Она по-прежнему хмурилась.

— Забыть... Но ты ведь приедешь ко мне опять, да?

Просто смех. Мне следовало уже давно исчезнуть, а я...

Я сказал:

— Мария, пока у меня есть хоть одна нога, я прискачу обратно. Но сейчас мне надо работать, делать то, ради чего я сюда приехал. По крайней мере, стараться.

Я подошел к двери и выглянул в сияющий солнечный мир. Мне было страшно выходить наружу, я еще не был таким ловким и находчивым, каким стану в очень скором времени. И выглядел тоже неважно; был небрит, и, хотя Мария погладила мою одежду, брюки сели и выглядели так, будто их шили на другого человека. Но все же это были брюки, и притом — единственные, других у меня не было.

Мария тронула меня за плечо, и я обернулся. Она ничего не сказала, только обняла и, встав на цыпочки, поцеловала в губы. Потом, отступив па шаг, сказала:

— Это чтобы ты меня помнил. Мы, акробаты, должны держаться вместе. И... если твои ноги будут целы, прибегай обратно.

Я смотрел на нее, восхищаясь. Я не хотел с нею расставаться. Фактически все, что я наметил на ближайший час-другой, сводилось к тому, чтобы поехать в город, в отель «Дель Мар», и проверить, не прислал ли Джо те материалы, которые были мне нужны-. Я не хотел, чтобы Мария была рядом, только потому, что рано или поздно положение станет очень сложным и опасным и мне не следует впутывать ее в это дело. Забавно, как сильно вы можете привязаться к жизнерадостной маленькой девушке всего за несколько часов.

— Не беспокойся, я вернусь,— сказал я.— Просто некоторое время я должен быть один. Не хочу подвергать тебя опасности. Возможно, уже сегодня мне придется встретиться с некоторыми опасными типами.

Она сказала лукаво, но глаза ее были серьезными:

— А что, если я готова рисковать? Вдруг я смогла бы тебе помочь? У меня масса талантов.

Я усмехнулся.

— Знаю, что масса. А стрелять ты умеешь?

— Не уверена.— Она нахмурилась.— Но я могу водить машину. И буду твоим шофером.

— Опоздала, лапушка. Я уже заказал такси.

— Такси? А мой «кадиллак»? Позволь мне поехать с тобой, Шелл!

Я заколебался, и она это заметила. Но я тут же сказал небрежно:

— Не пойдет. Ты мне наскучишь, а я не хочу, чтобы ты мне надоела.

Я простился с ней, повернулся и вышел из дому. Я шел вдоль бульвара, залитого солнцем, направляясь к тому месту, где меня ожидало такси.

Слева сверкал и искрился океан, воздух был насыщен ароматом цветов. Был прекрасный день. День для водных лыж, загорания на пляже, для того, чтобы пить газированное кокосовое молоко под соломенной крышей кафе «Капакабана» и смотреть на красивых женщин.

Это был самый подходящий день для того, чтобы умереть.

 14

Впереди показалось кафе «Капакабана» — разлапистые верхушки пальм, соломенная крыша. Я хотел ничего не делать, а только сидеть в этом прохладном и экзотическом на вид кафе под этой крышей, зарыв ступни в песок и потягивая прохладный напиток.

Через квартал от «Капакабаны» я увидел ожидающее меня такси. Ни о чем особенном я не думал, разве что о приятном кафе, как вдруг услышал приближающийся шум мотора, и возле меня остановилась машина.

От неожиданности я отпрянул в сторону. Кровь закипела у меня в жилах при мысли, что кто-то меня выследил, и я чуть не упал на тротуар, но в этот момент меня поразил желтый цвет машины. Я узнал знакомый мне «кадиллак», из которого, приоткрыв рот, смотрела Мария.

Во мне вспыхнул гнев.

— Какого черта ты стараешься? Отпугнуть...— Я запнулся. Нет смысла кричать на нее и ставить себя в дурацкое положение. Я подошел к машине.

— Прости меня, Шелл,— сказала она.— Я не собиралась следить за тобой, это получилось как-то вдруг,

Я подумала, может быть, смогу подвезти тебя, куда надо. Мне просто захотелось побыть с тобой.

В ее тоне было столько нежности и раскаяния, что я почувствовал себя подонком из-за своей грубости. Она открыла дверцу, и я сел рядом с ней.

— Ничего? — спросила она.

Я сдался.

— Ничего. Мне надо в центр.

Она с полуулыбкой повернулась ко мне.

— И я — твой шофер?

— Валяй. Сама напросилась.

Черт возьми, подумал я, как славно, что она здесь, рядом. Я всегда могу отделаться от нее прежде, чем случится что-то страшное.

Она развернулась и направилась в центр. Я объяснил, как подъехать к отелю «Дель Мар», но велел остановиться поодаль, хотя ее «кадиллак» пока еще никак не ассоциировался со мной. Почему бы ей не знать, где находится мое временное убежище? Она и так знает обо мне почти все.

— Это место,— сказал я,— не люкс. Это почти конец света. Здесь рождается гангрена. Ты все еще хочешь идти со мной?

— Разумеется.

Мы пошли. Она сморщила нос, когда мы проходили через вестибюль. Войдя в номер 10, я запер дверь и показал Марии на стул. Единственный стул.

Она сказала:

— Запираешь дверь? Ожидаются посетители?

— Это для того, чтобы преградить путь более крупным тараканам. Запах людей их просто с ума сводит.

— Шелл! Как ты можешь так говорить?

— Я предупреждал, что все будет очень грубо. Ты сама захотела.

Я стал ходить взад и вперед по убогой комнатушке. У меня нет такой привычки, но сейчас что-то меня беспокоило. Что-то опять сверлило в моем мозгу. Так часто бывает, когда имеешь .дело с трудным случаем. И обычно это означает, что я либо о чем-то забыл, либо, сложив два и два, получил пять.

Папка с материалами, думал я. Она где-то здесь, но никакого шума по этому поводу не поднимается. У кого же она находится, будь она проклята? Я снова вернулся к версии с женщиной. Она казалась вполне логичной, но как я мог выделить какую-то одну женщину — если это действительно женщина — из всей толпы Акапулько? За редким исключением, каждый мужчина подоночного мира имеет при себе жену или «жену». Единственные женщины, с которыми я как-то связан, это Глория и Мария. Едва ли это Глория, она могла бы уже несколько раз отделаться от меня. Мария — она и вовсе исключается. Не подходит ни по каким статьям. А впрочем, почему ей так хотелось сопровождать меня? Нахмурившись, я обдумал этот неожиданный поворот и решил, что у меня уже ум за разум зашел. Но ведь кроме этих двух женщин других не было. Нет, были! Вернее, была: тот дикий помидорчик, Ева! Ба, красавица, которая вышла из моего туалета. Какого дьявола она там торчала? Ну, ответил себе я, это глупый вопрос. Но я подумал о ней еще немного,

— Шелл.

— Ау? — Я так погрузился в свои мысли, что совсем забыл о Марии.

— В чем дело? У тебя такой странный вид.

— Одну минутку, Мария. Я думаю кое о чем.

Я вернулся в мыслях к тому, на чем остановился. Вынув из кармана ключ, я открыл дверь, вышел, медленно прошелся по вестибюлю. Сел в кресло возле телефона, продолжая думать и стараясь вспомнить, что встревожило меня, промелькнув в сознании в ту минуту, когда я говорил с Глорией по телефону. Я опять припомнил, как обнаружил Стрелка с простреленной головой, в полном одиночестве, потом то, как я перехватил забронированный номер, и все остальное.

Я схватил трубку и еще раз позвонил Рафаэлю.

— Это опять стодолларовый клиент. Кто-нибудь спрашивал про забронированный номер?

— Нет. Без перемен.

Я медленно сказал:

— Подумайте хорошенько, Рафаэль. Вчера, например? Вчера днем?

— Нет. Все, как я сказал.

— Решительно никто, кроме меня?

— Ну,— сказал Рафаэль,— конечно, не считая вашей жены. Но я...

— Ах вы, идиот! Паршивый...— Я умолк. Какой смысл кричать? Я сердился скорее на себя за то, что не понял этого раньше.

— Простите. Опишите ее. Как она выглядела?

— Описать вашу жену?

— Ну и осел же вы! Это не моя жена. Опишите ее!

Несколько слов, и я сразу понял, кто это был. Конечно же, Ева. Оранжевая головка! Миссис Джейкоб Бродин! Это и сверкнуло у меня в мозгу, но теперь удар был так силен, что голова у меня заболела. Все оказалось так просто! Но это было все равно, что предсказывать результаты после того, как игра уже закончилась.

Вот как это было: я зарегистрировался в «Лас Америкас», переночевал, спросил у дежурного, осведомлялся ли кто-нибудь обо мне или о забронированном номере, а потом отправился к бассейну. Вероятно, вскоре после моего ухода в отеле появилась Ева (откуда бы она ни пришла) и заявила, что она — миссис Джейкоб Бродин. Клерк не имел оснований усомниться в этом: номер был забронирован на имя мистера и миссис Бродин, и я уже занял его под этим именем. Правда, я расписался как Шелл Скотт, но клерк решил, что у меня на то есть свои причины: он был убежден, что я — Джейкоб Бродин.

А Ева, должно быть, сопровождала Стрелка в его поездке и была той женщиной, которую Стрелок намеревался взять с собой в Акапулько. Она и приехала в отель согласно их плану, но только без Стрелка. Почему бы нет? Я был почти уверен, что ни она, ни Стрелок не знали, что их выслеживают. И раз Стрелок путешествовал под именем Роберта Кейна, а номер в отеле был забронирован на имя Бродина, она, естественно, решила, что никто не обнаружит никакой связи между телом мертвого Уоллеса Паркинсона и какой-то миссис Бродин, остановившейся в «Лас Америкас». Единственный ее промах состоял в том, что, застрелив Паркинсона, она забыла вынуть из его бумажника квитанцию об уплате за номер.

Я спросил Рафаэля:

— Что она сказала, когда взяла у вас ключ? Как объяснила, почему она одна?

Он был несколько озадачен.

— Я полагал, что она с вами. Даже если она не была вам настоящей женой, многие в Акапулько...

— Понимаю. Ну, ладно. Спасибо.