— Звучит разумно, но…

— Джонни, Глория никогда не писала писем ни на какой другой бумаге — только на своей голубой — и запечатывала письма своими тремя печатями. Если она наперед знала, что у нее будет масса свободного времени, разве она не могла захватить с собой почтовый набор?

— О боже, Пат!.. Это правда?

— Не знаю… А вдруг мы бы смогли найти кого-нибудь, кому она оттуда писала? Но в любом случае мистер Брэдли не сумеет доказать, что такого быть не могло. А если так, то почему бы не предположить, что листки из почтового набора были выкрадены не у нее в комнате, а в охотничьем домике? Там ведь было человек сорок — пятьдесят.

— Конечно, воровство могло быть совершенно и там, — согласился Джонни. — А из этих сорока — пятидесяти друзей Гая мог кто-нибудь вчера вечером быть в манеже?

— Почему бы и нет? Он мог бы побывать и в гостях у Линды.

— Вы — просто чудо, дорогая! Почтовая бумага — вот главное, на чем держится версия Брэдли. Но если Глория захватила эту бумагу с собой в охотничий домик… Ух ты!

— Мы можем узнать у Гая, кто там был. Потом исключим тех, кто не был в манеже и не мог быть у Линды. И когда мистер Брэдли увидит наш список…

— То сядет в огромную лужу!

— Вы верите, что это может служить ответом, верите? Джонни, я думаю, это как раз и было то, что упустил мистер Брэдли. То, что он… Джонни!

Ее возглас был вызван звоном разбившегося стекла или фарфора у них за спиной. Джонни вскочил, сжав кулаки:

— Какого черта!

Возле двери в тени стоял Дуглас Прейн и смотрел на рассыпавшиеся по полу осколки вазы.

— Отец!

— Прости, Патриция, я напугал тебя, — хриплым голосом произнес он. — Я… я нечаянно налетел на этот столик и…

— Но, папа, ты даже не раздевался еще! Я думала, ты давно спишь!

— Мне что-то не спится, — пробормотал Дуглас Прейн. — Я… Мой желудок… И я подумал, что, может быть, немного имбирного эля…

Кулаки Джонни разжались. Однако ему и в голову не пришло, что кухня находилась совсем в другой стороне.

— Пойду-ка я поищу в холодильнике, — покраснев, сказал Дуглас Прейн и улыбнулся какой-то слабой кислой улыбкой.

На этот раз шаги его позвучали четко. Они услышали, как открылась и захлопнулась дверца холодильника. Потом все стихло.

Пат внезапно прижалась покрепче к Джонни.

— Не уходите, Джонни! — сказала она умоляющим голосом. — Я боюсь остаться одна. Побудьте со мной!

Глава 11

— Иногда я вас просто не понимаю, — сказал Джулиус. — Вы действуете словно в трансе, как сомнамбула.

Брэдли, которого мистер Джулиус застал еще в синем домашнем халате, готовил себе завтрак: разбил и вылил на сковородку два яйца. Было девять часов утра, и в окна его маленькой кухоньки светило яркое зимнее солнце.

Мистер Джулиус кое-как примостился на табурете. На нем было пальто, вязаный шарф и старомодный коричневый котелок.

Он постукивал по ладони концом своей слуховой трубки.

— Не понимаю я вас! — возмущался он. — Есть торт вместе с женщиной, у которой вместо языка змеиное жало.

— Это были весьма поучительные полчаса! — заметил Брэдли.

— Но вы ведь не материал для биографии собираете! — отрезал мистер Джулиус. — Насколько я понял, вы расследуете дело об убийстве. Или я заблуждаюсь?

Брэдли привычным жестом снял с электрической плиты сковородку, налил из кофейника кофе, вытряхнул из тостера два поджаренных ломтика и переложил яичницу в тарелку.

— Вы знаете историю Джорджа Полэма? — спросил он, перенося свой завтрак на стол.

— Конечно!

— И что вы о ней думаете?

— Странная… и трагическая. Что же еще?

— Может быть, и ничего больше, — ответил Брэдли, намазывая тост маслом.

— Только прошу вас, не принимайте позу самоуверенного индюка! Поделитесь лучше своими соображениями.

— Я думаю, что странно, если две женщины одного и того же круга исчезли при совершенно одинаковых обстоятельствах. А как вы думаете?

— Но Дороти Полэм так и не нашли, — заметил мистер Джулиус.

— Возможно, искали не в том месте… Вы уверены, что не хотите кофе?

— Абсолютно! И не спрашивайте меня об этом больше. Вы просто хотите увильнуть от ответа. Что вы теперь собираетесь делать?

— Разнюхивать! — весело ответил Брэдли, уплетая яичницу.

— Ну и дела! — возмутился старый джентльмен. — Вот она, знаменитая полицейская система! Вы уже попытались это сделать — устроили слежку за Северидом. А что получилось? Он оставил вас в дураках!

Брэдли усмехнулся:

— Следующий раз, когда вы подкинете мне несколько трупов, постарайтесь сделать так, чтобы ваши друзья, которых я должен буду защищать, охотнее шли мне навстречу.

— Я не защищаю друзей. Я забочусь только о Пат.

— У нее есть уже Юный Рыцарь.

— Это еще кто?

— Эту кличку Северид дал вашему молодому и норовистому похитителю трупов.

— Чепуха! Это вы — Юный Дурак! Сначала вы нагоняете на всю их семейку страх, наговорив с три короба чепухи насчет костлявых рук, которые могут выхватить любого из них ночью из постели, а потом спокойно отправляетесь домой и ложитесь спать…

— Мозг должен отдыхать и питаться…

— А как насчет алиби? — строго спросил мистер Джулиус.

— Странно, но ни в одном из трех случаев, которые меня интересуют, ни о каком алиби не может быть и речи: они все были на Мэдисон-Гарден, все были в магазине дамского платья и все имели доступ в комнату Глории.

— Да-да-да! — нетерпеливо сказал мистер Джулиус. — Хорошенькое дельце! Ничего конкретного и определенного!

— Хотел бы я знать, уловили ли вы один любопытный факт, Джулиус?

— Кроме вашего своеобразного метода расследования, разве есть еще что-нибудь любопытное?

— Отдаете ли вы себе отчет в том, что мы лишь крайне приблизительно можем определить, когда было совершено убийство? Это могло быть любое время между, скажем, двумя часами ночи и десятью часами утра в четверг. И что мы не имеем ни малейшего представления, где это произошло? Это очень усложняет установление алиби.

— М-м-м… да, — протянул мистер Джулиус.

— Предположим, я спрашиваю одного из подозреваемых, где он был между двумя и десятью в четверг? Он отвечает: «Дома». И может это доказать! Возможно, это алиби, а возможно, и нет. Потому что можно предположить, что убийство произошло дома у подозреваемого.

Мистер Джулиус помолчал, размышляя.

— Хорошо, — сказал он. — Тогда почему бы не заставить каждого из них описать, что они делали, скажем, каждые полчаса с вечера среды, когда Глория рассталась с молодым Кэртином в «Эль Марокко», и до часу ночи сегодня, когда труп этот был обнаружен? Конечно, — добавил он, — тут было бы много черновой тяжелой работы, особенно для такого гения по части интуиции, как вы. Но зато тут был бы здравый смысл.

— Ну-ну, друг мой! Вы уж слишком педантичны! Допустим, я получил бы такие отчеты. Мне пришлось бы их проверять. И что же? Например, Полэм говорит, что в такое-то время был у своего товарища Джо Вилча. Я еду к Джо Вилчу… А добряк Вилч уже получил определенный намек. И все совпадает. Не могу же я посадить всех этих людей под замок, как вы думаете? Помешать им общаться с друзьями? У меня нет никаких прямых улик — разве что против Северида: он знал о письме, а потом пытался запудрить мне мозги. Это обстоятельство могло бы оправдать мои подозрения.

— Ну хорошо, — согласился мистер Джулиус. — Проверку, видимо, действительно трудно осуществить. Люди не склонны откровенничать с сыщиками. И я их даже не очень-то осуждаю. Но проверкой мог бы заняться я, например… А Пат и Джонни мне помогли бы.

— Сомневаюсь, чтобы их отчеты были достаточно четкими. Дело это не стоит того труда, который вам пришлось бы на него затратить, — сказал, допивая кофе, Брэдли.

— Но вы не возражали бы, если бы я попробовал? Вы вот все смеялись надо мной, когда я обходил всех коллекционеров почтовых марок, чтобы найти похищенного мальчика, а я ведь его нашел!

— Не возражаю, — охотно согласился Брэдли. Потом лицо его посуровело. — Но, ради бога, держите язык за зубами! Как только такие любители-ищейки, как вы, берут след, убийца сразу же старается их прихлопнуть.

— Кого, меня?

— Да, вас.

— Однако я ухитрился как-то прожить семьдесят лет, и никто меня не прихлопнул…

— Просто чудом спаслись! — нашел объяснение Брэдли. Он снова обрел чувство юмора. — Ладно, можете составлять свою таблицу времени! И если вам удастся что-то выяснить, я первый буду вам аплодировать.

— Сомневаюсь, — сказал мистер Джулиус с кислой миной.


Монаган был застенчив, и застенчивость заставляла его злиться. На протяжении всей карьеры Монаган выследил немало хитрых, порой жестоких, изощренных во зле преступников и теперь, потерпев сокрушительное поражение, своего рода Ватерлоо, да еще от пьяного без всякого уголовного стажа, был уязвлен до глубины души. Он стоял в холле квартиры Северида и, тараща выпуклые глаза, давал объяснения Брэдли, который слушал его с едва заметной улыбкой.

— Да, но черт бы меня побрал, Рыжий! У меня же не было приказа его арестовать! Предполагалось, что я должен за ним следить. А он с самого начала знал, что я к нему приставлен, поэтому я и не скрывался. Но все равно он задал мне работы!

— Как это произошло?

— Ну, берет он такси… Минут через десять после ухода молодого Кэртина… из того, что вы сказали, я понял, что должен быть при нем в его доме. Но когда он спустился на лифте вниз, я быстро за ним и тоже взял такси. Тогда он начинает меня изматывать: сворачивает то туда, то сюда, пытается проскочить на красный свет, лишь бы оторваться от меня. Как бы не так — я тоже не обращаю никакого внимания на светофоры, благо на улицах в этот час пустынно…