Агата Кристи - Долина

Он бросил быстрый взгляд на окна второго этажа. Не пошевелилась ли там занавеска, как будто бы кто-то только что выглянул в окно? Это была комната Генриетты. Его охватила тревога.

— Нет, — прошептал он, — только не Генриетта! Я не хочу ее терять!

Он подумал, не бросить ли горсть гравия в ее окно, позвать ее, тотчас сказать ей все, что он только что узнал о себе самом, все ей раскрыть, все объяснить… если она сама этого еще не знает.

«Любовь моя, — сказал бы он ей. — Я начинаю новую жизнь, и она начинается для меня сегодня, сейчас. Все, что до сих пор мешало мне жить по-настоящему, больше не существует. Вы были правы, когда вы спросили, не убегу ли я. Все время, все эти годы я только это и делал. Я не знал, что это — сила или слабость, — бегство от Вероники. Я боялся самого себя, боялся жизни, боялся вас!»

Сейчас он разбудит Генриетту, пригласит ее на прогулку, они вместе поднимутся на самую вершину холма и встретят там восход солнца!

Он постарался взять себя в руки. Нельзя же окончательно терять голову. Этой ночью он уже наделал достаточно глупостей. Надо постараться выпутаться хотя бы из этого. Не следует усложнять все еще больше. Он возвращается на рассвете. Как объяснить это Герде? Что подумают о нем Эндкателлы?

Эндкателлы будут думать так, как решит Люси. Тут волноваться не о чем. Люси очень разумно ко всему относится и очень терпимо.

Герда, к сожалению, не принадлежит к семейству Энкдателлов, вот с ней ему следует объясниться, и чем скорее, тем лучше.

А если именно она следила за ним?

Он хорошо знал, что этого делать не принято, и отдавал себя отчет в том, что даже очень уважаемые люди, очень воспитанные и очень деликатные подслушивают под дверью, читают чужие письма, даже низко шпионят, если им представится такая возможность.

Если Герда все узнала…

Нет, это невероятно! Герда легла и сразу же заснула. У нее нет воображения, она никогда его не имела и иметь не будет!

Он вошел в дом через дверь, которую специально для него оставили открытой. Очень тихо поднялся по лестнице и осторожно открыл свою дверь. Комната была погружена во мрак. Герда спала безмятежно. Она повернулась, когда он вошел, и спросила:

— Это ты, Джон?

— Да.

— Ты вернулся очень поздно. Который час?

— Не имею ни малейшего понятия. Мне очень жаль, что я тебя разбудил. Эта женщина обязательно хотела угостить меня виски.

Голос его ясно показывал, что ему пришлось выполнить неприятную обязанность, которой он всячески хотел бы избежать. Герда сказала: «А-а», пожелала мужу спокойной ночи и снова заснула.

Все прошло как нельзя лучше. Ему повезло, как всегда. Как всегда… Почему-то это не очень радовало Джона. Как всегда, удача его не покинула. Как всегда, все для него обернулось хорошо. Иногда он себя спрашивал с беспокойством, что же будет, если удача ему изменит, это фатально, это возможно…

Он быстро разделся и лег. Он думал о Зене и ее гадании на картах.

Она сказала: «Карта имеет над тобой власть». Это была Вероника. Верно, когда-то она имела власть над ним.

«Что ж, милочка, — подумал он с каким-то мстительным удовлетворением. — Только это было вчера, а сегодня все кончено. Теперь я свободен!»

На следующее утро в десять часов утра Джон спустился к первому завтраку. Герда уже позавтракала в постели. Ей это было неприятно, она не хотела быть причиной беспокойства для других. Джон проснулся в хорошем настроении. Он успокоил Герду: Эндкателлы относятся к людям, которые еще имеют возможность содержать многочисленную прислугу. И никакого беспокойства нет в том, что эта прислуга что-то делает.

В саду он увидел леди Эндкателл, она ухаживала за своими цветами. Она сообщила, что сэр Генри и Эдвард отправились на охоту. Беседа еще продолжалась, когда подошел Гуджен и подал Джону на подносе письмо.

— Только что принесли для вас, мистер Кристоу!

Джон нахмурился: он узнал на конверте почерк Вероники. Взяв письмо, он пошел в библиотеку и там вскрыл его. Послание было коротким.

«Зайдите ко мне сегодня утром. Необходимо увидеться.

Вероника».

Повелительный тон письма был в духе Вероники. После короткого колебания Джон решил немедленно пойти к ней. Тропинка проходила как раз под окном библиотеки. Он прошел мимо пруда, который находился в центре поместья. Очень скоро он оказался в «Голубятне». Вероника ждала его. Она пригласила его войти и приняла в своем шикарном белом салоне. В камине горели дрова.

Теперь он рассматривал ее при дневном свете и увидел лучше, чем накануне, что она отличается от той девушки, которую он знал пятнадцать лет назад. Правда, сейчас она казалась ему еще красивее, чем тогда. Вероника научилась подчеркивать свою красоту, видно было, что этому она уделяет много времени и старания. Ее волосы, раньше золотистые, теперь были светлыми с пепельным оттенком. При помощи косметики Вероника старалась придать своему лицу «интеллектуальное» выражение. Ей хотелось подчеркнуть, что она обладает университетским дипломом, что имеет свое собственное мнение о произведениях Шекспира и Стриндберга.

— Я попросила вас прийти, — сказала она, — потому что нам нужно все обсудить. Необходимо принять меры ради общего будущего…

Она предложила ему ящичек с сигаретами, он взял одну, прикурил и с улыбкой спросил:

— А есть ли у нас будущее?

— Что вы хотите сказать? Конечно, у нас есть будущее! Мы потеряли пятнадцать лет, больше напрасно тратить годы нельзя!

— Я очень сожалею, Вероника, но вы, очевидно, не понимаете, ситуацию, — он сел и продолжал:

— Я был счастлив увидеть вас снова. Но у вас — своя жизнь, у меня — своя. Каждый должен идти своей дорогой.

— То, что вы говорите, глупости! — воскликнула она. — Я вас люблю, вы любите меня, мы всегда любили друг друга. Раньше вы были ужасно упрямы, но сейчас это не имеет никакого значения. Наши дороги не так уж различны, как вам кажется. Я не хочу возвращаться в Соединенные Штаты. Когда я закончу фильм, в котором снимаюсь, я буду играть на большой сцене в Лондоне… Прекрасная роль в пьесе, которую специально для меня написал Элдертон. Это будет огромный успех.

— Я в этом не сомневаюсь.

— А вы сможете продолжать занятия медициной.

В тоне Вероники звучало снисхождение, когда она добавила:

— Вы, кажется, очень известный врач.

— Мое дороге дитя, — ответил он, — вы забываете о том, что я женат, что — я отец семейства.

— Женат? Я пока тоже замужем. При помощи хорошего адвоката эти дела можно быстро уладить. Я всегда была уверена, что когда-нибудь выйду за вас замуж. Я почему-то очень вас люблю, дорогой, сама этого не понимаю, но это так!

Она сказала это с лучезарной улыбкой.

— Я очень огорчен, Вероника, но для меня адвокаты ничего уладить не смогут. Наши жизни не имеют ничего общего!

— Даже после последней ночи?

— Вы же не ребенок, Вероника! У вас уже было два мужа и, наверное, много любовников. Приключение последней ночи ничего не значит. Абсолютно ничего! И вы это прекрасно знаете.

Она продолжала улыбаться и сказала:

— Если бы вы могли видеть себя вчера со стороны! Вы были так похожи на того страстного Джона, каким он был в Сан-Мигуэле.

— Вчера я и был в Сан-Мигуэле. Вы пришли из прошлого, и я оказался в прошлом. Но сегодня все не так! Я — мужчина, который стал старше на пятнадцать лет. Вы меня сейчас совершенно не знаете, и, поверьте, никогда бы не полюбили, если бы знали.

— Вы хотите сказать, что предпочитаете мне жену и детей?

В своем невероятном эгоизме она была искренне удивлена.

— Вам это покажется странным, но я вынужден сказать «да».

— Это не правда, Джон! Вы меня любите!

— Я должен сказать вам честно, — заявил он. — Вы, Вероника, женщина необыкновенной красоты, но я вас не люблю!

Сначала Вероника застыла, как статуя. Когда она заговорила, голос ее был полон ненависти.

— Как ее зовут?

— Кого?

— Женщину, которая стояла у камина вчера вечером? «Генриетта, — подумала он. — Интересно, как она догадалась?»

Вслух он произнес:

— Вы говорите, вероятно, о Мидж?

— Мидж?.. Нет. Мидж — это маленькая невзрачная брюнетка. Нет, я говорю не о ней и тем более не о вашей жене! Нет, я говорю о той нахальной женщине в костюме, которая стояла у камина! Это ей вы меня приносите в жертву! Не играйте в добродетель и не рассказывайте мне о своей любви к жене и детям! Вы мечтаете только о ней!

Она встала и подошла к нему.

— Неужели вы не понимаете, Джон, что с тех пор, как я вернулась в Англию — вот уже полтора года — я все время думала о вас? Почему вы воображаете, что я решила похоронить себя здесь, в этой дыре? Я здесь только потому, что узнала, что вы часто проводите выходные в поместье Эндкателлов.

— Значит, это не случай привел вас к ним вчера вечером?

— Вы принадлежите мне, Джон! Вы всегда мне принадлежали.

— Я не принадлежу никому, Вероника! Годы вас так и не научили, что нельзя завладеть телом и душой другого человека. Я вам тогда предложил разделить со мной жизнь. Вы этого не захотели.

— Потому что моя карьера была гораздо важнее вашей! Медициной может заниматься любой!

Он вспылил:

— Думаете, вы так оригинальны, как вам представляется?

— Вы хотите сказать, что я не достигла больших успехов? Возможно. Но я этого еще добьюсь!

Джон посмотрел на нее и понял, что она его совершенно не интересует.

— Я этому не верю, — сказал он. — Вам многого не хватает, Вероника. Вы хотите иметь все, все. Абсолютно все! Но у вас нет необходимой щедрости. Вы думаете только о себе. Поэтому вы никогда не достигнете вершин в искусстве.

— Я заставлю вас пожалеть об этом! — заявила она спокойно.

Он встал и пошел к двери.

— Я не хотел вас обидеть, Вероника. Вы очаровательная женщина, и я вас очень любил. Неужели мы ничего не сохраним?