Я и сам, но в другом смысле, был мертв для того мира, в котором жила она. Да, я мог механически двигаться и слышал, будто сквозь сон, как она сняла с себя одежду, бросила ее на кровать, надела халат, расставила на туалетном столике все свои кремы и лосьоны — и попутно болтала без умолку: о дороге, о том, как она провела день в Лондоне и какие события происходили в Нью-Йорке, о делах ее брата, и о многом другом, что и составляло, в сущности, ее жизнь, нашу жизнь. Но ко мне все это не имело никакого отношения. Что-то вроде музыкального фона, если тихонько включить радио. Я хотел вернуть ощущение прошедшей ночи: кромешная тьма, ветер с долины, шум прибоя под горой, где стоял дом Полпи, глаза Изольды, когда она смотрела на Бодругана из окна экипажа…

— …но даже если они все-таки сольются в одну компанию, то, во-первых, это произойдет не раньше осени и, во-вторых, никак не повлияет на твою работу.

— Да, конечно.

Я отвечал машинально — просто реагировал на интонации ее голоса. Но внезапно она обернулась: на лице у нее была маска из крема, на голове — тюрбан.

— Ты меня совсем не слушаешь! — сказала она.

Ее тон заставил меня сосредоточиться.

— Почему? — возразил я.

— Хорошо, тогда о чем я только что говорила? — с вызовом спросила она.

Я вынимал из шкафа в спальне свои вещи, чтобы освободить место для ее тряпок.

— Ты что-то говорила о фирме твоего брата, — ответил я, — о слиянии компаний. Извини, дорогая, я сейчас уйду и не буду тебе больше мешать.

Она выхватила из моих рук вешалку, на которой висел мой лучший летний костюм, и швырнула ее на пол.

— Я вовсе не хочу, чтобы ты уходил! — крикнула она, и ее голос достиг той тональности, которой я так боялся. — Я хочу, чтобы ты был здесь и внимательно меня слушал, а не стоял как истукан. Что с тобой происходит? У меня такое ощущение, будто я разговариваю с пришельцем, из другого мира.

Если бы она знала, как она права! Я понимал, что бессмысленно отражать ее атаку. Нужно было смириться и терпеливо ждать, когда ее совершенно справедливый гнев пройдет сам собой.

— Дорогая, — сказал я, опускаясь на кровать и усаживая ее рядом, — давай постараемся не омрачать этот день. Ты устала, и я устал. Если мы начнем ссориться, мы еще больше устанем и испортим настроение мальчикам. Если я рассеян и невнимателен, это все только из-за переутомления. У меня была бессонница, и я решил прогуляться сегодня утром, а в результате я не только не пришел в себя, но, кажется, еще больше раскис.

— Потому что надо быть полным идиотом, чтоб согласиться… Ты должен был наперед знать… А кстати, почему у тебя бессонница?

— Все, хватит! Давай прекратим, ладно?

Я встал с постели, захватил с собой сколько мог своего белья и, толкнув дверь ногой, вышел в гардеробную. Она осталась в спальне. Я слышал, как она выключила воду и залезла в ванну, при этом раздался громкий плеск — вода явно перелилась через край.

Прошло несколько часов. Вита не появлялась. Я тихо приоткрыл дверь в спальню — она лежала в кровати и крепко спала. Тогда я снова закрыл дверь и отправился вниз обедать с мальчиками. Они болтали без остановки: мои «да» и «посмотрим» их вполне устраивали. Без Виты они были очень непритязательны. Дождь лил не переставая, и о крикете или пляже не могло быть и речи. Поэтому я повез их в Фауи и там дал им насладиться вволю: накормил мороженым, мятными леденцами, накупил вестернов в ярких обложках и картинок-загадок.

Около четырех дождь прекратился, и на небе сквозь серую пелену едва проглядывало тусклое солнце, но мальчикам и этого было достаточно — они бросились к городскому причалу и потребовали боевого крещения на море. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось, к тому же и я сам был непрочь оттянуть возвращение домой, и поэтому нанял маленькую лодку с подвесным мотором, и мы, тарахтя, прокатились по заливу. Лодка прыгала на волнах, мальчики хватали в воде все, что попадалось под руку, и мы все вымокли с головы до ног.

Домой мы вернулись около шести, и ребята сразу уселись пить чай со всевозможными сладостями, которые приготовила для них заботливая миссис Коллинз. Я поплелся в библиотеку, чтобы налить себе виски, и нашел там ожившую улыбающуюся Виту собственной персоной — слава Богу, от её утреннего настроения не осталось и следа. Вся мебель в комнате была переставлена.

— Знаешь, дорогой, — сказала она, — мне начинает здесь нравиться. Я уже чувствую себя почти как дома.

Я рухнул в кресло (в руках у меня был стакан с виски) и стал вполглаза наблюдать, как она переставляет горшки с гортензией, которые с таким старанием расставляла миссис Коллинз. Отныне моя стратегия должна была заключаться в том, чтобы все одобрять, а когда нужно — молчать, в общем, все время подыгрывать и, главное, не допускать ссоры.

Я уже пил вторую порцию виски и совершенно потерял бдительность, когда в библиотеку вбежали мальчики.

— Дик, Дик — закричал Тедди, — а что это такое страшное?

В руках у него была банка с эмбрионом обезьяны. Я вскочил как ужаленный.

— Черт! — вырвалось у меня. — Какого дьявола вы туда залезли?

Я выхватил у него банку и ринулся к двери. У меня совсем вылетело из памяти, что, когда я на рассвете выходил из лаборатории, приняв дополнительную дозу препарата, я не положил ключи в карман, а оставил их в дверях.

— Мы ничего там не трогали, — обиженно сказал Тедди. — Мы только хотели посмотреть пустые комнаты в подвале. — Он повернулся к Вите. — Там такая маленькая темная комната, а в ней разные банки, прямо как у нас в школе в химической лаборатории. Мам, пойдем посмотрим, ну пошли скорей! А в одной банке там знаешь что? — дохлый котенок…

Я уже вылетел из библиотеки и по маленькой лестнице, ведущей из холла в подвал, сбежал вниз. Дверь лаборатории была распахнута настежь, горел свет. Я быстро оглядел все вокруг. За исключением банки с обезьяной все было на месте. Я выключил свет, вышел в коридор, запер дверь и положил ключ в карман. Не успел я это сделать, как через старую кухню вбежали ребята, за ними вышагивала Вита. Вид у нее был встревоженный.

— Что они натворили? — спросила она. — Разбили что-нибудь?

— К счастью, нет, — ответил я. — Сам виноват: забыл запереть дверь.

Стараясь заглянуть поверх моего плеча, она смотрела на дверь в коридоре.

— А все-таки, что там такое? — спросила она. — То, что притащил оттуда Тедди, это просто мерзость какая-то!

— Согласен, — сказал я. — Только мне бы хотелось напомнить, что это дом профессора биофизики, и здесь в подвале, в небольшой комнате, у него оборудована лаборатория. Если только я поймаю кого-нибудь из мальчиков около этой комнаты — убью на месте!

Дети попятились, лепеча что-то, а Вита развернулась ко мне лицом.

— Мне кажется, — сказала она, — со стороны профессора довольно-таки безответственно держать в доме лабораторию со всеми этими научными препаратами, если он не может проследить, чтобы она была надежно заперта.

— Давай не будем начинать все с начала, — сказал я. — Я несу ответственность перед Магнусом и заверяю тебя, что подобное больше не повторится. Если бы ты приехала на следующей неделе, а не сегодня черт знает в какую рань, когда тебя никто не ждал, этого бы не случилось!

Она, остолбенев, смотрела на меня.

— А что тебя так трясет? Можно подумать, там у него динамит.

— Очень может быть, — ответил я. — Неважно. Будем надеяться, что это хороший урок для мальчиков.

Я выключил свет в подвале и пошел наверх. Меня действительно трясло, и неудивительно. В голове проносились разные картины, одна кошмарнее другой, — ведь они могли натворить таких дел! Например, взяли бы да открыли пузырьки с препаратом, перелили бы содержимое в мензурку или попросту вылили бы все в раковину. Ни в коем случае нельзя оставлять ключ без присмотра! Я еще раз сунул руку в карман и проверил, на месте ли он. И подумал, что, наверное, стоит сделать запасной ключ и держать их оба при себе. Так будет надежнее. Я прошел в музыкальный салон и стоял там, уставившись в одну точку и теребя в руке ключ.

Вита поднялась наверх и прошла в спальню. Я тут же услышал, как звякнул телефон в холле. Это значит, что она разговаривает по параллельному аппарату наверху. Я вымыл руки в нижней ванной, затем пошел в библиотеку. Сверху из спальни доносился голос Виты: она все еще разговаривала по телефону. Вообще-то не в моих правилах подслушивать телефонные разговоры, но сейчас какой-то инстинкт заставил меня подойти к аппарату в библиотеке и поднять трубку.

— …Я просто не знаю, что и думать, — говорила Вита. — Он раньше никогда не повышал голоса на мальчиков. Они очень расстроены. И выглядит он тоже ужасно… Глаза ввалились. Жалуется, что плохо спит.

— Ты вовремя приехала, — прозвучало в ответ, и я узнал эту манеру растягивать звуки: на проводе была ее подружка Диана. — Что я тебе всегда говорила: за мужиком нужен глаз да глаз, а не то он быстро налево. Уж я-то знаю, жизнь с Биллом меня кое-чему научила.

— Так то Билл, — сказала Вита. — Всем известно, что его нельзя отпустить ни на шаг. Но не знаю… Будем надеяться, все обойдется, и мы все-таки сможем немного отдохнуть и подышать свежим воздухом. Кажется, он договорился насчет парусной лодки.

— Ну что ж, это очень здоровый отдых.

— Да… Надеюсь, что профессор не втянул Дика в какую-нибудь историю. Я не верю этому человеку. Никогда не верила и не поверю. И я знаю, он меня не любит.

— Догадываюсь почему, — засмеялась Диана.

— Ну, не будь дурой. Может быть, он и такой, но Дик-то совсем другой — полная противоположность.

— Наверно, поэтому он и нравится профессору, — сказала Диана.

Я тихонько положил трубку на место. Вся сложность общения с женщинами состоит в том, что круг их интересов слишком ограничен и мышление удивительно примитивно: поведение любой особи мужского пола, будь то человек, собака, рыба или червяк, сводится к одному единственному стремлению — с кем бы ему совокупиться. Временами начинаешь сомневаться, думают ли они когда-нибудь о чем-то другом?