Крамер подал Бруно руку и помог выйти из машины.

Бруно постоял на негнущихся ногах, слегка покачиваясь, потом, опираясь на трость одной рукой и на руку Крамера другой, медленно поплелся в сторону бассейна.

Когда они приблизились ко мне, Крамер сказал:-

— Это один из наших гостей, мистер Бруно, мистер Л эм.

Бруно, высокий, неповоротливый, посмотрел на меня большими, темными глазами, улыбнулся, переложил трость в левую руку, протянул правую и сказал:

— Здравствуйте, мистер Лэм.

— Рад вас видеть, мистер Бруно.

— Простите мне мою неуклюжесть, — сказал он. — Я попал в автомобильную катастрофу и теперь не очень твердо стою на ногах.

— У вас сломана кость? — спросил я.

Он высвободил свою руку из моей и потер шею:

— Травма шейных позвонков. По крайней мере, так говорят врачи. Чертовски неприятная штука. Меня мучают головные боли и приступы головокружения… Я приехал сюда, чтобы хорошенько отдохнуть. Думаю, мне будет полезно находиться на свежем воздухе. — Он опустил правую руку и взялся за набалдашник трости.

Я заметил у него на руке кольцо — массивное золотое кольцо. Поверхность кольца напоминала завязанную узлами веревку с рубином в центре.

— Пожалуйста, пойдемте сюда, мистер Бруно, — сказал Крамер. — Ваше прибытие зарегистрируют, и потом я покажу вам ваш коттедж. Думаю, вы будете жить в коттедже номер двенадцать. Прошу вас, будьте осторожней.

— Все в порядке, — извиняющимся тоном проговорил Бруно. — Только я передвигаюсь несколько медленно. Иногда на меня нападает слабость.

Поддерживаемый Крамером, Бруно направился к конторке регистрации.

Быстрым шагом подошла Долорес Феррол. Она наблюдала за нами издали.

— Вы видели это, — сказала она. — Мы проиграли. Этого никогда не разоблачишь.

— Возможно, он почуял опасность, — возразил я. — Пока что мы ничего не достигли.

Она мрачно посмотрела вслед Бруно и Крамеру и решительно проговорила:

— Мне бы только выманить его из коттеджа после захода солнца — он враз оживет.

— Как быть с кинокамерой? Для съемок необходим дневной свет.

Мы прошли к конторке регистрации. Когда Бруно и Крамер вышли, Крамер представил его Долорес.

Долорес позволила Бруно рассмотреть глубокий вырез на своей блузке.

— У вас ревматизм, мистер Бруно? — спросила она. — Это лучшее место в мире, чтобы избавиться от ревматических болей.

— Автомобильная катастрофа, — устало, но терпеливо объяснил он. — Травма шейных позвонков. Я думал, что здесь мне будет лучше, но, видимо, совершил ошибку, уехав так далеко от моего врача. Правда, я ничего не заплатил за путевку. Я выиграл ее, став победителем конкурса.

— Вы победили в конкурсе! — воскликнула Долорес, глядя на него восхищенным взглядом. — Я всегда мечтала победить в каком-нибудь конкурсе. Даже пыталась, но в конце концов потеряла всякую надежду. Мне для этого не хватает ума.

— Этот конкурс был очень легким, — сказал Бруно и повернулся к Крамеру: — Вы поможете мне отнести вещи?

— Я провожу вас, и вы сможете прилечь, — сказал Крамер. — Потом я поеду обратно в аэропорт и постараюсь найти ваш пропавший чемодан. Авиакомпания утверждает, что он прибудет следующим рейсом, и я смогу его получить.

— Абсурд какой-то, — сказал Бруно. — В наших самолетах самая отработанная совершенная техника. Ее проектируют на чертежных досках, испытывают в специальных аэродинамических трубах, и, пока вы находитесь на борту, с вами носятся, как с писаной торбой, но стоит ступить на грешную землю, как вас начинают обслуживать на уровне, существовавшем в те времена, когда флагманом флота был трехмоторный самолет Форда.

Крамер рассмеялся:

— Скажите спасибо, что они еще это делают. В наше время люди путешествуют целыми толпами.

В голосе Бруно зазвучали жалобные нотки хронического инвалида.

— У меня неприятности, — сказал он. — Возможно, поэтому я все вижу в черном свете. — Он неуклюже поклонился Долорес и сказал: — До скорой встречи, — и направился с Крамером к коттеджу, стоящему в конце ряда.

— Первый раз сталкиваюсь с таким симулянтом, — заметила Долорес.

— Или он очень умен, — сказал я, — или действительно болен.

Когда вернулся Крамер, я обратился к нему:

— Если вы действительно собираетесь ехать за этим пропавшим чемоданом, можно я поеду с вами? Мне нужно кое-что купить в городе.

— Я привезу вам все, что вы закажете.

— Нет, я сам должен выбрать. Если в машине будет место, я бы…

— Черт возьми, этот фургон постоянно ездит туда и обратно. Для того он и существует, чтобы отдыхающим было удобно. По утрам, когда я провожу верховую прогулку на лошадях, его водит другой водитель фермы. Но во второй половине дня я иногда совершаю по пять выездов в город. Садитесь.

Я забрался на переднее сиденье рядом с ним.

— Представляете, и такой парень едет отдыхать на ферму. — Крамер повернул ключ зажигания. — Да ему в санатории место.

— Он приехал сюда потому, что ему досталась бесплатная путевка за победу в каком-то конкурсе.

— Иногда у нас бывают такие. Побеждают в конкурсах и приезжают. Кажется, этот конкурс проводит компания, производящая пекарный порошок. Она награждает призами тех, кто в пятидесяти словах лучше всех объяснит, почему именно этот пекарный порошок является лучшим. Я никогда не читал об этом конкурсе в газетах, но сюда уже приезжали несколько человек, которые выиграли путевку. Насколько я знаю, некоторые из призов дают право на бесплатную поездку даже в Гонолулу.

— Ничего, — сказал я весело, — две недели, проведенные здесь, пойдут ему на пользу.

— Одно я знаю наверняка, — он ни за что не сядет на лошадь. И мне не придется выслушивать излияния о том, как он в детстве катался на лошадях и как однажды ему попалась такая горячая лошадка, что другой на его месте вряд ли бы с ней справился. Он не будет давать мне взятку, чтобы к следующей прогулке я нашел ему лошадь получше. Я уже сыт по горло этими разговорами. Каждый получает ту лошадь, какую заслуживает. Если бы я позволил этим парням самим выбирать себе скакуна, то все наши тропы были бы изрыты их головами. А впрочем, у каждого свои проблемы.

Я осклабился с понимающим видом.

— Как вам понравился ваш конь сегодня утром?

— Отличный.

— Вы с ним быстро нашли общий язык. У некоторых парней очень тяжелая рука, а лошади этого не любят. Они начинают сопротивляться удилам и поводьям, потом перестают слушаться, седОк пытается усмирить лошадь, но ничего хорошего из этого не получается.

— Она его сбрасывает? — спросил я.

— Что вы, нет. Ничего подобного. Мы не держим таких лошадей, которые сбрасывают седоков с седла. Просто лошадь становится норовистой, нервной и возвращается с прогулки мокрой от пота. Наезднику тоже достается, потому что он всю дорогу борется. Оба измучены и недовольны. Животные удивительным образом все понимают. Эти лошади знают, что зарабатывают свой хлеб, катая отдыхающих по этим тропам, и поэтому они очень редко обижаются на своих седоков. В основном они обладают сильно развитым чувством ответственности. Еще ни одна наша лошадь не сбросила отдыхающего на дорогу. Даже самого неловкого.

— Наверно, нелегко отыскать таких лошадей, ухаживать за ними и держать в хорошей форме.

Крамер улыбнулся:

— Что это мы все время говорим о моих проблемах? Давайте лучше о ваших.

— У меня нет проблем.

Всю остальную дорогу до аэропорта мы с Крамером вели беспредметный разговор. Крамер позволял себе лишь общие рассуждения, стоило мне упомянуть имя какого-нибудь гостя, как он замолкал или начинал говорить о чем-то другом.

Мы подъехали к аэропорту, и я позвонил Берте Кул из телефонной будки.

— Дональд, — сказала она, — как у тебя дела?

— Все о’кей, если не считать, что моя работа под угрозой срыва.

— Что это значит?

— Этот Бруно либо действительно болен, либо слишком умен, чтобы попасться на нашу удочку.

— Ты хочешь сказать, что не можешь справиться с заданием? — осуждающе пророкотала Берта.

— Дело не в том, что я не могу справиться, а в том, что справляться не с чем. Возможно, у этого парня действительно повреждена шея. Я собираюсь позвонить Брекин-риджу, но сперва решил ввести тебя в курс событий.

— О Боже, — промолвила Берта. — Мы не можем отказаться от этой сделки. Ты должен пробыть там три недели, потому что все расходы уже оплачены и за каждый день мы получаем шестьдесят долларов.

— Я не буду требовать от него выполнения обязательств. Я думаю, услышав мое сообщение, он захочет изменить тактику и отзовет меня.

— Отзовет тебя! — заорала Берта в трубку. — Почему? Он не может идти на попятную.

— Давай не будем показывать, что у нас нет другой работы. Мы найдем себе что-нибудь еще.

— Позволь мне позвонить ему, я с ним поговорю.

— Нет. Я сам отчитаюсь перед ним. Я буду держать тебя в курсе дела.

Я повесил трубку, хотя она еще продолжала спорить, и позвонил Брекинриджу. Мне повезло. Как только я назвал себя его секретарше, раздался его голос:

— Хэлло, Лэм. Вы звоните из Тусона?

— Верно.

— Как вам понравилась ферма?

— Прекрасно.

— А как складываются ваши отношения с Долорес Феррол?

— Великолепно.

— Это хорошо, — сказал он и через мгновение спросил: — Что вы хотите мне сказать?

— Этот Бруно оказался крепким орешком.

— Вот как? Это почему?

— Похоже, он не симулирует. Он прибыл самолетом сегодня после полудня и сообщил всем, что приехал на ферму, потому что победил в конкурсе, что он серьезно пострадал в автомобильной катастрофе, что у него травма шеи и он должен себя беречь. Он ходит, опираясь одной рукой на трость, а другой на руку ковбоя, который ухаживает за лошадьми.