Грубый голос сказал:

— Пожалуй, нам лучше уйти подальше. Совершенно незачем показывать людям, что здесь происходит.— Он взглянул на меня.—Знаешь, что будет, если ты вывернешься наизнанку? 

— Ага. Вы вывернете меня наизнанку.

Ударом он сбил меня с ног.

Я вовсе не. чувствовал себя так уверенно, как могло показаться, и, конечно; не имел в виду ничего такого. Я не потерял сознания, но был оглушен. Он снова ударил меня и схватил спереди за рубашку. При этом дёрнул, ее так сильно, что ткань порвалась. Заодно ор прихватил немного моей кожи. У него был так-ой вид, будто он вот-вот начнет меня обрабатывать всерьез, а я, тряся головой, поднял руки к вискам, стараясь остановить головокружение.

— Эй! — снова крикнул один из бандитов.—  Смотрите-ка!

Не выпуская из рук моей рубашки и меня самого, грубый голос повернул голову. Мы все дружно повернули головы.

Лодка, почти домчавшись до берега, круто развернулась. Что-то случилось с моим зрением, должно быть — это результат последнего удара. Но я мог бы поклясться, что за лодкой мчалась женщина. Как ни кружилась у меня голова, я был уверен, что это женщина, потому что на ней ничего не было надето, а если на человеке ничего не надето, то определить, что это женщина, обычно довольно просто. И эта нагая женщина летела вслед за лодкой, стремительно приближаясь к нам, поднимая брызги и пену,— она была на водных лыжах.

Когда женщина почти у берега пронеслась мимо нас, она улыбнулась и со счастливым видом помахала нам рукой.

— Глядите! — сказал тог же бандит.— У-у-у, да глядите же! Она голая!

Я едва слышал его.

Я впился глазами в удалявшуюся спину спортсменки. Это была Мария Кармен.

Лодка опять развернулась и направилась к берегу. Все остальное, казалось, произошло автоматически. Я даже не успел как следует подумать. Все бандиты таращив ли глаза — все, даже грубый голос. Он всё еще держал меня за рубашку, а в другой руке сжимал пистолет. В таком положении всадить в него пулю было бы трудно, поэтому я сделал то, что было единственно возможным, но оказалось даже эффективнее.

Я шагнул вперед и изо всех сил ударил его коленом между ребер, применив прием, который все здравомыслящие люди назвали бы нечестным и запрещенным. Но я все-таки применил его, и вполне успешно. А когда он, вскрикнув, скорчился и начал падать, я выхватил у него пистолет и ударил рукояткой в висок.

Он свалился на меня, и, так как двое или трое его дружков подняли в это время страшный крик, я прижал его к себе, как будто мы собрались с ним танцевать. Пистолет надежно сидел в моей руке. Я положил палец на курок и крикнул остальным — они уже начали подступать ко мне;

— Назад, или я...

Я не договорил, потому что тот, который все время стоял с пистолетом в руке, слегка присел и прицелился в меня. Думаю, ему было совершенно безразлично, что он может попасть в их главаря,— лишь бы зацепить меня.

Я трижды быстро нажал на курок, целясь в него довольно неуклюже из-под обмякшей руки грубого голоса и надеясь, что хотя бы одна пуля попадет в него. Попали две. Одна заставила его отпрянуть, а вторая сбила с ног, и он упал в пяти футах от того места, где я его первоначально достал.

Это остановило других. Один, правда, выхватил пистолет и нерешительно направил его в какую-то точку на земле, на полпути между ним и мной.

— Хватит! — резко крикнул я,— Бросьте оружие! Быстро!

Я прицелился в него, и он бросил пистолет на землю. Остальные колебались, ошеломленные внезапностью случившегося, и я, пятясь, стал отступать. Мои ноги вошли в воду. Я продолжал отходить, держа пистолет наготове, и, когда вода коснулась моих бедер, крикнул им:

— Бегите, мерзавцы, бегите!

С последним еловом я выстрелил поверх их голов, и они с воплями разбежались в разные стороны, но только не в мою.

Я бросил своего спутника в воду, швырнул пистолет вдогонку убегающим бандитам и поплыл прочь от берега.

И тут появилась Мария.

Не хватало только оркестра. Алле оп! И вот она тут как тут. Лодка замедлила ход, и Мария, прыгнув на свои лыжи, оказалась в нескольких футах от меня.

— Здесь я! Сюда! — крикнула она.— Держи!

Все это было необыкновенно странно, но я действительно ухватился за одну из лыж. Я вцепился в нее обеими руками, и лодка тотчас стала набирать скорость. Какое-то время я держался на поверхности, но потом стал погружаться, как кит. Я уже думал, что сейчас ударюсь о дно, но тут же вынырнул из глубины. Это было суровое испытание, но зато я удалялся от острова. У меня мелькнула мысль, что я все-таки везучий парень. Конечно, мне чертовски повезло: разве я не мчусь на водных лыжах в Акапулько?

 19

В лодке, после первых отрывочных реплик, которые казались совершенно невразумительными, я сгреб Марию в объятия и запечатлел на ее губах совершенно неистовый поцелуй. Она уже успела одеться — в то же, в чем была, когда мы с ней расстались на пристани,— так что я не мог расцеловать ее так, как мне хотелось бы, но, тем не менее, поцелуй был в высшей степени удовлетворительным. 

У руля, вежливо игнорируя нас, стоял человек лет сорока в спортивной кепочке, синей куртке и белых парусиновых штанах. Мы устроились вдвоем на сиденье позади него.

— Как это все получилось? — спросил я Марию.— Только сейчас я начинаю верить, что это реальность.

Она улыбалась мне, мигая темными глазами. Намокшие темные волосы прилипли к ее лбу и вискам и казались почти черными,.

Она сказала:

— Я видела, как эти мерзкие люди пришли на берег и взяли лодки, и сразу поняла — по тому, что ты мне говорил, и по их виду тоже,— кто они такие. Я чуть с ума не сошла! В конце кондов я наняла лодку.— Она кивнула в сторону спортивной кепочки.— То есть не то чтобы наняла. Джим — мой старый друг. Я разыскала его, и вот мы здесь.— Она улыбнулась счастливой улыбкой.— И вот я здесь.

— И вот ты — там,— сказал я.— Собственной персоной. Это было великолепно, лучше не могло и быть. Ты отвлекла от меня их внимание, всех до одного. Но как тебе пришла в голову такая сумасшедшая идея?

Она засмеялась.

— Я сразу подумала о водных лыжах. Подумала, что просто лодка может показаться им подозрительной, а так они решат, что кто-то занимается спортом. Сначала я была в своей обычной одежде й боялась, что это может вызвать удивление. А потом, в самый последний момент, когда мы увидели тебя, и их, и лодки у берега, я придумала... тот, другой вариант.

Она хихикнула.

— Я надеялась, что они, может быть, станут смотреть на меня, а ты в это время сбежишь.

Надеюсь, что они, может быть, станут смотреть на меня, сказала она. Это была самая вопиющая недооценка своих возможностей, какую я когда-либо встречал. Я снова поцеловал ее.

Она засмеялась, потом слегка нахмурилась.

 — Ты добыл...

Я отрицательно покачал головой. Но вопрос заставил меня задуматься. Мы отошли не очень далеко от острова, и, оглянувшись, я отчетливо увидел обе лодки и крошечные человеческие фигурки на берегу. Никто еще не пустился нас преследовать. Вероятно, они больше были заинтересованы в этих документах, чем во мне;

К тому же, им надо было еще выудить из воды типа с грубым голосом.

— У меня возникла одна идейка.

Я рассказал о ней Марии, и она дала указание Джиму. Мы повернули и  взяли курс обратно.

Лодка, на которой я прибыл на остров, была, конечно, быстроходней,-чём лодка Джорджа, а лодка Джима — быстроходнее моей. Если бы дело дошло до погони, у нас, на мой взгляд, не возникло бы особенных неприятностей,

К тому же, сейчас мы взяли курс не на большой остров, а на один из более мелких островков, лежащих от большого на расстоянии трехсот-четырехсот ярдов. Я надеялся, что тот тип, у которого на шее болтался бинокль, непременно им воспользуется.

Мы стали обходить островок, все время следя за большим островом, но не заметили, чтобы от него отошла хотя бы одна лодка. Мы причалили, и я, выскочив на берег, на бегу врезался в стаю чаек. Это был просто ужас, особенно после моей ванны в океане. Эти- чайки как будто напились воды из мексиканского водопровода — а всем известно, как она. действует на желудок. Птички были явно нездоровы. Но я бежал, пока не очутился в кустах. Тогда я остановился и огляделся. Найдя несколько засохших кустов, я наломал сучков длиной около фута, снял рубашку и завернул их в нее. Заодно я сгреб горсть земли с этого птичьего островка и всыпал ее в карман брюк. Потом побежал обратно, держа перед собой этот узелок. Не бог весть какое представление, конечно, но, если бандит следил за мной в бинокль, оно могло зародить в его голове кое-какие мыслишки. Они , знали, что разыскивается какой-то пакет или чемоданчик, но могли не знать точно, на каком островке зарыт этот клад. Если вся эта банда разроет остров вдоль и поперек, кто-то из них, в конце концов, наткнется на зарытый мною чемоданчик. Но если мне удастся отвлечь их внимание и переключить его на этот маленький островок, это может мне немного помочь.

Я влез в лодку, и мы отчалили.

Солнце склонялось к горизонту, когда мы с Марией высадились на пустынном пологом берегу. По дороге Мария объяснила мне, что шкипер — старый друг, с которым она познакомилась, когда впервые начала выступать в ресторанах Акапулько. Когда мы добрались до берега, мы все трое были уже старыми друзьями. Джим отбыл, а Мария и я побрели по песку по направлению к дороге.

— Куда мы теперь, Шелл?

— Мы?

— Мы.— Она решительно кивнула головой.

— В зловонный отель. Что там, что в другом месте — одинаково небезопасно.

Добраться до моего отеля было нетрудно. Машина Марии осталась на пристани, поэтому мы взяли такси и, выйдя за три квартала до отеля, дошли до него пешком. По пути я заглянул в Пять-шесть лавочек, пока не обнаружил то, что мне было нужно,. И это нужное я попросту украл. Я не хотел, чтобы кто-то впоследствии сказал, что видел, как неопрятный, грязный человек со следами побоев на лице, очевидно, Шелл Скотт,— покупал эти вещи. И. я также, не хотел, чтобы кто-нибудь вспомнил, что покупательницей была Мария. Труднее всего было стащить черный чемоданчик, но я нашел один подержанный в убогой лавочке, которую содержал сонный старичок, и Мария занимала его разговорами все то время, пока я совершал кражу. Чемоданчик был не совсем такой, как у Евы, но он был черный и примерно такой же по размеру. В третьем месте я нашел и стянул красную палочку сургуча, а в маленьком киоске купил газету и завернул в нее всю добычу.