— Не будьте дурочкой, — вмешался Терри. — Помните, что я вам сказал.

— Да? — ожидающе произнес Эллери.

— Тогда вы должны будете сказать, что это сделала я. Все так скажут. Все, все! — Она залилась слезами.

— Может быть, именно по этой причине я и не скажу, — пробормотал Эллери.

Терри Ринг посмотрел на нее, пожал плечами и отошел к окну, с ожесточением раскуривая сигарету. Доктор Макклур нагнулся, поправил ее шляпку и погладил по голове.

Эллери подошел к Еве и приподнял ее голову.

Тогда Ева глубоко вздохнула.

— Я расскажу все.

Терри выругался и выбросил в окно окурок.

Когда Ева закончила свой рассказ, она опустилась на кушетку, обессиленная, опустошенная. Доктор Макклур пристально разглядывал свои ботинки, хрустел костяшками пальцев в каком-то диком порыве мазохизма.

Терри, стоя у окна, спросил:

— Ол райт, Шерлок! Каков же приговор?

Эллери прошел в спальню и закрыл за собой дверь. Они услышали стук рычага телефонного аппарата. Потом он вышел и сказал:

— Я ничего не могу делать до тех пор, пока не побываю в том доме. Я попросил Мореля, адвоката мисс Лейт, встретиться там с нами. Мне надо задать ему несколько вопросов. Мисс Макклур?

— Да? — отозвалась Ева, не открывая глаз.

— Я хочу, чтобы вы перестали нервничать, вы во многом можете нам помочь, если будете отвечать и действовать трезво и разумно.

— Я чувствую себя хорошо.

— С ней будет все в порядке, — сказал Терри.

— А теперь насчет вас, Терри. Подобные дела — это наша профессия. Вероятно, вы с самого начала заметили, с какими трудностями придется встретиться мисс Макклур. Что вы думаете по этому поводу?

— Я думаю, что у нее все будет о’кей, если вы не разболтаете о задвижке на двери.

— Да, — сказал Эллери, расхаживая по комнате. — Положение очень трудное. Если мы согласимся, что мисс Макклур невиновна, то тогда вообще совершение преступления станет невозможным. Да, в таком случае преступление не могло быть совершено. И тем не менее оно произошло. Терри, зачем вы приходили а понедельник к Карен Лейт?

— А это вас не касается.

— Ваш ответ едва ли свидетельствует о желании сотрудничать с нами. А откуда вам было известно, что в пять часов в понедельник туда должен был прийти работник Главного полицейского управления, который был вызван Карен по телефону еще в воскресенье утром?

— А эту весть мне птичка на хвосте принесла.

— А самое главное, почему вы сделались соучастником девушки, которая, в свете известных вам фактов, должна быть убийцей?

— Я вам сейчас объясню, — ответил Терри, круто повернувшись на каблуках. — Потому что она чертовски милый ребенок, потому что на нее слишком явно падало подозрение и потому что так убийства не совершают. И еще я считаю, что ее сделали козлом отпущения.

— Что? Сознательно Подставили? Да?

— Подставили? — Доктор Макклур покачал головой. — Но это невозможно, Ринг, так как нет никого…

— Но главным образом потому, — продолжал Терри, подходя к Еве и улыбаясь ей, — главным образом потому, что я сразу поверил, что она говорит правду. Может быть, конечно, я безнадежный осел, не знаю. Но я все время буду с вами, детка, только держитесь того, что я вам сказал. Я до конца буду с вами.

Ева вспыхнула, и ее нижняя губа слегка задрожала. Терри нахмурился и быстро зашагал к выходу.

— Я не могу выразить, Ринг, — начал неловко доктор, — как высоко я ценю…

— А вот насчет цены вы лучше договаривайтесь о ним. В этих делах он большой мастак.

Раздался стук закрываемой двери.

— Кажется, — сказал Эллери, обращаясь к Еве, — вы одержали победу. Насколько мне известно, вы — первая женщина, которой это удалось.

10

В такси по дороге на Вашингтон-сквер Эллери спросил:

— Знал ли кто-нибудь заранее, что вы собираетесь пойти к Карен Лейт в понедельник днем?

— Никто. Кроме Дика. — Ева положила свою головку на плечо доктора Макклура. — И Дик узнал об этом всего за несколько минут до моего ухода.

— Значит, вы внезапно решили пойти туда?

— Да.

— Тогда Терри Ринг ошибается. Это не может быть сознательной подтасовкой фактов с целью оклеветать вас.

К их величайшему изумлению, в доме на Вашингтон-сквер они встретили неугомонного мистера Ринга. Он обменивался острыми шуточками с инспектором Квином, все внимание которого, казалось, было занято этой милой словесной перепалкой. Оба Квина взглядами приветствовали друг друга, и Эллери представил отцу доктора Макклура, который имел вид чрезвычайно усталого, больного человека.

— Почему бы вам не поехать домой, доктор? — спросил инспектор. — Вряд ли эти дела доставят вам большое удовольствие. Мы поговорим с вами как-нибудь в другой раз.

Доктор Макклур покачал головой и обнял Еву за талию.

Инспектор кивнул.

— Ну, сынок, картина такова. Все на месте, точно так же, как было, за исключением, конечно, трупа.

Ноздри Эллери раздувались, что служило признаком сосредоточенной умственной работы. Он бросил только мимолетный взгляд на гостиную и сразу же прошел в спальню. Все молча последовали за ним.

Эллери на пороге остановился и долго всматривался в комнату, не двигаясь с места.

— Нашли оружие?

— Как тебе сказать? — ответил инспектор. — Думаю, что нашли.

Эллери несколько удивил такой скромный ответ, он взглянул на отца и начал тщательный осмотр комнаты.

— Между прочим, — поинтересовался он, осматривая письменный стол, — каким образом и зачем мисс Лейт вызывала детектива?

— Она позвонила в Главное управление около девяти часов утра в воскресенье и попросила прислать ей сыщика в пять часов в понедельник. Гилфойл пришел и нашел ее уже мертвой, а около нее мисс Макклур и Терри. А зачем она вызывала, это никому неизвестно, и, вероятно, мы теперь никогда этого не узнаем.

Ева отвернулась. Каждое слово, произносимое этим маленьким старичком, было для нее как удар ножа.

— Ты уверен, что звонила сама Карен Лейт?

— Японская служанка Кинумэ была как раз в этой комнате, когда Карен, звонила.

— Слушай, Терри, — обратился к нему инспектор, — почему бы тебе не рассказать все откровенно? Ты бы нам здорово помог.

— А что именно вас интересует? — спросил Терри.

— Ты несколько раз звонил Карен Лейт во время последнего уик-энда. В частности, ты звонил ей и в воскресенье днем. Это мне сказала О’Мара. Какие дела были у тебя с мисс Лейт?

— А кто сказал, что это были дела? Ой, копы, у меня от вас прямо-таки голова разболелась.

Инспектор Квин только пожал плечами. Он ко всему относился философски. Он может и подождать. Он всегда умел ждать…

Эллери внимательно разглядывал пустую клетку для птиц, висевшую возле низенькой японской кроватки.

— Что это? Чистая символика или в ней действительно была птица?

— Не знаю, — ответил инспектор. — При нас никакой птицы там не было. Мисс Макклур, что, клетка была пустая, когда вы пришли сюда в понедельник?

— Я не помню.

— Пустая, — вставил Терри.

— Может быть, вам что-нибудь известно о птице, обитавшей в этой клетке, доктор?

— Очень немного. Я просто видел ее здесь, и все. Какая-то японская птица, которую Карен привезла из Токио девять лет назад. Она очень любила ее, заботилась о ней, как о ребенке. Кинумэ может рассказать вам подробнее. Они вместе приехали из Японии.

Инспектор вышел, а Эллери неторопливо продолжал осмотр. Он не заглядывал в коридорчик, что был за дверью в мансарду, но внимательно осмотрел задвижку. Доктор Макклур уселся на маленькую японскую табуреточку и закрыл лицо руками. Ева подошла ближе к Терри. В комнате царила атмосфера, не располагающая к разговорам.

Инспектор вернулся вместе с Кинумэ, которая несла в руках клетку несколько иной формы, чем висевшая у кровати. В клетке сидела птица. За Кинумэ шла белая служанка О’Мара. Она остановилась в дверях и выглядывала оттуда с тупым, жадным и в то же время полным страха любопытством.

— Какая красота! — воскликнул Эллери, беря клетку из рук японки. — Вы Кинумэ. Я помню. Вы очень огорчены тем, что ваша хозяйка ушла от вас, Кинумэ?

Старушка опустила красные от слез глаза.

— Это очень большое несчастье, джентльмены, — пробормотала она.

Эллери смотрел то на нее, то на птицу. Они удивительно гармонировали друг с другом. В птице было нечто экзотическое. Голова, крылья и хвост — пурпурные, туловище — пурпурно-шоколадное, на шее чуть заметная белая полоска. У нее был сильный клюв. Птица была крупная: от клюва до конца хвоста не меньше тридцати сантиметров. По всей вероятности, птица за что-то рассердилась на Эллери. Она пристально посмотрела на него своими сверкающими глазами, открыла клюв, и в комнате раздался неприятный хриплый крик.

— Естественная компенсация, — заметил Эллери. — В природе нет совершенства. Обязательно хоть в чем-то малом, но уродство. Кинумэ, как называется эта птица?

— Каши-дори, — просвистела Кинумэ, — по-вашему — сойка. Каши-дори с Лу-Чу. Она из моей страны. Она старая.

— Лучуанская сойка, — задумчиво проговорил Эллери. — Да, действительно, и вид у нее довольно глупый. А почему она не в этой клетке, здесь, в спальне, Кинумэ?

— Иногда птица здесь, иногда внизу. Другая клетка. Всегда в комнате, где солнце. Ночью она кричит, мисси не может спать.

Кинумэ закрыла глаза широким рукавом кимоно и снова заплакала.

— Мисси любила ее. Любила больше всего на свете. Мисси всегда ухаживала за ней.