— Я хотела бы убить вас! — со злобой кричала она, обращаясь к пустой кушетке.— И в самое ближайшее время, безусловно, сделаю это,

Закрывая за собой дверь, я услышал ужасный шум падающей мебели. Головная боль взялась за меня с удвоенной силой.

«Надо ли продолжать работать?» — подумал я. Ведь у меня есть другой вариант — вернуться домой и напиться.

 IV

Я одолел два этажа бывшего отеля и позвонил.

«Жизнь в Манхеттене,— рассуждал я философски,— это беспрерывная смена взлетов и падений...» Мне показалось, что я грежу, когда дверь открылась и на пороге показался Оги Кран. Его маленькие глазки смотрели на меня так, будто хотели пробуравить.

— Это опять ты? — проворчал он своим тягучим голосом.— Что с тобой происходит? Ты недостаточно продегустировал то, что недавно получил от меня, и пришел получить еще одну порцию? Никогда не видел потрошителя, который любит, чтобы потрошили его.

Я ударил его. В данный момент это было единственное, что могло прекратить его болтовню.

Погрузив четыре жестких пальца в его солнечное сплетение, я вложил в удар весь свой вес. Он начал сгибаться пополам, и лицо его стало совсем серым. Я сжал кулак и ударил его прямо между глаз: сухой звук удара прозвучал вполне удовлетворительно. Так как он падал вперед, я деликатно посторонился, давая ему возможность шлепнуться лицом на пол. Потом перешагнул через него и вошел в квартиру.

Пара обезумевших темных глаз чуть не выскочила из орбит при виде меня.

Синди Бикерс сидела на диване с великолепным синяком под левым глазом, судя по окраске — недавно полученным. Ее зеленая блузка была разорвана сверху донизу. Лицо распухло и блестело от Слез.

— Дэнни Бойд?! — она смотрела на меня, не веря своим глазам.— Что же это такое... а... он?

Я выразительно подул на свои пальцы.

— Я немного позанимался с ним. В настоящий момент он получил сполна. Надеюсь, я не потревожил sac?

— Вы просто-напросто спасли мне жизнь! Вот и все! — воскликнула она, опустив глаза на свои лохмотья,—Он уже становился чрезвычайно опасным.

— Так как Джонатана Лорда не было дома, я подумал, что он, может быть, пошел повидать вас,— проговорил я в надежде.

Она покачала головой.

— Я его сегодня вечером и не видела, а так хотела бы, чтобы он был здесь, когда пришел Оги. По крайней мере многое прояснилось бы, и мне было бы легче.

— Вам нужно подкрепиться,— сказал я.— Но прежде всего я займусь Оги. Это не отнимет много времени.

Я вернулся к входной двери и нашел негодяя там, где и оставил. Перевернув его на спину, вытащил из его кобуры револьвер 38-го калибра, а из внутреннего кармана пиджака бумажник. После некоторого размышления, скрепя сердце, вынул оттуда деньги и сунул их ему в карман, так как рано или поздно они ему могли понадобиться на такси. Потом схватил его за щиколотки и поволок по лестнице, при этом он ударялся затылком о каждую ступеньку. Пока мы добирались до входной двери, я думал, что у Оги появилось немало шансов, чтобы никогда уже не стать прежним человеком, но что бы ни произошло, для него это уже не будет худшим вариантом. На входной площадке я положил его. параллельно ступенькам и толкнул ногой, от чего он скатился на тротуар и остался лежать в тридцати метрах от шоссе. Он совершенно на рисковал умереть от холода. Гораздо большей была вероятность того, что его подберут фараоны, приняв за мертвецки пьяного.

«Как бы там ни было,— думал я, поднимаясь на второй этаж,— для него это, без сомнения, будет новым переживанием».

Вернувшись в квартиру, я старательно запер за собой дверь, главным образом, чтобы обеспечить спокойствие в квартире.

Синди продолжала сидеть на том же месте. Лицо ее выражало беспокойство.

— Вы отделались от него? — быстро спросила она.

— Конечно.

Я подошел к бару с напитками, щедро наполнил два стакана и отнес их к кушетке.

Маленькими глотками она отпила половину,, потом вздохнула и упала на подушки.

— Мне это было крайне необходимо!

— Не хотите мне рассказать, что здесь произошло? — спросил я.— Или вы, может быть, подобны мазохисту, который умирает от желания дать разбить себе лицо?

— Ну что вы говорите? — воскликнула она с неожиданной неприязнью.

— Черт возьми! — выругался я.—Вы же были дважды спасены благодаря моим совершенно неожиданным появлениям в полдень и сейчас. На сколько неожиданных визитов Бойда вы рассчитываете теперь?

— Если это будет не Оги, тогда кто  -нибудь другой, а это, возможно, будет даже хуже,—проговорила она безразличным голосом и вздохнула.— Никто не ускользает от Слессора!

— Это то, что я называю таинственным ответом! А что если бы вы сказали яснее?!

— Слессор — шеф Оги. Я некоторое время работала у него,— пробормотала она, тщетно пытаясь привести в порядок свою блузку.— Многие воображают бог знает что о танцовщицах. Они считают: раз девушка снимает свои шмотки и немного вертит ягодицами, чтобы заработать себе на бифштекс, она должна быть готова на все. Слессор владеет большой частью стриптиз-бара, в котором я работала полтора года назад. Как-то он попросил меня выступить на одном вечере, он устраивался частным образом. Слессор хорошо заплатил и хотел только, чтобы я исполнила свой номер в другом месте и помогала ему развлекать приглашенных. Он совершенно ясно дал мне понять, что мне нужно будет лишь разговаривать с ними. Так было не раз, и обычно все проходило хорошо. Если какой-нибудь пьяница становился слишком назойливым, на страже всегда стоял или Слессор, или какой-нибудь тип, вроде Оги, которые быстро приводили его в чувство. С Джонатаном я познакомилась на одном из таких вечеров. Слессор сделал все, чтобы свести нас, и был по-настоящему счастлив, когда увидел, что мы поладили.

Она допила свой стакан и поставила его на пол у своих ног.

— Я не хочу надоедать вам рассказами о своих чувствах, но я полюбила Джонатана. Он стал для меня всем. Джонатан убедил меня бросить работу. Он нашел мне квартиру и сказал, что очень скоро мы поженимся. Я никогда не сомневалась в нем,— прибавила она с нежной улыбкой.— Понимаете, после миллиона предложений, сделанных мне разными проходимцами, я ни одной секунды не колебалась. Я сказала Слессору, что мне очень жаль, но я ухожу из бара, и, как идиотка, рассказала ему все о себе и Джонатане. У него был довольный вид, он был рад, что у меня все так хорошо устроилось. А потом попросил, чтобы я оказала ему небольшую услугу: развлечь на следующий день одного из его крупных клиентов. Он пообещал, что это будет в последний раз, что-то вроде прощального вечера.

— Да-a, история Сандрильоны, только с некоторыми вариациями,— сказал я, чтобы хоть что-нибудь сказать.

— Когда я приехала по данному мне адресу, то застала там только Слессора, Оги и еще одного из его людей, огромного типа, его зовут Пете. Слессор сказал мне, что клиент запаздывает, но беспокоиться не о чем, тот скоро появится. И предложил мне выпить стаканчик вина.— Углы ее рта опустились в горькой усмешке.— Это была самая обыкновенная история! Они положили в мой стакан наркотики в таком количестве, что я больше ни о чем не помнила. На следующее утро я проснулась в своей собственной кровати с дубовой головой. Я абсолютно ничего не помнила из прошлой ночи. Черная дыра. Но Слессор быстро разубедил меня в этом. Около полудня он появился с пачкой фотографий. Фото ужасные, просто отвратительные.

— Как вы уже сказали, это была обыкновенная история. То есть таким образом они хотели вас заставить покинуть Лорда и вернуться в бар! — предположил я.

— Все, что от меня потребовал Слессор, я собиралась сделать сама. Покинуть клуб, устроиться в квартире, которую приготовил для меня Джонатан, и жить там все время. Позже Слессор сказал, что у него для меня будет два или три маленьких дельца и то, что он попросит сделать, не составит для меня большого труда. Но если я откажусь... И он сунул мне фотографии в нос.

Она нагнулась, взяла свой стакан и протянула его мне.

— Мне необходимо выпить еще немного, Дэнни. Сама не знаю, зачем я вам все это рассказываю. Ведь вы работаете на сестру Джонатана. Она сойдет с ума от радости, если узнает обо всем.

Я приготовил ей выпить и, вернувшись, сел рядом. Она с жадностью выпила и потом стала вертеть стакан между пальцами.

— Джонатан рассказывал о себе, о завещании отца, о деле, которое перейдет к нему от сестры после его двадцатипятилетия. Но пока, он сказал, денег у него немного, но мы как-нибудь выкрутимся. Он не мог оставить свою квартиру, так как был уверен, что сестра следит за ним, как стервятник, и что она воспользуется малейшей возможностью, чтобы помешать ему стать вместо нее во главе предприятия. Я ему сказала, что меня это нисколько не расстраивает, у меня есть сбережения, и мы можем прилично жить. Мы провели вместе четырнадцать совершенно восхитительных недель. Я уже почти забыла об этих фотографиях, когда месяц тому назад Оги пришел повидаться со мной. Он сказал, что Слессор послал его узнать, как я живу, и передал мне маленький подарок. Я развернула пакет и чуть не сошла с ума. Это была роскошная бриллиантовая брошь с надписью на обратной стороне: «Моей дорогой Синди, ее Джонатан». Оги стал смеяться, увидев выражение моего лица, и сказал, что я должна хранить эту вещь у себя. Он будет приходить и проверять, здесь ли она, если же ее не будет, то я знаю, что получит Джонатан с ближайшей почтой. После его ухода я спрятала драгоценность в ящик комода под стопкой белья, чтобы Джонатан не смог увидеть ее. Через пятнадцать дней Оги снова пришел и велел показать ему брошь. Потом он дал мне медальон, такой же роскошный и с такой же надписью. Сегодня днем он пришел, проверил, на месте ли она, и сказал, что в ближайшие дни я снова получу подарок. Теперь уже манто из платиновых норок, которое стоит по крайней мере десять тысяч долларов. Но я должна была немедленно написать письмо Джонатану, поблагодарить его за роскошные подарки и не забыть подробно описать каждый.