– Посмотрите, где я пометил доску мелом, – крикнул Сэмюэль, гордясь верностью своей руки. – Я и на четверть дюйма не сдвинулся ни в одну сторону. Герби, подай мне гвозди, так, хороший мальчик.

Три белокурые головки склонились над досками. Вдруг раздался громкий вопль, и выскочивший из-за сарая Джозеф вклинился между ними.

Дети вскрикнули от испуга.

– Осторожно, Джо, ты все испортишь. Мальчик небрежно подбросил доски носком башмака.

– Бросьте вы эту ерунду. Слушайте меня. Вы знаете лодку старика Тима Уэста?

Дети кивнули.

– Я перерезал канат и перевел ее за верфь. Не говорите ни слова, никто ничего не заметил. Пойдемте.

– Я думаю, мы не должны… – начала Мэри. – А что скажешь ты, Сэмми?

Сэмюэль был в нерешительности. Он был старший и понимал, что хорошо, что плохо.

– Ты просто боишься, – презрительно рассмеялся Джо.

Это решило дело.

– Хорошо, идем, – поспешно сказал Сэмюэль, и лицо его залилось краской.

Они осторожно сошли по лестнице в конце верфи и плюхнулись на дно старой, дырявой лодки.

Опередив Сэмюэля, Джо схватил весла и, хотя они были слишком длинны и тяжелы для него, неуклюже оттолкнул лодку от стенки дока и направил ее ко входу в гавань. На верфи никто не заметил их отплытия. Никто, кроме одного. Маленькая фигурка, выскользнув из-за пустой бочки, наблюдала за тем, как лодка исчезает за скалой.

Это был Филипп. Ростом он был гораздо меньше Герберта, хотя всего двумя годами младше. У него были мелкие, точеные черты лица, русые волосы и, в отличие от остальных детей Кумбе, маленькие, глубоко и близко посаженные глазки.

Он быстро убежал с верфи и помчался вверх по холму к Дому под Плющом. На полпути его словно осенило, и он резко остановился. В сточной канаве играл мальчик примерно одного с ним возраста.

– Помнишь, я видел, чем ты занимался в церкви в прошлое воскресенье? – шепотом спросил Филипп, говоря почти в самое ухо мальчику.

Тот покраснел и весь съежился.

– Да, – пробормотал он.

– Так вот, тебе надо пойти в Дом под Плющом и сказать, что ты видел, как мои братья и сестра увели с верфи лодку Тима Уэста. А если не пойдешь, я на тебя пожалуюсь.

– Я пойду, – сказал перепутанный мальчик, вскакивая на ноги.

– И запомни, надо сказать, что ты сам все видел. Не говори, что это я тебе рассказал.

Мальчик побежал на холм, а Филипп исчез в другом направлении.

А тем временем Джо и его команда были уже перед самым входом в бухту. Порывистый южный ветер покрывал воду крупной зыбью.

Испуганная Мэри начала громко плакать, бледный как полотно Герберт почувствовал первые признаки морской болезни, Сэмюэль растерянно оглядывался по сторонам.

Только Джозеф был совершенно счастлив. Он сделал неловкое движение веслом, и вода залила ему лицо. Он запрокинул голову и рассмеялся.

– Жаль, что на ней нет мачты и паруса, – сказал он, – тогда мы направились бы прямо во Францию.

– По-моему, нам лучше вернуться, Джо, – сказал Сэмюэль. Впереди он заметил открытое море и уже догадался о том, что их судно малопригодно для плавания.

– Чушь! – усмехнулся Джо. – Все в порядке. Он попробовал сделать более широкий гребок, но гнилое весло сломалось пополам, опрокинув его на дно лодки, выскользнуло из уключины и поплыло по воде.

– Ну что, добился своего! – закричал Сэмюэль.

Мэри вскрикнула и обхватила его руками. Лодку стало раскачивать еще сильнее, и Герберт, который до того мужественно сражался со своим желудком, не в силах более сдерживаться, перегнулся через борт. Его тут же стошнило. Джо посмотрел в сторону берега и понял, что прилив несет их прямо на скалы, о которые разбивались вскипающие белой пеной волны.

– Послушайте, – спокойно сказал он, – перейдите в середину лодки. Я попробую подгрести к берегу.

Он переставил оставшееся весло в затвор на транце[8], но оно было слишком большим для него, и ему не удержать его. Сэмюэль поспешил на помощь брату, но получилось только хуже, через несколько мгновений и это единственное весло сломалось и волна унесла его.

Мэри горько плакала, Герберт в перерывах между приступами рвоты тоже.

Сэмюэль побледнел и крепко сжал руку сестры. Джо присвистнул и выставил вперед подбородок. «Я все затеял, мне и вызволять их из беды», – подумал он.

Прилив неотвратимо влек лодку к скалам.

Джо ясно видел, что выхода нет. Ему пришло на ум, что если он обвяжет носовой фалинь[9] вокруг пояса и попробует доплыть до пещеры у входа в бухту, то, возможно, ему и удастся вывести лодку на безопасное место. Отчаянная, безнадежная мысль, но ничего другого не оставалось. Воды он не боялся; прошлым летом он научился плавать. Он скинул с себя одежду и обмотал фалинь вокруг пояса.

– Джо, не делай этого, – сказал Сэмюэль, догадавшийся о намерении брата, – ты утонешь.

Джо подмигнул ему и уже был готов прыгнуть, когда что-то заставило его поднять голову.

Он бросил взгляд на скалу и увидел, что по острым, осыпающимся камням спускается его мать. Должно быть, она сидела на вершине холма с малышкой Лиззи и все видела.

Джо не мог отвести взгляд от маленькой черной фигуры. Что, если она поскользнется…

Он ждал, готовый броситься в море. Он сорвал фалинь с пояса. Какое ему теперь дело до лодки?

До того, что Сэмюэль, Мэри и Герберт могут утонуть и разбиться о скалы?

Теперь лишь одно имело для него значение: чтобы мать благополучно спустилась со скалы.

Он не попытался окликнуть ее, зная, что она спускается к узкой пещере в скале со стороны гавани, где на глубокой воде ярдах в двадцати от берега стоит на якоре лодка одного ловца крабов. Она подплывет к ней, снимет с буя и придет им на выручку.

Джо инстинктивно знал это. Спускаясь по скале, Джанет подняла глаза и увидела, что он смотрит на нее с носа утлой лодчонки. Она улыбнулась.

Упасть она не боялась, еще девочкой она облазила каждый выступ этой скалы. Единственное, что ей мешало, так это длинные юбки.

– Я иду, Джозеф, – сказала она, зная, что он ждет ее.

Под ней грозно шумело море, ветер развевал ее волосы, камни и земля осыпались из-под ног и рук. Рядом с ней закричала чайка, созывая своих подруг, и те принялись летать над ее головой, издавая пронзительные вопли и шумно хлопая крыльями.

Джанет громко послала им несколько проклятий, нимало не заботясь о том, что кощунствует. Ее сердце пело. То была опасность. Она любила опасность. Джанет была счастлива.

Она была абсолютно уверена в себе, она знала, что вовремя доберется до Джозефа.

Наконец ее ноги коснулись песка пещеры. Она сбросила платье и скинула туфли. Джозеф по-прежнему неподвижно стоял на носу лодки.

Не бойтесь, дети, я иду к вам.

Она подплыла к рыбачьей лодке и с некоторым трудом забралась в нее; мокрое белье прилипало к телу, волосы струились по спине.

Джанет отцепила якорное кольцо, бросила канат и пробковый буй в воду. Затем взялась за весла и стала грести к беспомощно дрейфующей лодке, которая теперь находилась в каких-нибудь тридцати ярдах от омываемых морем скал.

– Держи фалинь наготове, – крикнула она Джозефу, и тот замер с веревкой в руках, в то время как остальные дети дрожали от страха, сгрудившись на корме.

Когда она подплыла достаточно близко, он бросил ей веревку, крикнув «Лови!» высоким, срывающимся голосом. Она поймала ее и быстрыми движениями привязала к своей лодке. Затем снова взялась за весла и, таща за собой лодку с детьми, вывела ее в спокойные воды бухты. Именно тогда Джозеф Кумбе в первый и последний раз в жизни потерял сознание.

Когда они входили в гавань, она увидела, что навстречу им с верфи плывет в лодке Томас и человек шесть работников. У мужа даже губы были белыми.

– Что с вами случилось? – крикнул он, дрожа от страха при одной мысли, что с ней или с кем-нибудь из детей могло произойти несчастье.

– Все хорошо, – спокойно ответила Джанет. – Никто не пострадал.

– Я шел из дома, – крикнул Томас, – и на меня наткнулся малыш Гарри Таббса, который бежал сказать, что Джозеф перерезал фалинь лодки Тима Уэста и вместе с остальными уплыл из гавани. Я бросился со всех ног и вскочил в эту лодку. Как раз когда мы в нее садились, подходит миссис Коллинз с Лиззи на руках. «Я нашла вашу крошку всю в слезах там, наверху, за развалинами Замка, – говорит она, – боюсь, с ее матерью приключилась беда». Но у меня не было времени ждать.

Вскоре они уже были около верфи, и там все объяснилось.

– Тебе не стыдно, Джозеф, – сердитым голосом спросил отец, – да и вам тоже, скверные дети, за то, что его послушались?

– Оставь их в покое, – тут же вмешалась Джанет, – думаю, они уже и так достаточно наказаны.

Небольшая компания с трудом побрела вверх по холму.

Филипп ждал в гостиной, держа на коленях раскрытый том «Рассказов о Христе». Рядом, с Лиззи на руках, стояла добродушная Сара Коллинз.

– Бедняжка Джанет, – воскликнула она, – скорее иди-ка сюда и как следует обсохни, дорогая.

– А ты где был, Филипп? – устало спросил Томас.

Дети были для него нелегкой ношей.

– Спокойно читал здесь, дорогой папочка, – кротко ответил маленький Филипп.

– Единственный нормальный из всего выводка, – вздохнул Томас и, посадив Филиппа себе на колени, дал ему кусок кекса.

Остальные дети, жалкие и совершенно несчастные, сбились в кучку перед камином, недоумевая, как это мальчишка мистера Таббса мог заметить их побег.

Во всяком случае, они все равно не утонули бы, мама спасла бы их.

Мама всегда приходила вовремя.

А маленький Филипп спокойно наблюдал за ними с отцовских колен, слизывая с губ крошки кекса.

– Папочка, дорогой, можно мне еще кусочек кекса? – спросил он.

Наверху добрая миссис Коллинз укладывала Лиззи спать. В комнате мальчиков Джанет, стоя на коленях перед кроватью сына, обнимала рыдавшего от горя Джозефа.

– Я боялся, что ты упадешь, – уткнувшись лицом в ее шею и задыхаясь от слез, говорил он. – У меня просто сердце разрывалось, когда я смотрел, как ты спускаешься по этой скале. Я этого никогда не забуду, никогда-никогда, до самой смерти: ты лезешь вниз по голому склону, а чайки кричат и бьют тебя по лицу крыльями.