Увидев меня, она подошла широким шагом. На ее худых ногах были все те же сандалии.

— Доброе утро, миссис Харлан.

— Моя фамилия не Харлан, — сказала она строго, но свою правильную фамилию не назвала. — Вы следите за мной, молодой человек? Предупреждаю вас...

— Вам не нужно меня ни о чем предупреждать. Я пришел повидаться с вашим сыном. Вы, кажется, только что у него были?

— Да, я была сейчас у сына. — Лицо ее осунулось из-за плохого настроения. Глаза блестели среди морщин, как мокрая черная галька. — Вы кажетесь мне приличным человеком. Я немного экстрасенс, вижу ауру, посвятила этому всю свою жизнь. И скажу вам, мистер, как вас там зовут, — поскольку вы связались с моим сыном, — что у Реджинальда просто дьявольская аура. Он был бессердечным ребенком и стал бессердечным мужчиной. Даже не хочет помочь сестре, которая попала в очень тяжелое положение.

— Тяжелое положение?

— Да, у нее большие неприятности. Она не рассказала мне, в чем дело, но я знаю свою дочь...

— Когда вы ее видели в последний раз?

— Я не виделась с ней. Она позвонила мне по телефону вчера вечером. Ей очень нужны были деньги. Она, конечно, знала, что денег у меня нет. Вот уже десять лет, как я живу на ее деньги. Она попросила меня поговорить с Реджинальдом. Что я и сделала. — Рот ее закрылся, как карман на молнии.

— Он не хочет раскошелиться?

Она отрицательно покачала головой. В уголках глаз показались слезы. Стрелка над дверью лифта передвинулась на цифру три, а потом опять на единицу. Из лифта вышел Харлан. Его мать бросила на него косой взгляд и пошла. Она прошагала через холл и вышла на улицу — птица, приносящая несчастье, которая видела в своей жизни птиц, приносящих куда большие несчастья.

Харлан подошел ко мне, смущенно улыбаясь и протянув холодную руку. Я вздрогнул, будто дотронулся до руки мертвеца.

— Извините меня за вчерашнее поведение. Так получилось. Мы, Харланы, слишком эмоциональны.

— Забудьте об этом. Я тоже не слишком горжусь собой.

Он посмотрел на освещенную солнцем дверь, через которую вышла его мать.

— Она рассказывала вам всяческие небылицы? Я должен был предупредить, она не вполне нормальна.

— Угу. Она сказала мне, что Мод нужны деньги.

— Листеру нужны, это уж точно.

— Сколько?

— Пять тысяч долларов. Он говорит, что привезет чек Мод на эту сумму. Я должен позвонить в наш банк в Чикаго, чтобы деньги немедленно выплатили. Это значит, что я должен сам получить эти деньги по чеку.

— А вы разговаривали с сестрой?

— Нет. Это как раз одна из причин моего беспокойства. Одна из причин. Он долго объяснял мне, почему она не может поговорить со мной сама. Она нездорова, не может выйти из дома, а телефона в доме нет.

— Он не сказал, где находится этот дом?

— Вот именно, не сказал. Начал что-то объяснять. Я вас уверяю, он не хочет ей добра, если она еще жива...

— Не делайте поспешных выводов. Самое главное сейчас — узнать, где она находится. Поэтому ведите себя с ним очень осторожно. Соглашайтесь на все, что он попросит.

— Вы что же, хотите, чтобы я дал согласие на получение денег по чеку? — сказал он с чувством, которое можно было бы оценить в пять тысяч долларов, не меньше.

— Ведь это деньги вашей сестры, не так ли? Возможно, они нужны ей. Она сказала вашей матери, что ей очень нужны эти деньги.

— Так утверждает моя мать. Но эта старая дура может и солгать, если сестра попросит. Подозреваю, они все вместе замешаны в этом деле.

— Сомневаюсь.

Харлан не обратил внимания на это мое замечание.

— Зачем Мод нужны деньги? Ведь она взяла с собой тысячу долларов. Это было на прошлой неделе.

— Возможно, они остановились в Лас-Вегасе и все спустили.

— Чепуха! Мод никогда не будет играть. Она и не подумает об этом. Она очень бережливая женщина, как и я. Она не может истратить тысячу долларов за неделю. Значит, этот подонок спустил все ее деньги.

— Почему же не может? Ведь у нее медовый месяц. Все это, возможно, не так и страшно, как вы полагаете. Я кое-что разузнал о Листере. У него хорошая репутация. — Решив, что несколько приукрасил его характеристику, я добавил: — По крайней мере, он не такой уж плохой человек.

— Ландру тоже не был очень плохим, — сказал Реджинальд, вспомнив о втором муже своей матери.

— Посмотрим, — сказал я. Электрические часы в холле показывали без десяти двенадцать. — Не обвиняйте его ни в чем. Но скажите ему, что он должен вернуться сюда за деньгами. Я подожду на улице и поеду за ним. Вы же сидите здесь. Я позвоню вам, когда узнаю, где они находятся.

Он несколько раз кивнул головой.

— И умоляю вас, не связывайтесь с ним, Харлан. Не думаю, что он профессиональный убийца. Но он может убить вас, если вы его доведете.

* * *

Листер был пунктуальным человеком, в этом ему нельзя было отказать. За минуту до двенадцати его старый «бьюик» появился со стороны побережья Санта-Моники. Машина остановилась футах в ста от входа в отель. Листер вылез из машины и запер ее. В берете и черных очках он напоминал викинга эпохи декадентства.

Моя машина стояла на противоположной стороне широкого бульвара носом не в ту сторону, куда было нужно. Я развернулся и нашел место на несколько машин позади «бьюика». Потом вышел из машины, чтобы получше рассмотреть «бьюик».

Синяя краска на нем выцвела. Он был весь в грязи. Крыло поцарапано. Я заглянул внутрь через пыльное стекло. На заднем сиденье лежала дамская сумка с монограммой «МХ», мужская кожаная сумка, вклеенная ярлыками европейских гостиниц и кораблей, а также сумка из мешковины, доверху набитая продолговатыми предметами, вероятно, книгами. К сумкам был прислонен продолговатый предмет, напоминающий лопату.

Я огляделся. На улице было слишком много народу, чтобы я мог открыть окно и просунуть руку внутрь «бьюика».

Вернувшись в свою машину, я записал номер «бьюика» и стал ждать. Синий цвет моря, отражавшийся от блестящих хромированных деталей проходивших мимо машин, резал глаза. Я надел темные очки. Через некоторое время из отеля вышел Листер и направился в мою сторону. Очки он снял, его голубые глаза дико блуждали, он был очень возбужден. И я вспомнил, что говорил мне Шиллинг о его маниакальном поведении, и пожалел, что не могу видеть нижнюю часть его лица; дергающийся кадык, подбородок, рот маньяков зачастую свидетельствуют об опасности. Возможно, именно поэтому Листер носил бороду.

Он сел в машину и поехал на север. Я последовал за ним. Машин было много, и я то отставал, то приближался к нему. Листер водил машину артистически, на большой скорости. Шины визжали у светофоров. Вскоре он свернул со скоростной магистрали. Я нажал на тормоз и съехал на посыпанное гравием шоссе на малой скорости.

Дорога круто поднималась вверх. «Бьюик» исчез из виду. В пыли, поднятой им, доехал я до вершины холма и увидел его внизу, в полумиле от меня. Ехал он очень быстро. Дорога вилась серпантином к небольшой долине, где стояло несколько ранчо, окруженных вспаханной землей. Вдалеке работал трактор. Как маленький оранжевый жук, он медленно передвигался по земле. Ветра в долине не было, и пыль, поднятая «бьюиком», облаком висела над дорогой. Я еще немного наглотался пыли вместо обеда.

Рядом с последним, третьим по счету, домом висел знак, предупреждающий, что это тупик. На столбе рядом со знаком был прикреплен ржавый почтовый ящик. Я заметил на ящике выцветшую надпись: «Ленард Листер». «Бьюик» был теперь далеко впереди, выписывая круги между двумя холмами в конце долины. Потом он исчез из виду. Дорога становилась все хуже и хуже, а потом превратилась в узкую колею, размытую многочисленными дождями.

Я так внимательно смотрел на дорогу, что почти проехал мимо дома. Он стоял далеко от дороги. К нему вела эвкалиптовая аллея. Сквозь деревья увидел «бьюик». В нем никого не было. Я проехал дальше, туда, где мою машину нельзя было увидеть из дома, развернулся, вышел из машины и запер ее.

Через желтую горчицу и фиолетовый люпин я пробрался на холм, откуда открывался вид на дом. Это был не дом, а развалина. Стены покосились. Крыша в некоторых местах пробита. Дом, видимо, бросили, когда дожди размыли его фундамент. В саду перед домом буйно цвета герань. «Бьюик» утопал в зарослях дикой овсянки.

На заднем дворе, недалеко от стены дома, широкоплечий мужчина рыл яму. Железо его лопаты поблескивало на солнце. Я спустился с холма и пошел в его сторону. Яма была футов шесть в длину и фута два в ширину. Голова Листера, когда он останавливался, чтобы передохнуть, отбрасывала тень на стену дома, борода его взмокла и разлохматилась; мне было не по себе от этой огромной воинственной тени.

Я сел в заросли горчицы, почти прикрывавшие меня, и стал следить за его работой. Через некоторое время он снял рубаху. Его тяжелые белые плечи были покрыты рыжеватыми веснушками.

Через час глубина ямы достигла примерно четырех футов. Рыжие волосы Листера потемнели от пота. Он провел по ним руками, сунул лопату в кучу красной глины и пошел в дом.

Я спустился еще ниже. Попутно вспугнул из зарослей фазана, и он взмыл в небо, оглушительно захлопав крыльями. Я посмотрел на дом. Там никто не прореагировал на шум крыльев, никто не выглянул в окно. Я переступил через обвисший проволочный забор и пересек задний двор.

Дверь в помещение, которое раньше, видимо, было кухней, была открыта. Пол засыпан битой штукатуркой, которая заскрипела под ногами. Сквозь голые доски потолка проглядывало небо. В тишине громко жужжали мухи. Казалось, что я слышу голоса. Потом раздались тяжелые шаги, приближающиеся ко мне.

Я достал пистолет. В дверях кухни появился Листер. В руках он тащил какой-то огромный сверток. Голова его была откинута назад и несколько в сторону. Он смотрел под ноги, чтобы не споткнуться. Меня он заметил только тогда, когда я скомандовал:

— Остановитесь, могильщик!

Он поднял голову и посмотрел на меня. Его широко раскрытые глаза сияли ярко-голубым огнем на раскрасневшемся, потном лице. Реакция его была невероятно быстрой и решительной. Продолжая идти вперед тем же шагом, он неожиданно швырнул свою поклажу прямо на меня. Падая навзничь под тяжестью завернутого в мешковину груза, я выстрелил, а потом сбросил с себя мешок. Внутри лежало что-то очень тяжелое и твердое, как замороженное мясо. Листер пяткой надавил на мою руку, в которой я держал пистолет. Другой ногой он ударил меня в лицо. Свет, проникавший сквозь потолок, полыхнул и погас.