Агата Кристи - Долина

Играли на двух столах. Генриетта, объединившаяся с Гердой, играла против Джона и Эдварда. Она предпочла бы другое распределение игроков: Герду следовало бы изолировать не только от Люси, но и от Джона, однако это сделать не удалось. Джон пожелал играть именно против Герды.

Генриетта скоро почувствовала, что атмосфера накаляется. Она очень хотела бы, чтобы выиграла Герда, которая и в отсутствие мужа была средним игроком. Джон бывал иногда излишне доверчив, но играл хорошо, а Эдвард играл превосходно. Напряжение нарастало» и только одна Герда его не чувствовала и о нем не догадывалась. Партия ее развлекала, при помощи Генриетты с легкостью разрешались трудные ситуации. Генриетта практически играла за нее.

Джон с трудом сдерживал раздражение, иногда делая жене замечания.

— Ну зачем ты играешь трефами, Герда?

Генриетта немедленно ответила:

— Она все сделала правильно, Джон. Это единственный выход.

Когда игра закончилась, Генриетта со вздохом сказала:

— Мы выиграли, но это не принесет нам больших доходов!

— Только этого и не хватало! — воскликнул Джон. Генриетта хорошо знала этот его саркастический тон. Она подняла голову, взгляды их встретились, и она опустила глаза.

Все встали из-за стола. Генриетта подошла к камину, Джон, улыбаясь, последовал за ней.

— Обычно вы не следите так внимательно за игрой своих партнеров, — заметил он. Генриетта спокойно ответила:

— К сожалению, это было заметно. Наверное, это достойно обсуждения — так стремиться выиграть?

— Сознайтесь, что вы старались помочь выиграть Герде и, стараясь ей помочь, вы не останавливались даже перед обманом!

— Вы довольно грубо высказываетесь, но это так!

— Кроме того, — продолжал он, — мне показалось, что и мой партнер играл на вашей стороне.

«Значит, он тоже заметил», — подумала она. До сих пор она сама была не совсем в этом уверена. Эдвард действовал с такой ловкостью, что ничего определенного нельзя было утверждать. Он играл настолько хорошо, что ему ничего не стоило дать своим противникам выиграть. Это не понравилось Генриетте. Он старался проигрывать, чтобы лишить успеха Джона, для того, чтобы Джон проиграл. Генриетта глубоко задумалась.

Двери и окна не закрывали, так как вечер был теплый.

И вдруг в проеме одного из таких окон, начинающихся от самого пола, возникла Вероника Крей, возникла так, как будто вышла на сцену. Картинно распахнув створки, она остановилась, ее силуэт вырисовывался на фоне звездного неба. Вероника улыбалась и молчала, словно хотела убедиться, что все ее заметили.

— Леди Эндкателл, — заговорила она наконец, — извините меня за это внезапное вторжение! Я — ваша соседка, живу в соседней вилле, в этой смешной вилле, которая называется «Голубятня». У меня ужасная неприятность! — Она ослепительно улыбалась. — У меня нет ни единой спички! Ни одной во всем доме! А ведь сегодня суббота, и купить спички негде. Наверное; это глупо, но что же делать? Я пришла за помощью к единственным соседям, которые у меня есть в радиусе многих миль.

Сначала все молчали. В этом не было ничего удивительного: Вероника была так красива, что дух захватывало. Ее светлые волосы рассыпались очаровательными волнами, на плечи была накинута серебристая лиса, платье из белого бархата ниспадало богатыми складками.

Она переводила взгляд с одного на другого, слегка ироничный, чарующий.

— Я ведь смолю, как дымоход. Моя зажигалка, конечно, сломалась, а еду приходится готовить на газовой плите. Это ужасно!

Она беспомощно развела руками. Люси подошла к ней.

— Вы хорошо сделали, что пришли, и… — фразу ей окончить не удалось: Вероника с выражением радостного изумления на лице, будто не веря себе, рассматривала Джона. Она воскликнула:

— Неужели это Джон? Я не ошиблась? Джон Кристоу! Это необыкновенно!

Она подошла к нему, протянув руки.

— Сколько лет я вас не видела? Прошли годы и годы! И вот я встречаю вас здесь!

Их руки встретились. Вероника излучала жар и энергию.

— Джон — мой старый друг. Это, можно сказать, первый мужчина, которого я любила! Я с ума из-за него сходила!

В голосе Вероники звучали полусмешливые смущенные нотки — это был голос женщины, тронутой нежданным напоминанием о первой любви.

— Джон, — воскликнула она, — вы всегда были удивительны!

Сэр Генри со своей обычной любезностью спросил Веронику, что она хочет выпить. Леди Эндкателл попросила Мидж позвонить прислуге.

— Гуджен, принесите несколько коробков спичек.

Ослепительно улыбаясь, Вероника запротестовала:

— О нет, леди Эндкателл, зачем же столько!

— Вероника, разрешите представить вам мою жену, — сказал Джон.

— Я очень рада познакомиться с вами, мадам!

Герда, совершенно растерянная, пробормотала какую-то подходящую случаю фразу так тихо, что ее с трудом можно было расслышать.

Гуджен принес на серебряном блюде шесть коробков спичек и по знаку Люси остановился перед Вероникой.

— Но это же слишком много для меня!

Леди Эндкателл сделала королевский жест:

— Плохо иметь в доме только один коробок спичек. У нас всегда большой запас. Берите, я вас прошу!

Сэр Генри галантно спросил Веронику, как ей нравится в «Голубятне».

— Я чувствую себя там очень хорошо, — ответила она. — Деревня — это очаровательно. Такая близость от Лондона и в то же время такая уединенность…

Она поправила лису на плечах, поставила бокал и сказала:

— Я вам бесконечно благодарна, вы были так любезны!

Фраза была адресована сэру и леди Эндкателл и, по неизвестным причинам, почему-то и Эдварду. Вероника продолжала:

— Мне осталось только отнести добычу домой. Я бы попросила вас, Джон, проводить меня, мне так хочется узнать, как вы прожили все эти долгие годы — мы ведь ни разу не виделись!

Она еще раз извинилась за беспокойство, которое причинила, снова поблагодарила леди Эндкателл и удалилась в сопровождении Джона. Сэр Генри стоял около двери и смотрел им вслед.

— Прелестная ночь! — сказал он обернувшись. Леди Эндкателл зевнула.

— Пора ложиться, дорогой, — заявила она. — Нужно как-нибудь посмотреть фильм с ее участием. Я убедилась, что она прекрасная комедиантка.

Мидж вышла вместе с Люси, пожелала ей спокойной ночи и спросила, что означают слова «прекрасная комедиантка».

— А вы так не думаете, моя милая?

— Вы считаете, Люси, что в «Голубятне» больше спичек, чем требуется?

— Я в этом совершенно уверена, дорогая! Их там навалом. Но отдадим ей должное — комедию она ломает великолепно!

Гости прощались, обменивались пожеланиями спокойной ночи. Прежде чем уйти в спальню, сэр Генри позаботился о том, чтобы по возвращении Джон нашел дверь открытой.

Генриетта простилась с Гердой, сообщила, что падает от желания спать и, смеясь, добавила:

— Обожаю наблюдать актрис в жизни — они удивительно красиво входят и выходят.

…Вероника быстро шла по узкой тропинке. Джон позади. Они вышли из леса и оказались у бассейна. Невдалеке стоял маленький павильон, где в ветреные дни Эндкателлы и их гости любили наслаждаться солнцем.

Вероника остановилась и повернулась к Джону. Указывая рукой на бассейн, где плавали опавшие осенние листья, она сказала:

— Не правда ли, Джон, это немного отличается от Средиземного моря?

Он не ответил. Он знал теперь, чего ждал так долго. Только сейчас он осознал, что все эти пятнадцать лет Вероника жила в нем. Голубое южное море, жара, легкий запах мимозы — все это она. Она тайно оставалась в его памяти… Ему было тогда двадцать четыре, и он был влюблен до потери сознания. На сей раз он не убежит!

Джон вышел из леса на площадку, выложенную дерном, которая спускалась к дому. При лунном свете он посмотрел на часы — три часа. На его лице появилось беспокойство. Джон вздохнул. Он больше не мальчишка двадцати четырех лет, влюбленный в красивую девочку. Он — мужчина в расцвете сил, который рассуждает трезво, здраво и ясно.

Он сделал глупость, но не жалеет об этом. Сейчас у него полный контроль над собой, он ясно отдает себе отчет: в течение всех этих лет, сам того не ведая, он тащил на себе обузу, которая его связывала. Он избавился от этого. Теперь он свободен!

Да, он был свободен, он был самим собой, он знал, что для Джона Кристоу, выдающегося специалиста с прекрасной практикой, Вероника нечего не значит. Абсолютно ничего! Образ Вероники все эти годы преследовал его потому, что он не мог простить себе побег, положивший конец их отношениям. В этом для него было что-то оскорбительное. В этот вечер Вероника вернулась, вернулась из мечты. Он не мог отказаться от мечты, он ее принял… и освободился от нее навсегда. Он вернулся на землю.

Уже три часа утра. Его отсутствие может вызвать нежелательные кривотолки. Что подумает Герда?

Что касается Генриетты, то это не так важно. Она все поймет, но Герде, это он прекрасно понимал и чувствовал, он ничего объяснить не способен. Риск никогда его не пугал. Он рисковал своими больными, когда впервые применял новый метод лечения, он рисковал деньгами, когда пускался в финансовые операции, но то был риск разумный, обдуманный. А сегодня…

Что подумала Герда, когда он ушел вслед за торжествующей Вероникой? Имел ли он вид ослепленного, околдованного прелестным созданием мальчишки или мужчины, исполняющего простой долг вежливости? Джон этого не знал, и это его тревожило. Неужели безумие, которое он совершил, нарушит спокойный распорядок его жизни?

Он с раздражением задавал себе эти вопросы, не находя ни утешения, ни оправдания, даже если его поступок толковать как безумие.

Дом спал спокойно. Не слишком ли спокойно?

Когда он подходил, ему показалось, что он услышал, как тихо закрылась дверь. Может быть, он ошибся? Может быть, кто-то за ним следил? Кто-то мог ждать его у пруда и последовать за ним, обогнав другой дорогой. Действительно ли это был звук закрываемой двери?