Мейс засмеялся.

— Бывший сыщик! Шут! — Он покатил еще несколько пивных бочек. Его действительно развеселила мысль, что Джордж может меня убить.— Что вы здесь делаете, Скотт?

— Просто отдыхаю. Вернее, отдыхал до этого момента. Стараюсь легко смотреть на жизнь.

— Как раз то, что делает Джордж: легко смотрит на жизнь!

Он так загрохотал, придя в восторг от собственной шутки, что все головы, окружавшие бассейн, повернулись в нашу сторону. Ничего забавнее он не слышал. Конечно, это было только его собственное мнение. Отсмеявшись, он сказал:

— Вы же знаете, как он зарабатывает себе на жизнь, не правда ли, Скотт?

— Угу. На смерти. На смерти других людей. А как вы, Мейс? Я имею в виду: что вы здесь делаете? И все эти типы?

Он стал серьезным.

— Послушайтесь моего совета, Скотт: даже не спрашивайте. Здесь все отдыхают, а вопросы вредны для здоровья.

 — Да, понимаю.

Я оставил эту тему, но теперь меня дьявольски мучило любопытство. Мы еще немного потрепались, потом он пожал плечами.

— Ну, ладно, Скотт, я должен вернуться к ним,— сказал он.— Поскольку вы мне нравитесь, я сделаю все, что смогу.— Он снова пожал плечами.— Но я ведь только маленькое колесико.— Он повернулся и утопал. Обратно.

Маленькое колесико? Как бы не так! Насколько я знал, он был большим колесом. Я снова подсел к Глории и сказал:

— Лапочка, у меня такое чувство, что я. ничем не смогу помочь вам, и вам следует это знать. Но я на вашей стороне. Пока что это выглядит так: двое против всего мира.

Я обдумывал, как бы сформулировать следующую часть. По тому, как складывалась ситуация, представлялось вероятным, что Глория со своими связями может оказаться мне очень полезной. Я спросил:

— Что же произошло? И главное, как это вы решаетесь порвать с Джорджем?

Глория откинулась назад, опершись на локти, и начала рассказывать.

Она работала официанткой на Беверли-Хилл. Примерно два месяца назад ее увидел Джордж и принялся за ней ухаживать. Она поверила, что он работает в компании, импортирующей оливковое масло. Почти сразу же он сделал ей предложение, пообещав, что медовый месяц они проведут в Акапулько, где он должен быть по своим делам в апреле и. мае. И вот сейчас как раз их медовый месяц, и он ей совсем не нравится. Когда же она узнала, каким образом Джордж добывает деньги и что он не имеет никакого отношения к импорту оливкового масла, она решила порвать с ним. Он надоел ей еще раньше, заявила она. А после того, как она узнала о нем правду, он, напившись, расхвастался и выболтал многое, о чем ему следовало бы молчать. Теперь он ни за что не позволит ей уйти, боясь, что она проговорится обо всем не тем людям.

Глория говорила и говорила, рассказывая о себе и Джордже. Кое-что не имело для меня особого значения. Слушая ее, я думал о том, можно ли и, если да, как связать это с тем делом, которым я занимался, и тем человеком, которого позапрошлой ночью я нашел с простреленной головой. В свои сорок лет он стал — или теперь, точнее говоря, был — почти легендарной личностью. Тот, кого я нашел, был одним из величайших преступников в мире: он совершил несколько самых дерзких и потрясающих преступлений века. Звали его Уоллес Паркинсон, прозвище — Стрелок. Возможно, он ехал сюда, чтобы встретиться с кем-нибудь из сообщников. Впрочем, едва ли с кем-нибудь из этих мелких бандитов, которых я здесь увидел. Стрелок был в своем роде гений и, если бы с самого начала не вступил на путь криминала, мог преуспеть на любом другом поприще. Это он шантажировал техасского нефтепромышленника, угрожая ему разоблачением по радио, в результате чего получил от него сто пятьдесят тысяч долларов, а два месяца спустя заставил заплатить еще двести тысяч, чтобы предотвратить разоблачение в печати. Он имел дерзость шантажировать даже моего клиента. Для шантажистов он был тем же, чем Билл Кид для объявленных вне закона, а Джек Потрошитель —для убийц. Мне даже было немного жаль, что его убили.

Я услышал, как она сказала:

— Так что я теперь завязала,— и заставил себя вернуться в мыслях к Джорджу Мэдисону, невольно содрогнувшись. Она продолжала: — Обычная история. Он ужасно красивый мужчина, а когда мы поженились, оказалось, что я его совсем не знала. Мы вечно куда-то ходили, то в ночные клубы, то на вечеринки. У него всегда была куча денег, и мы много пили. Может быть, если бы не это, все было бы иначе. Но, господи, он такой глупый, когда трезв.

— Значит, когда он пьян, он просто блеск?

Она улыбнулась.

— Нет. Но я пила вместе с ним и не сразу это заметила. Еще два месяца его разговоров — и я просто сойду с ума. Меня тошнит от него, а он заставил меня приехать сюда. Он говорит, что, если я попробую уйти, он меня убьет. Но я все-таки попробую. Вот так обстоят мои дела, Шелл. Не очень-то приятная история, правда?

— И не очень много мы сможем сделать. Не могу же я его убить.

На минуту я задумался. Вполне вероятно, что все, рассказанное Глорией, правда, и то, что она обратилась ко мне, естественно и логично. Но мне чудилось в этом нечто большее. Не старалась ли она выведать у меня, зачем я приехал сюда? У нее такие подозрительные друзья —хотя, может быть, это пойдет мне на пользу.

Я спросил:

— Глория, а что здесь делает Джордж? И Мейс? И все остальные?.

На миг она прикусила алую нижнюю губу.

— Право, я точно не знаю. Кажется, что-то в связи с каким-то профсоюзом, но я не уверена. А что?

— Просто любопытство.

В связи с профсоюзом! Мне пришлось приложить все усилия, чтобы сохранить спокойное выражение лица.

— Кстати, где вы остановились?

— «Эль Фикантадо». Это на Калло де Тамбуко, недалеко отсюда. В коттедже 27.

— Я знаю, где это. О’кей. Ну что, лапушка? Вы делаете из меня дурака, а потом возвращаетесь к любящему мужу. Подыграйте ему. Скажите, что вы объяснили мне, кто он такой, и я чуть не лишился чувств. Это будет почти правда. А после держите ушки на макушке и выясните, что против меня замышляется. Я не смогу вам помочь, и вообще никому, если стану бездыханным трупом. Позже постараюсь с вами увидеться.

Она немного нахмурилась, покусывая губы, и сказала:

— Джорджу покажется странным, если я вдруг начну с ним любезничать.

Я усмехнулся.

— С вашей внешностью вы можете заставить его поверить во что угодно. Вы могли бы даже заставить его прыгнуть в пропасть.

Она приятно улыбнулась мне, помахав ресницами над зелеными глазами.

— Ну, ладно, а почему я должна сделать из вас дурака?

— Это несколько смягчит остроту гнева. Если человек видит, что его противник поставлен в дурацкое положение, ему обычно становится немного легче. А для меня это очень важно. Смажьте мне раз-другой по физиономии, а потом столкните в воду. Сыграйте это как можно правдивее, и, может, Джордж почувствует себя лучше.

— Звучит довольно забавно. Но что я скажу Джорджу?

Я пожал плечами.

— Ну, скажите, что я ущипнул вас за... Нет, этого не нужно. Скажите что угодно. Например, что я сказал про него что-то оскорбительное и вам это не понравилось. Вы за него заступились. Что угодно. В его нынешнем состоянии это не добавит ему ярости, так что мне все равно. К тому же я предпочел бы, чтобы меня утопили вы, а не Джордж и его дружки.

— Ну, хорошо, вы сами напросились.

Я встал, повернувшись спиной к бассейну, и она встала напротив меня. Уголком глаза я видел весь этот сброд.

— Валяйте,— сказал я,—Дайте же мне по морде.

Она колебалась.

— Как-то ужасно глупо, когда у меня нет на вас ни капли злости.—Тень улыбки тронула ее губы.—Скажите что-нибудь такое, чтобы мне захотелось вас ударить.

Я усмехнулся, глядя ей прямо в глаза.

— О’кей, раз вы просите.

Я сказал ей кое-что, но это гнева -у нее не вызвало. Уголки ее рта дрогнули, затем она подняла брови, размахнулась правой рукой и выдала мне просимое. Потом, вероятно, для большей убедительности, она ударила меня второй раз и обеими руками с силой толкнула в грудь.

Звук пощечины все еще отдавался эхом, особенно в моей- голове, когда я отлетел назад и шлепнулся в воду. Когда я вынырнул, банда смотрела на меня и смеялась. Я вылез, метнул в их сторону взгляд и увидел, что Глория стоит рядом с мужем, обнимая его за талию. Тогда я отошел от бассейна и, взяв свой купальный халат, ушел.

Входя в отель, я оглянулся через плечо на всю компанию. Никто за мной не последовал. В небе медленно и лениво кружились грифы.

 3

Отель «Лас Америкас» — один из самых красивых в Акапулько. Он раскинулся по всей вершине Чарро де лос Каньонес, которая Врезается в синие воды Акапулькского залива. Кроме номеров и апартаментов люкс в главном здании есть еще несколько дюжин маленьких коттеджей и бунгало, рассыпанных по всей территории отеля. Вокруг главного здания и бунгало вьются тенистые дорожки. Почти всюду, куда вы ни посмотрите,— цветы и виноград, а деревья плетут разнообразные узоры из красных, зеленых и оранжевых красок.

Выехав из города, вы сворачиваете с широкого бульвара влево и оказываетесь в Калета-Бич. Потом взбираетесь по Калло де Тамбуко на полуостров Лас Плайас и проезжаете под бетонной аркой с выцветшей надписью «Отель Де Лас Америкас». Отсюда вы поднимаетесь по извилистой дороге, проезжаете сторожевую башню и оказываетесь напротив главного здания. За ним, если вы спуститесь по затененной виноградом аллее, находится плавательный бассейн. Вы проходите мимо него и между столиками на небольшой площадке, где обедают и танцуют, и попадаете в бар. Там вы можете посидеть на невысоком стуле перед стойкой или за одним из столиков, обтянутых кожей и напоминающих огромные тамтамы. Позади бара — ресторан, тоже — как и бар — на открытом воздухе. Наконец, вы приходите в «Ла Бокана». Этот вечерний ресторан расположен на самой вершине, откуда виден весь залив с его тремя изгибами. Вечером здесь зажигаются разноцветные огни, они слабо мерцают среди ветвей гигантских деревьев, которые служат единственным потолком над головой, не считая открытого неба.