Я уже заканчивал осмотр, когда сзади произошло какое-то движение и раздался выстрел. Отто Сайп ухитрился ударить Бена по голове, но тут же получил пулю в живот и, скорчившись, упал на край ямы. По лицу Бена струилась кровь из глубокой раны на голове.

— Я не хотел стрелять в него, — проговорил Бен. — У меня после войны не осталось никакого желания стрелять в людей. Револьвер выстрелил, когда он ударил меня лопатой.

Перевязав ему голову носовым платком, я велел Бену пойти вызвать полицию и машину «Скорой помощи». Он побежал удивительно легко для своего возраста.

Я чувствовал себя не очень хорошо и, повернув Сайпа на спину, расстегнул у него на груди рубашку. Крови у раны почти не было, видимо, произошло внутреннее кровоизлияние. Жизнь в нем едва теплилась.

Мне оставалось только оплакивать самого себя. Эти три дня были очень трудными. И все, что я мог предъявить, — это один мертвый человек и второй, который скорее всего тоже умрет. Но еще хуже было то, что пуля, попавшая в Отто Сайпа, вылетела из моего револьвера. Однако эти размышления не помешали мне осмотреть карманы раненого. Его бумажник был набит деньгами, в основном двадцатидолларовыми кредитками. Но его доля в выкупе за Хиллмана-сына не принесла ему ничего хорошего. Он не успел ею воспользоваться. Он умер раньше, чем на шоссе заскрежетала машина «Скорой помощи».

Глава 20

Потом было много изматывающих разговоров, некоторые велись прямо на месте, другие у шерифа. С моей поддержкой и с помощью лейтенанта Бастиана, да еще имея такое свидетельство в свою пользу, как громадная рваная рана на голове, Бену удалось убедить людей из уголовной полиции и службу шерифа, что убийство непреднамеренное. Но это принесло им не много радости. Да и мне тоже. Я позволил убить своего единственного свидетеля.

Правда, еще один человек мог бы стать моим свидетелем, если бы только он захотел говорить.

В середине дня я опять стоял у дверей квартиры Сюзанны Дрю. Стелла спросила из-за дверей:

— Кто там?

— Лу Арчер.

Девочка впустила меня. Выглядела он очень неважно: под глазами синие тени, да и всё лицо синеватого оттенка.

— Ты как будто испугана? — спросил я. — Что-то случилось?

— Нет. Меня угнетает только одно: надо звонить родителям, а я не хочу. Они заставят возвратиться домой.

— Вернуться все равно придется.

— Нет.

— Подумай немного и о них. Ты заставила их провести пренеприятную ночь. Не имея на то основательной причины.

— Но у меня есть основательная причина. Я хочу еще раз встретиться с Томом сегодня вечером. Он сказал, что если нам не удастся увидеться первый раз, то он будет на автобусной станции сегодня.

— В котором часу?

— В то же самое время, в девять часов вечера.

— Я встречу его вместо тебя.

Стелла не стала спорить, но было видно, что я ее не убедил.

— Где мисс Дрю, Стелла?

— Она вышла позавтракать. Я еще лежала в постели, и она оставила мне записку. Она написала, что скоро вернется, но ее нет уже почти два часа. — Стелла сжала пальцы в кулак и стала постукивать костяшками одной руки о другую. — Я очень беспокоюсь.

— О Сюзанне?

— Обо всем. О себе. Все становится хуже. Когда только все это закончится? Я и сама изменилась. Меня теперь, наверное, не узнать.

— Все кончится, Стелла, и ты вновь станешь прежней.

— Я? Вряд ли это возможно. Неужели мы с Томом сможем быть опять счастливыми? Я не представляю!

— Главное не это… — Я старался подобрать нужные слова, чтобы утешить девочку, но это плохо получалось. — Счастье само по себе приходит ненадолго, урывками. Чем старше я становлюсь, тем больше его, поверь. А твой возраст был у меня самым тяжелым.

От удивления она подняла брови.

— Действительно? Мистер Арчер, ничего, если я задам вам один личный вопрос?

— Конечно. Задавай.

— Вы интересуетесь мисс Дрю? По-настоящему? Серьезно?

Вопрос меня слегка обескуражил, но я ответил честно:

— Думаю, да. А что?

— Я не знаю, должна ли я вам это говорить… Она ушла завтракать с другим мужчиной.

— Это ее право.

— Я не знаю. На самом деле я даже не видела его, но хорошо слышала голос, а на голоса у меня отличная память. Я думаю, что это женатый мужчина.

— Ты определяешь это только по голосу? — усмехнулся я.

— Это был отец Томми, мистер Хиллман.

Я сел и с минуту не мог ничего выговорить. Африканские маски на освещенной солнцем стене строили мне рожи.

Стелла со встревоженным лицом подошла ко мне.

— Мне не надо было говорить? Вообще-то я не сплетница. Только я чувствую себя в ее доме как шпионка.

— Ты должна была сказать. Но не говори больше никому.

— Я не скажу. — Выложив все начистоту, она успокоилась.

— Они по-дружески разговаривали, Стелла?

— Не совсем. Я не видела их самих, потому что осталась в комнате, чтобы он не увидел меня. Она была недовольна тем, что он пришел сюда, это я точно уловила, но они разговаривали интимно.

— То есть?

Прежде чем ответить, она подумала.

— Ну, они так говорили, будто понимают друг друга с полуслова. И не было такой, знаете, формальной вежливости.

— Что же они говорили?

— Пересказать их разговор слово в слово?

— Да, с того момента, как он вошел.

— Я не слышала всего. Во всяком случае, когда он вошел, она сказала: «Я думала, что у тебя больше благоразумия, Ральф». Она называла его на «ты» и Ральфом. Он ответил: «Мне не до благоразумия. Положение совершенно отчаянное». Я не знаю, что мистер Хиллман имел в виду.

— А как ты думаешь?

— Наверное, Томми и вообще все. Но тут было что-то большее. Он сказал: «Я думал, ты сможешь уделить мне немного внимания». Она ответила, что она вся — внимание, а он сказал, что она тяжелая женщина, и затем что-то сделал, я думаю, что он попытался ее поцеловать, а она сказала: «Не надо этого».

— Она сказала это сердито?

Стелла посмотрела на потолок, как будто там был написан ответ.

— Нет, не очень. Только не заинтересованно. Он сказал: «Кажется, я тебе совсем не нравлюсь». Она ответила, что этот вопрос уже давно исчерпан и она не думает, что сейчас время возвращаться к нему, тем более что у нее гость. Он сказал: «Почему ты сразу не сказала об этом? Там мужчина?» Потом они стали говорить тише и через некоторое время ушли завтракать.

— У тебя хорошая память.

Она без всякой гордости согласилась.

— Это помогает мне в школе, но не всегда удобно. Я ведь помню не только хорошее, но и дурное.

— А разговор, который ты слышала утром, он тебе показался дурным?

— Да. Не знаю почему, но он напугал меня.

Он напугал и меня. Хорошее дело — узнать, что именно Хиллман, возможно, и был тем безликим мужчиной с двадцатилетней Сюзанной в «Барселоне». В разной степени, но они оба беспокоили меня. Особенно Сюзанна, так как именно через нее я собирался продолжить свои раскопки и теперь не был уверен, что это можно сделать. На данном этапе все стало зависеть от нее. Сейчас расследование представляло собой запущенную в ход машину, и никто не знал, как ее остановить. И надо сказать честно, что я не стал бы ее останавливать, даже если бы знал как. Это уже было выше моих сил.

— Покажи мне записку, которую оставила тебе мисс Дрю.

Стелла принесла из кухню записку, нацарапанную карандашом на фирменном бланке:

«Дорогая Стелла, я вышла позавтракать и скоро вернусь. Содержимое холодильника в твоем распоряжении.

С. Дрю».

— Ты что-нибудь ела? — спросил я Стеллу.

— Я выпила стакан молока.

— И еще съела вчера вечером шницель. Ничего удивительного, что ты так выглядишь. Сейчас пойдем завтракать. Это как раз то, что тебе сейчас больше всего необходимо.

— Хорошо, спасибо. А потом?

— Я отвезу тебя домой.

Она повернулась и пошла к стеклянной двери, которая выходила во внутренний дворик. Наверное, ей надо было побыть одной и о чем-то подумать. На улице небольшой ветерок шелестел в кронах миниатюрных пальм, растущих во дворике. Вернулась Стелла какая-то обновленная, словно на нее подействовали солнечные лучи и ветер.

— Я согласна. Мне надо ехать домой. Я не могу подводить маму.

— Ты добрая девочка. Позвони ей и скажи, что уже едешь.

— Я позвоню, если вы не станете слушать, — ответила она, обдумав мое предложение.

— Как я узнаю, что ты говоришь?

— Я никогда еще не лгала вам, — сказала она с чувством, — потому что и вы ни разу не обманули меня, даже для моей же пользы.

В первый раз за все утро она улыбнулась. Думаю, и мне стоило улыбнуться, хотя утро начиналось из рук вон плохо.

Я отправился в большую изысканную ванную комнату с синими ковриками на полу и с удовольствием принял душ. Затем, разыскав в шкафчике среди косметики лезвие, побрился. Днем мне предстояла целая серия важных встреч, но их еще надо было добиться.

Когда я вернулся в комнату, на щеках Стеллы гулял румянец.

— Я позвонила домой. Думаю, нам не стоит завтракать, поедем прямо туда.

— Мама очень волновалась?

— Я разговаривала с папой. Он обвиняет вас. Извините меня.

— Он прав, я виноват. Я должен был отправить тебя домой еще вчера ночью. Но мне необходимо было кое-что сделать.

«Получить еще одного мертвеца», — с горечью подумал я.

— Нет, это я виновата, — заговорила она. — Но я хотела наказать их за обман насчет Томми, меня и машины.

— Я рад, что ты понимаешь это. Отец очень расстроен?