Вернувшись домой, Джон приготовился к страшному вечеру. Прежде всего вычистил, смазал и зарядил свой револьвер «смит и вессон», потом внимательно осмотрел комнату, предназначенную для ловушки.

Мак-Мурдо потолковал со Сканленом о предстоящем событии. Хотя Мик принадлежал к страшному братству, но был безобидным человеком, по слабости характера не способным противиться мнению товарищей, но в душе возмущенный кровавыми деяниями.

Мак-Мурдо вкратце рассказал ему о задуманном и прибавил:

— На вашем месте, Мик Сканлен, я ушел бы и не принимал участия в этом деле.

— Конечно, Мак, — ответил Сканлен. — Но знайте, у меня не хватает только смелости, а не желания действовать. Когда я увидел, как убили директора Денна, там, подле угольных копей, я еле вынес это. Я не создан для подобного, как вы или Мак-Гинти.

Избранные в комитет Чистильщики пришли вовремя. Внешне они походили на почтенных, прилично одетых граждан, но физиономист прочитал бы мало надежды для Бэрди Эдвардса в линиях этих жестких губ и безжалостных глазах. В комнату не вошло ни одного человека, руки которого не были бы окрашены кровью. Они так же привыкли убивать людей, как мясники резать овец. Конечно, самым заметным как по наружности, так и по жестокости, был мастер. Секретарь Гаравей, худой желчный человек с длинной морщинистой шеей и нервными дергающимися руками и ногами, безупречно честный по отношению к финансам ордена, не имел ни малейшего понятия о справедливости или порядочности во всех других вопросах. На лице казначея Картера, человека средних лет, всегда лежало бесстрастно-мрачное выражение, а его желтоватая кожа напоминала пергамент. Он был отличным организатором, и механизм почти всех преступлений рождался в его мозгу. Братья Вильбай, высокие, стройные юноши, с лицами, полными энергии, давно доказали, что они принадлежат к числу людей дела, а не слова. Их товарищ, Тигр Кормак, плотный смуглый молодой человек, своей свирепостью и жестокостью вселял страх даже в Чистильщиков.

Вот какие «братья» собрались в этот вечер под крышей Мак-Мурдо с надеждой убить сыщика Пинкертона.

Джон поставил на стол виски, и все поспешили подкрепить свои силы для предстоящей работы. Бальдвин и Кормак скоро слегка опьянели, и это пробудило всю их жестокость. Кормак дотронулся рукой до печи. Она топилась, потому что стояли еще холодные весенние ночи.

— Годится, — сказал он с проклятием.

— Да, да, — согласился Бальдвин, уловив скрытое значение этого слова. — Если мы притянем к ней молодчика, нам быстро удастся выудить из него всю правду.

— Не бойтесь, мы узнаем правду, — сказал Мак-Мур-до. У этого человека были положительно стальные нервы. Вся тяжесть дела лежала на его плечах, а между тем он держался хладнокровно и спокойно.

— Вы покончите с ним, — сказал Мак-Гинти. — Никто не двинется раньше, чем вы схватите его за горло. Только жалко, что здесь нет ставен.

— Никто не станет следить за нами. Время приближается.

— Может быть, он не придет? Может быть, он почувствовал опасность? — заметил секретарь.

— Не бойтесь, придет, — ответил Мак-Мур до. — Он так же жаждет прийти, как вы увидеть его. Слушайте.

Все застыли, как восковые фигуры. Послышалось три громких удара в дверь.

— Тише!

Во всех глазах блеснуло ликование. Руки легли на спрятанное оружие.

— Ни звука! — шепнул Мак-Мурдо, вышел из комнаты и запер за собою дверь.

Напряженно вслушиваясь, убийцы ждали.

Они считали шаги. Вот он отпер наружную дверь. Прозвучало несколько слов, вероятно, приветственных. Послышались чужие шаги и звук незнакомого голоса. Дверь стукнула, и ключ, лязгнув, повернулся в замке. Жертва вошла в ловушку. Тигр Кормак было засмеялся, но Мак-Гинти прижал свою большую руку к его рту.

— Тише, безумный, — шепнул мастер, — вы погубите всех нас.

Из соседней комнаты слышался разговор. Наконец дверь отворилась, и появился Мак-Мурдо, прижимающий палец к губам. Джон подошел к концу стола, остановился и каким-то странным взглядом обвел всех присутствующих. В нем произошла легкая перемена. Его осанка и манеры говорили, что ему предстоит выполнение важной задачи, лицо приняло твердость гранита. Глаза горели волнением. Он превратился в вожака. Все с любопытством смотрели на него, но он молчал, только снова окинул общество странным взглядом.

— Ну, — наконец не выдержал Мак-Гинти. — Здесь он? Здесь Бэрди Эдвардс?

— Да, — медленно произнес Мак-Мурдо. — Бэрди Эдвардс здесь. Это я.

Около десяти секунд можно было бы подумать, что в комнате нет ни души — воцарилось глубокое молчание. Шипение котелка на плите казалось резким и пронзительным. Семь бледных лиц, поднятых к человеку, который господствовал над ними, окаменели от ужаса. Внезапно зазвенели разбитые стекла, и блестящие ружейные стволы проникли в окна. Занавески были сорваны.

При виде этого Мак-Гинти заревел, как раненый медведь, и кинулся к полуоткрытой двери. Там его встретил револьвер и суровый взгляд синих глаз капитана Мерви-на. Исполин отступил и снова упал в кресло.

— Здесь безопаснее, советник, — сказал человек, которого они знали под именем Мак-Мурдо. — А если вы, Бальдвин, не уберете револьвера, то лишитесь жизни. Вокруг этого дома сорок вооруженных людей. Судите сами, есть ли у вас возможность спасения. Возьмите их револьверы, Мервин.

Под угрозой винчестеров возможности сопротивляться не было. Чистильщиков обезоружили. В мрачном тупом недоумении они по-прежнему сидели вокруг стола.

— На прощание мне хочется сказать вам два слова, — обратился к Чистильщикам поймавший их человек. — Вероятно, мы встретимся до суда и я дам вам тему для размышлений. Вы теперь знаете, кто я такой, и я могу положить карты на стол. Я Бэрди Эдвардс из агентства Пинкертона, и меня послали, чтобы уничтожить вашу шайку. Мне предстояло сыграть опасную игру. Ни одна душа, никто, даже самые близкие, самые любимые мной люди, не знали правды. Никто не знал, кроме капитана Мервина и моих начальников. Но, слава богу, теперь все кончено, и я выиграл.

Семь бледных лиц были обращены к нему, во всех глазах горела ненависть, и он читал в них угрозу.

— Может быть, вы думаете, что игра еще не окончена? Что делать, я учитываю и это. Во всяком случае, некоторым из вас не придется больше действовать. Шестьдесят человек сегодня вечером увидит тюрьма. Сознаюсь, когда в мои руки передали это дело, я не верил в существование вашего общества. Мне казалось, что это газетная болтовня, и я докажу ее несостоятельность. Мне было сказано, что ваше общество связано с масонами, и я поехал в Чикаго и вступил в братство.

Скоро я еще тверже решил, что все это газетные басни, потому что в масонских ложах не увидал ничего дурного, напротив, они делали много добра. Тем не менее я должен был выполнить мою задачу и отправился в угольные долины. Приехав в Вермису, я понял, что рассказы о Чистильщиках — не бульварные романы. Я никого не убил в Чикаго, никогда не подделал ни одного доллара. Монеты, которые я давал вам, — настоящие, тем не менее эти деньги мной были истрачены самым полезным образом. Зная, каким путем можно приобрести ваше расположение, я делал вид, будто меня преследует правосудие. Это подействовало.

Я присоединился к вашей адской ложе и стал принимать участие в советах. Может быть, скажут, что я был не лучше вас? Пусть говорят, что желают, раз мне удалось выследить вас. Но что было в действительности? В ночь моего вступления в ложу вы избили старика Стенджера. Я не успел предупредить его, но остановил вас, Бальдвин, когда вы хотели убить его. Если я предлагал что-нибудь с целью поддержать мой вес в вашей среде, то лишь такие вещи, которые мог предотвратить. Не было возможности спасти Денна и Мензиса, так как я знал слишком мало, зато я постараюсь, чтобы их убийцы были повешены. Я предупредил Честера Вилькокса, когда взорвал его дом, и он с семьей был в безопасности. Многих преступлений мне не удалось остановить, но если вы оглянетесь на прошлое и вспомните, как часто намеченная вами жертва возвращалась домой другой дорогой, или оказывалась в городе, когда вы отправлялись за ней за город, или сидела взаперти, когда вы предполагали, что она выйдет наружу, — вы увидите дело моих рук.

— Проклятый предатель, — сквозь зубы прошипел Мак-Гинти.

— Называйте меня так, если это вам приятно, Мак-Гинти. Вы и вам подобные были врагами Бога и человека в этих долинах. Кому-нибудь надлежало стать между вами и бедными людьми, которых вы терзали. Существовал только один способ, и я воспользовался им. Вы называете меня предателем, но многие тысячи человеческих существ дадут мне имя «избавитель», который погрузился в ад, чтобы спасти их. Три месяца я жил этой жизнью и не согласился бы провести еще три таких месяца, даже если бы мне отдали все казначейство Вашингтона. Я видел необходимость оставаться с вами, пока не заполучу в свои руки сведения о каждом из вас и все ваши секреты. Я выждал бы еще немного, если бы мне не удалось узнать, что моя тайна начинает обнаруживаться. В город пришло письмо, которое открыло бы вам все. Значит, мне следовало действовать, и действовать быстро. Прибавлю только, что, когда наступит время моей смерти, я умру спокойнее, думая о деле, сделанном в этой долине. Ну, Мервин, я не буду больше задерживать вас. Берите их, и конец.

Остается рассказать немногое. Днем Джон поручил Сканлену доставить в дом мисс Этти Шефтер записку, и Мик согласился отнести ее, подмигивая и многозначительно улыбаясь. На следующее утро очень красивая девушка и закутанный в плащ мужчина вошли в вагон экстренного поезда, присланного железнодорожной компанией, который быстро унес их из долины, полной опасностей. Через десять дней они обвенчались в Чикаго.

Чистильщиков судили далеко от того места, в котором их сторонники могли терроризировать служителей закона. Напрасно деньги ложи — деньги, выжатые шантажом из округи Вермисы, — лились, как вода, во имя их спасения. Холодных, ясных, бесстрастных показаний человека, который знал все подробности жизни «братьев», не могли поколебать никакие уловки защитников. После долгих лет шайка, наконец, была рассеяна. Туча перестала давить долину. Мак-Гинти перед казнью хныкал и унижался. Восемь главных последователей мастера разделили его участь, около пятидесяти бывших масонов получили различные сроки тюремного заключения.