Когда он замолчал, я сказал:

— Джо, я не хотел бы, чтобы это звучало как допрос, но скажите, если это была дружеская встреча, почему вас так волнует запись разговора?

Он облизнул губы.

— Мы обсуждали деловые вопросы. Кое-какие профсоюзные дела, некоторые... я не хотел бы предавать это огласке. Вырванные из контекста... представляете, как странно могут прозвучать некоторые вещи. А запись, насколько я понимаю, можно составить так, что первоначальный смысл будет совершенно искажен.

Он замолчал. Я не прерывал молчания, но у меня все сильнее создавалось впечатление, что Джо гораздо больший мошенник, чем Стрелок. Мы поговорили еще с полчаса, в течение которого я узнал, что могу располагать достаточным количеством времени, ибо Стрелок сказал Джо, что их следующая встреча состоится через месяц или два. Другими словами, он решил на некоторое время оставить Джо в покое. Возможно, он хотел заставить Джо как следует помучиться в неизвестности, что сделало бы его более покладистым. Это было вчера, так что Стрелок обогнал меня всего на один день, если он действительно покинул Лос-Анджелес, оставив Джо в состоянии крайнего беспокойства.

Потом я сказал:

— О’кей, думаю, мы обо всем договорились. И, зная Стрелка, мне, пожалуй, не стоит медлить. Ах, да, еще один вопрос.

— Да?

— Намекните мне, по крайней мере, о чем тот документ из военного министерства, который сейчас неизвестно где гуляет.

Он тяжело вздохнул.

— Ну... ну, ладно. Он касается тех шагов, которые США предприняли бы в случае войны.

Лицо его совсем обвисло, а веки еще ниже опустились на глаза. Следующую фразу он произнес столь мрачно и торжественно, что у меня по спине поползли мурашки:

— Я имею в виду настоящую войну, мистер Скотт. Тотальную, разрушительную войну, Документ, который вас так интересует...— он поколебался,— он касается возможностей США использовать бактериологическое оружие против... против любого агрессора. Это все, что я могу вам сказать.

Это потрясло меня, но по другой причине. Я знал, что он лжет. Я не мог определить, в чем именно, но то ли его лицо, то ли слова или тон, каким они были сказаны, но что-то было фальшивое. Когда вашим единственным занятием на протяжении многих лет становится постоянное расследование, бесчисленные расспросы, и беседы со многими и многими людьми, время от времени вы попадаете в ситуацию, когда наверняка знаете, что кто-то вам лжет. Джо выдавал мне какую-то фальшивку. И хотя он мне не очень нравился, мне больше, чем когда-либо, хотелось докопаться до истины.

Я сказал:

— Похоже, это действительно чертовски важно. Да и все в целом тоже. А этот документ, как я понял, настолько значителен, что я просто диву даюсь, почему он хранился не в Пентагоне или хотя бы не в кармане какого-нибудь конгрессмена, а в вашем, Джо, сейфе.

На мгновение в его глазах вспыхнул гнев.

— Мистер Скотт, я нанял вас не- для того, чтобы вы задавали мне вопросы, а для того, чтобы вы вернули похищенные документы. Вы забываете, что я человек с известным положением, работаю в нескольких комиссиях и моя деятельность распространяется на многие области помимо той, с которой вы меня ассоциируете. Я стою близко к самому Президенту. Скажу вам одно: для того, чтобы хранить этот документ у меня, была достаточно веская причина. И это все, что я, естественно, могу об этом сказать.

— Не горячитесь. Мне просто кажется, что ФБР справилось бы с этим гораздо лучше, чем я.

Он выпрямился.

— Можете быть уверены, что ФБР работает над этим. Это я утверждаю со всей ответственностью. Однако ФБР не интересуется моими частными делами — словом, моими бумагами. Это уже ваше дело. Фактически вся эта масса мерзкой грязи — ваше дело. Включая тот документ и магнитофонную запись. Пятьдесят тысяч долларов — огромная сумма, мистер Скотт.

Я мысленно с ним согласился. Он успел внушить мне, что эта сумма будет моим вознаграждением.

— За хорошую работу, мистер Скотт, пятьдесят тысяч на самом деле даже мало. Вероятно, я накину «солидную премию.

— Звучит неплохо. Ладно, принимаюсь за работу.

Я встал и посмотрел на него сверху вниз, помня, что он лгал мне, по крайней мере отчасти. И сказал то, что иногда, но не всегда, говорю новому клиенту:

— Кстати, Джо, как вы знаете, я расследовал в этих местах множество убийств. Обычно для ясности я сразу предупреждаю: если бы мой клиент кого-нибудь укокошил, я вывел бы его на чистую воду прежде, чем он успел бы опомниться. И даже быстрее.

Его лицо налилось краской, и я добавил;

— Просто я люблю ясность во всем.

— Вот как! Но какое отношение это имеет ко мне?

— Абсолютно никакого. Я же сказал, что люблю, чтобы все было ясно как день, прежде чем начать дело. То есть в тех случаях, когда я нанят.

— А вы и наняты. Да я и не мог бы уважать человека, который думает иначе.

Прощаясь, он пожал мне руку; Хорошее, сердечное, крепкое пожатие. Обычно — веселый и приветливый парень, хороший малый, добрый Джо. Но сейчас — просто испуганный человек. Почти все, что от него осталось, эго крепкое рукопожатие.

Я уехал.

Так началось это дело. Достаточно запутанное, но я еще не знал тогда, нисколько оно значительно. Первый намек на это я получил, когда нашел Стрелка.

Я следовал за ним по пятам, используя самые различные методы и прибегая к помощи советчиков и осведомителей низшего ранга. В отеле «Де ла Борда» в Тахио я обнаружил автомобиль, взятый им напрокат в Мехнко-Сити на имя Артура Бранда. В отеле он зарегистрировался под именем Роберта Кейна, и там, в просторном номере с высоким потолком и выходом на балкон, на третьем этаже, я нашел Стрелка. Он был мертв, в его голове застряла пуля. При нем ничего не было. Я тщательно обыскал его, но единственное, что нашел и .что могло помочь мне, лежало в его бумажнике. Это была квитанция, одна из тех, что выдается в бюро путешествий, удостоверявшая, что Стрелок оплатил забронированный для него номер в отеле «Лас Америкас» в Акапулько. Бронь была на имя мистера и миссис Джекоб Бродин и начиналась с 28 апреля, то есть как раз утром этого дня.

Несколько минут я посидел в номере возле мертвого Уоллеса Паркинсона, потом вышел и как бы мимоходом навел справки у дежурного администратора. Никто не мог сказать, был Стрелок один или с кем-нибудь. Очевидно, он явился к администратору один, но это ровно ничего не значило.

Вернувшись к своей машине, я немного подумал, соображая, что же делать дальше. По-видимому, Стрелок либо ехал с кем-то, кто его убил, либо за ним следил еще кто-то, помимо меня. И, видимо, он собирался ехать в Акапулько с некоей «миссис Джекоб Бродин» либо должен был встретиться с ней там.

Ясно также, что едва ли Стрелок направлялся в Акапулько, чтобы лежать там на пляже, особенно имея при себе материалы против Джо. Я подумал еще с минуту и принял решение: ехать в «Лас Америкас», где для него забронирован номер. С этого момента, по крайней мере на время, я стану Уоллесом Паркиисоном-Стрелком и посмотрю, что из этого получится.

Уже совсем рассвело, когда я оставил Тахио и поехал по узкому, идиотски извилистому шоссе, ведущему в Акапулько. Вскоре после полудня я добрался до отеля и узнал, что никто еще не затребовал забронированный номер. Я предъявил квитанцию, начал было расписываться именем Джекоба Бродина, но остановился. Даже при том, что в моей голове был туман от усталости, я понял, что это заведет меня слишком далеко. Особенно если Стрелок, прикрываясь именем Бродина, должен был встретиться с кем-то, кто его знал. Я-то совсем не был похож на Стрелка.

Я предоставил клерку считать, что я Джекоб Бродин, но в регистрационной карточке расписался как Шелл Скотт. Потом вручил клерку —смышленому на вид мексиканцу по имени Рафаэль — сумму, эквивалентную сотне американских долларов. Он должен был, если его спросят, поклясться, что Джекоб Бродин телеграфировал, что задерживается, и поэтому Рафаэль отдал номер странному типу, расписавшемуся как Шелл Скотт. Рафаэль был весьма этим озадачен, но за 864 песо готов был присягнуть в чем угодно — даже в том, что на маисовой лепешке водятся вши.

Я подумал, что это будет чем-то вроде страховки на случай, если какой-нибудь приятель Стрелка с задатками убийцы поинтересуется, что.: я делаю в номере убитого Паркинсона. Потом я отправился прямо в номер 103 и, не раздеваясь, лег на одну из кроватей и вскоре заснул.,

На следующее утро я справился у дежурного, не интересовался ли кто-нибудь номером 103. Никто. После завтрака— тот же вопрос дежурному, утомительное ожидание в холле, в баре, у административной стойки. Ничего не случилось, если не считать, что я заметил среди гостей еще нескольких мошенников, включая их доверенное лицо — Арчи Краузе. Он был мне кое-чем обязан, и я взял его на заметку: возможно, он мне пригодится. Потом я зашел в бар, позавтракал во второй раз и выкупался в бассейне. И вот на сцене появилась Глория, подошла ко мне (как я уже рассказал) и заявила, что нуждается в моей помощи.

И теперь в «своем» номере я за полминуты перебрал в уме то, что произошло с того момента, когда мне впервые позвонил Джо, а я взялся расследовать это дело. Пожав плечами, я встал и сбросил на кровать халат. Ну что ж, по крайней мере, у меня здесь хороший номер и в нем все удобства, какие только может предоставить администрация, а стоит выйти из номера — и передо мной засияют воды Акапулькского залива и гладь бассейна.

Я потянулся, и в этот момент открылась дверь. Вошедший посыльный имел черт знает какой вид. Никогда еще я не встречал такого посыльного. Войдя, он прислонился к стене и уставился на меня.

Он выглядел футов на пять в высоту и не меньше — в ширину, а лицо его, видимо, претерпело множество пластических операций. В нем было примерно столько же интеллекта, сколько в заднице слона, и ему, несомненно, следовало стать экспонатом в музее с соответствующей латинской надписью на дощечке. Внезапно я пожалел, что мой револьвер не при мне, а в ящике бюро. Я судорожно глотнул.