приглашение благодарен.

И тут в комнату вошла девушка. У меня создалось такое впечатление, что она стояла за дверью, в своей очереди на выход, высчитывая свое появление на сцене. Обе женщины явно заботились о том, чтобы их образы оттеняли друг друга.

Миссис Дирборн произнесла обычную в таких случаях фразу:

— Элоиза, я хочу представить тебе мистера Лэма из Лос-Анджелеса — о нем нам, ты помнишь, звонил мистер Уайтвелл.

Элоиза, вне всякого сомнения, была дочерью своей матери. Такой же длинный прямой нос. Ноздри, правда, не столь тонкие, волосы темно-каштановые, а глаза неожиданно голубые. Но в девушке чувствовалась та же жесткая самодисциплина, энергия тела и духа, знающего цель в жизни. Обе женщины — с кошачьими повадками, которыми обладают женщины-хищницы. Кошка, растянувшаяся перед пылающим камином, — вроде бы декоративное украшение, как, скажем, меховая пелерина на шее и плечах красавицы. Ноги, как бы в домашних тапочках, двигаются мягко и бесшумно. Но чувствуются когти, их не видно, а потому они особенно опасны. Пес не скрывает своих когтистых лап, они у него для того, чтобы рыть землю. Кошка втягивает коготки, но в борьбе за жизнь они сохраняют свою остроту, действуют, как клинок, и могут разить насмерть.

Миссис Дирборн предложила сесть.

Ясно, какой бы вопрос мы ни начали обсуждать, обе дамы будут играть первую скрипку. Не то чтобы они не верили в способность Огдена ясно изложить свою мысль, просто они не привыкли доверять кому бы то ни было. Вся мизансцена так и была спланирована — заранее.

— Я пришел к вам буквально на минуту. Мне нужно кое-что выяснить насчет Хелен Фрамли.

— По сути, я ничего не знаю о ней, — сказал Огден.

— Вот и хорошо. Тогда вам не придется из-за этой сути опускать какие-либо детали. Суть еще надо отыскать, а детали могут оказаться весьма важными.

— Я полагаю, Огден, что мистер Лэм предпочел бы, чтобы ты начал с самого начала, — это заявила мама.

— Да, Огден, — сказала Элоиза, — с телефонного звонка от мистера Уайтвелла.

Огден принял их слова как само собой разумеющееся, бесспорное «начало».

— Мне позвонил Артур Уайтвелл из Лос-Анджелеса. Мы когда-то знавали его семью. Год назад Элоиза была в Лос-Анджелесе в обществе Филиппа. Несколько раз Филипп приезжал к нам домой. Артур, вы знаете, — отец Филиппа. Он сам… — Огден кинул быстрый взгляд на мать, — довольно часто приезжает в Лас-Вегас и заглядывает к нам вечерком…

— Что он сообщил вам по телефону? — спросил я.

— Сказал, что некто Фрамли прислал письмо Корле Бурк. Артур хотел, чтобы я нашел этого Фрамли и выяснил, что за этим письмом скрывается. Поскольку… поскольку оно, кажется, расстроило мисс Бурк. Никаких зацепок для розыска у меня, однако, не появилось. Полдня ушло, чтобы выяснить адрес этой особы. Да, некто Фрамли — это женщина. Она живет в меблированных комнатах в Лас-Вегасе, всего две-три недели. Она сказала мне, что не посылала никакого письма, не знает никакой Корлы Бурк и, таким образом, ничем не может мне помочь.

— А потом?

— Это все, мистер Л эм.

— Не выглядела ли, на ваш взгляд, мисс Фрамли испуганной? Не хитрила ли с вами?

— Нет, она говорила спокойно. Выглядела слегка скучающей.

— Вы лично знакомы с Корлой? — спросил я, вне-* запно меняя разговор.

Взгляд Огдена метнулся на этот раз в сторону Элоизы.

— Да, нас познакомил Филипп.

— И, конечно, вам известно, что они с Филиппом собирались пожениться?

Огден промолчал. Элоиза сказала:

— Да, мы это знаем.

— Мистер Уайтвелл снабдил меня адресом мисс Фрамли. Я предполагаю, что он получил его от вас?