Агата Кристи - Долина

— И сейчас там их всегда целая корзина стоит около камина.

Мидж, прикрыв глаза, представила себе Эдварда в Айнсвике. Она ясно видела, как он сидит в библиотеке, в правом крыле дома. Перед одним из окон там росла магнолия… После обеда, если светило солнце, там все было залито зеленым и золотым светом. За окнами виднелись лужайка и высокая секвойя, стоящая как часовой. А если взглянуть направо — большой бук. Айнсвик… Ей казалось, что она вдыхает нежный запах магнолии, видит ее красивые белые цветы, будто сделанные из воска… Эдвард сидит перед огнем в большом кожаном кресле, с книгой в руках. Время от времени он смотрит на пламя камина и мечтает… о Генриетте.

Мидж пошевелилась и спросила:

— Куда пошла Генриетта?

— К пруду.

— Зачем?

Вопрос удивил Эдварда.

— Моя маленькая Мидж, я думал, что вы знаете… или по крайней мере догадываетесь… Она была очень привязана к Джону.

— Конечно, я это знаю. Но я не понимаю, почему она при лунном свете идет туда, где его убили. Это на нее не похоже! Она не склонна к мелодраме!

— Чужая душа — потемки. И Генриетта здесь не исключение.

Она нахмурила брови.

— Эдвард, мы с вами знаем Генриетту годы и годы!

— Она изменилась.

— Не настолько! Я не верю, что можно так сильно измениться.

— Генриетта изменилась.

— Больше, чем мы?

— Я, к сожалению, остался совсем таким, как прежде. Жаль… А вот что касается вас…

Он внимательно посмотрел на Мидж. Ее темные глаза казались ему решительными, выражение рта — непреклонным, подбородок — волевым.

— Что касается вас, дорогая Мидж, я хотел бы видеть вас чаще!

Она улыбнулась.

— Это так трудно сейчас, сохранить отношения… Хлопнула входная дверь. Он встал.

— Люси была права, — сказал он, — день сегодня был очень утомительный. Пожалуй, я пойду. Спокойной ночи, Мидж.

Вошла Генриетта. Мидж повернулась к ней:

— Что вы сделали с Эдвардом?

— Что я с ним сделала?

Мысли Генриетты витали где-то очень далеко. Мидж продолжала:

— Когда он пришел, у него был очень странный вид.

— Если вы интересуетесь Эдвардом, Мидж, то почему вы не действуете?

— Что вы хотите сказать? Что я могу сделать?..

— Встаньте на стул и кричите! Неважно, что вы сделаете, только привлеките к себе внимание. Лишь так можно заинтересовать такого человека, как Эдвард.

— Вы прекрасно знаете, Генриетта, что Эдвард интересуется только вами.

— Это доказывает, что он не очень умен! Мидж побледнела.

— Я вас огорчила. Простите, я этого не хотела. Но сегодня я ненавижу Эдварда.

— Вы его ненавидите? Это невозможно?

— Но это так! Разве вы можете знать…

— Что знать?

— Он мне напоминает то, что мне хотелось бы забыть! — медленно произнесла Генриетта.

— И что бы вам хотелось забыть?

— Например, Айнсвик.

— Айнсвик? Вы хотели бы забыть Айнсвик?

Мидж не могла поверить своим ушам.

— Да, — решительно сказала Генриетта. — В Айнсвике я была счастлива. Сегодня мне даже думать не хочется о том, что я когда-то могла быть счастливой! Неужели вы не понимаете? Я не хочу вспоминать о том, что было время, когда я не задумывалась о будущем, когда я была уверена, что жизнь готовит мне только радость и счастье. Мудрецы говорят, что не следует рассчитывать на счастье в будущем! А я — надеялась.

Она резко добавила:

— Я никогда не вернусь в Айнсвик.

— Кто знает?.. — задумчиво произнесла Мидж.

В понедельник утром Мидж, проснувшись, бросила взгляд на дверь: сейчас войдет Люси. Она была еще полусонной. Как Люси тогда говорила?.. Ах, да! Что ждет трудного уик-энда. Она не ошиблась. Что-то произошло, что-то очень неприятное, что-то имеющее отношение к Эдварду.

Невозможно, это бред! Неужели она видела Джона, распростертого на берегу пруда, в луже крови?.. Как на обложке какого-то детективного романа… Фантастический кошмар! Такое может случиться лишь с другими. Если бы они были сейчас в Айнсвике… Тем более это не могло случиться в Айнсвике.

Медленно до ее сознания дошло, что вчерашнее событие — реальное происшествие, такое, какие описывают в «Ньюс оф де Уорлд», и в нем оказались замешанными она сама, Эдвард, Люси, Генри и Генриетта. Как это несправедливо! Если Герда решила убить своего мужа, то при чем здесь они?

Но могла ли она его убить? Можно ли представить себе, что преступление совершила бедная Герда, такая на вид спокойная, бестолковая и безобидная? Нет, Герда не способна кого-нибудь убить!

Но так рассуждать нельзя! Если исключить Герду, то кто же убил Джона? Ведь Герда стояла там рядом с трупом с револьвером в руке. Револьвер она взяла в кабинете сэра Генри, а утверждает, что нашла его около трупа и подняла. Но ведь ничего другого она не могла сказать. Что-то ведь нужно было говорить…

Генриетта ее защищает, уверяет всех, что Герда говорит правду. Неужели она не понимает, что единственно возможна версия о том, что убила Герда. Вчера вечером Генриетта вообще вела себя очень странно. Наверное, потому, что так любила Джона. Бедная Генриетта! Но пройдет время, и она утешится. Все забывается. Она выйдет замуж за Эдварда и будет жить в Айнсвике. Эдвард ее всегда обожал, он будет счастлив. На пути к этому частью между ними всегда вставала сильная личность Джона. Джона больше нет…

Когда Мидж спустилась к завтраку, ее поразила перемена, которая произошла с Эдвардом. Он казался более уверенным в себе, вел себя свободно, не было обычных колебаний и щепетильности. Он беседовал с Дэвидом.

— Чаще приезжайте в Айнсвик, Дэвид! Мне хотелось бы, чтобы вы чувствовали себя там, как дома.

Дэвид взял себе побольше конфитюра и уверенно заявил, что такие огромные поместья нелепы: их нужно делить на части.

Эдвард улыбнулся.

— Я надеюсь, что это не произойдет, пока я жив. Мои фермеры очень довольны своей судьбой.

— Зря, — сказал Дэвид. — Им не следует быть довольными.

— Если бы «Обезьяны были довольны, что имеют хвост», — вставила Люси. — Это первая строчка стихотворения, которое я выучила, когда была совсем маленькой. К сожалению, сейчас я не помню продолжения. Дэвид, вы должны просветить меня в отношении новых идей! Насколько я понимаю, следует всех ненавидеть, но в то же время обеспечивать бесплатной медицинской помощью и образованием. Даже думать страшно об этих бедных ребятишках, которых без разбора гонят в школы и, нравится им это или нет, дают им рыбий жир. Самая противная вещь, по-моему.

Мидж заметила, что Люси снова стала сама собой. К Гуджену вернулась прежняя поступь. Жизнь продолжалась.

Сэр Генри ночевал в Лондоне в своем клубе и только что приехал.

— Все идет прекрасно, — ответил он на вопрос жены. — Секретарь Джона знает свое дело. Она всем занимается. У Герды есть сестра, ей послали телеграмму. — Я знала, что у нее должна быть сестра и что она живет неподалеку от Лондона.

Подошел Гуджен и доложил сэру Генри, что звонил инспектор Грэндж. Дознание назначено на среду, на одиннадцать часов.

— Мидж, — сказала леди Эндкателл, — вам следует позвонить в магазин и предупредить их.

Мидж медленно направилась к телефону. Ее жизнь до сих пор текла так спокойно, так обыкновенно. Как объяснить начальству, что ей нужно продлить отпуск сверх тех четырех дней, которые ей предоставили. И это потому, что она замешана в дело об убийстве! Немыслимо! Вряд ли такое объяснение устроит ее директрису.

Мидж решительно взялась за трубку.

Все произошло так, как она предполагала. Гневный пронзительный голос дрожал от возмущения.

— Что вы мне рассказываете, мисс Хардкастл? Мертвец? Похороны? Вы же знаете, что у меня и так не хватает персонала! Мне нет дела до ваших историй. Я вижу — вы там не скучаете!

Мидж рассказала подробности, отчетливо выговаривая слова.

— Что? Полиция? Вы имеете дело с полицией? — визгливо закричали на другом конце провода. Сжав зубы, Мидж продолжала объяснять. Удивительно, в каком грязном свете можно все при желании представить. «Вульгарная полицейская история». Сколько злобы все-таки заложено в людях!

Эдвард заглянул в комнату и хотел сразу же удалиться. Мидж закрыла рукой трубку и взмолилась, чтобы он остался. Его присутствие действовало как противоядие, и она вернулась к телефонному разговору.

— Но я действительно тут ни при чем, мадам, я же не виновата, если…

Пронзительный голос прервал:

— Интересно, что у вас за друзья? Хорошее вы себе выбрали общество, где убивают друг друга! У меня большое желание вообще сказать вам, чтобы вы не возвращались на работу! Вы можете испортить репутацию моего магазина!

Мидж постаралась отвечать спокойно. Через некоторое время она с облегчением положила трубку Она была совершенно измучена.

— Я звонила в магазин, где работаю, — объяснила она. — Нужно было сообщить им, что я не смогу вернуться вовремя… из-за дознания.

— Я надеюсь, все обошлось без трудностей? — спросил Эдвард. — Интересно, что это за магазин. Хочется верить, что ваша работа приносит вам удовольствие.

Мидж устало улыбнулась.

— К сожалению, это не совсем так. Моя директриса — еврейка с крашеными волосами и противным голосом. Она только что наговорила мне массу гадостей…

Эдвард, казалось, очень был удивлен.

— Но, малютка Мидж, вы не можете там оставаться! Если уж так необходимо, чтобы вы что-то делали, нужно найти должность у симпатичных людей, с которыми приятно работать.

Мидж молча смотрела на него. Как все объяснить? Что он знает о людях, вынужденных зарабатывать себе на жизнь? В ней поднималась какая-то горечь. Между ней и другими, Эдвардом, Люси, Генри и даже Генриеттой, лежала непроходимая пропасть. Эта пропасть разделяет тех, кто работает, и тех, кто ведет праздную жизнь, кто не имеет представления о том, как трудно найти работу и как трудно ее сохранить. Конечно, они могли бы ей помочь, и ей не пришлось бы зарабатывать себе на жизнь. Люси и Генри охотно приглашают ее к себе. И они, и Эдвард могли бы выделить ей ренту, на которую можно существовать. Только ей не хотелось быть им обязанной. Она с радостью иногда проводила несколько дней в роскошной резиденции Эндкателлов, но старалась сохранить свою независимость. По тем же соображениям она не хотела занимать у них деньги, чтобы открыть свое дело.