— Прекрасно, вы видите меня. Я весь тут. Что же вы думаете обо мне?

— Трудно ответить. Скажу только одно: если ваше сердце так же велико, как тело, а душа так же прекрасна, как лицо, — ничего лучшего я не могу желать, — ответил Мак-Мурдо.

— Клянусь, у вас настоящий ирландский язык! — произнес хозяин таверны, еще не решив, говорить ли в тон с этим отважным посетителем или проявить высокомерие. — Итак, вы любезно одобряете мою наружность?

— Конечно, сэр, — сказал Мак-Мурдо.

— И вам посоветовали идти ко мне?

— Да.

— Кто посоветовал?

— Брат Сканлен из триста сорок первой ложи Вермисы. А теперь я пью за ваше здоровье, советник, и за наше дальнейшее знакомство. — Он поднес к губам поданный ему стакан и, осушая его, отставил мизинец.

Пристально следивший за ним Мак-Гинти приподнял свои густые черные брови.

— Ах, вот как? — заметил он. — Мне придется получше исследовать дело, мистер...

— Мак-Мурдо.

— Пожалуйте за конторку, мистер Мак-Мурдо.

Они прошли в маленькую комнатку, уставленную бочками. Мак-Гинти старательно запер за собой дверь, уселся на одну из бочек, задумчиво покусывая свою сигару и вглядываясь в Джона своими мрачными глазами. Несколько минут он не произносил ни слова.

Мак-Мурдо, не смущаясь, вынес осмотр. Вдруг Мак-Гинти наклонился и вытащил револьвер.

— Вот что, шутник, — сказал он, — если я увижу, что вы играете с нами шутки, вам не придется долго продолжать их.

— Странное приветствие, — с достоинством ответил Мак-Мурдо, — со стороны мастера ложи приезжему брату.

— Но ведь именно это вы и должны доказать, — ответил Мак-Гинти, — и если не докажете, помоги вам бог. Где вы были посвящены?

— В двадцать девятой ложе, в Чикаго.

— Когда?

— Двадцать четвертого июня тысяча восемьсот семьдесят второго года.

— Кто был мастер?

— Джем Скотт.

— Кто управляет вашей областью?

— Бартоломью Вильсон.

— Гм, вы отвечаете довольно бегло. Что вы здесь делаете?

— Работаю.

— Вы не задумываетесь в ответах.

— Да, у меня всегда найдется готовое слово.

— Так же ли скоро вы действуете?

— Люди, знавшие меня хорошо, утверждали это.

— Ну, может быть, мы испытаем вас скорее, чем вы думаете. Вы что-нибудь слышали о нашей ложе?

— Я слышал, что в ваше братство может вступить только мужественный человек.

— Правильно, мистер Мак-Мурдо. Почему вы уехали из Чикаго?

— Повесьте меня раньше, чем я скажу вам это.

Глаза Мак-Гинти широко открылись. Он не привык к таким ответам, и слова Джона удивили его.

— Почему вы не хотите сказать?

— Потому что брат не может лгать брату.

— Значит, правда до того дурна, что о ней нельзя говорить?

— Пожалуй, да.

— Послушайте, не ждите, чтобы я, как мастер, ввел в ложу человека, за прошлое которого не могу отвечать.

На лице Мак-Мурдо отразилось изумление. Подумав, он из внутреннего кармана вынул измятый лоскут газеты.

— Надеюсь, вы не донесете? — спросил он.

— Если вы еще раз скажете мне что-нибудь подобное, ждите пощечины, — запальчиво произнес Мак-Гинти.

— Вы правы, советник, — мягко заметил Мак-Мурдо. — Извиняюсь, я сказал не подумав. Уверен, что без опасения могу отдать себя в ваши руки. Прочитайте эту вырезку из газеты.

Глаза мастера пробежали отчет об убийстве в таверне «Озеро» на рыночной улице Чикаго. После Нового года (семьдесят четвертого) там был застрелен какой-то Джонас Пинто.

— Ваше дело? — спросил он, отдавая назад вырезанный столбец.

Мак-Мурдо кивнул головой.

— Почему вы застрелили его?

— Я помогал Дяде Сэму делать доллары. Может быть, мои монетки не были из такого чистого золота, как его, но походили на них и обходились дешевле. Этот Пинто катал их...

— Что он делал?

— Пускал в обращение, а потом сказал, что наябедничает. Может быть, он и сделал это. Я не стал долго ждать, убил его и отправился в угольную область.

— Почему в угольную?

— Потому что в газетах пишут, что люди здесь не особенно разборчивы.

Мак-Гинти засмеялся.

— Сначала вы были фальшивомонетчиком, потом стали убийцей и решили, что здесь вас охотно примут?

— Приблизительно так, — ответил Джон.

— Полагаю, вы далеко пойдете. Скажите, вы все еще умеете делать доллары?

Мак-Мурдо вынул из кармана шесть-семь монет.

— Их не делали на вашингтонском монетном дворе, — заметил он.

— Неужели? — Своей огромной, волосатой, как у гориллы, рукой Мак-Гинти поднес фальшивые доллары к свету. — Не вижу никакой разницы. Мне думается, вы сделаетесь очень полезным братом. Мы можем терпеть в нашей среде двух-трех плохих людей, друг Мак-Мурдо, так как временами нам приходится защищаться собственными средствами.

— Полагаю, я буду действовать заодно с остальными братьями.

— У вас, кажется, много смелости, вы даже не моргнули, когда я навел на вас дуло револьвера.

— Но ведь не я был в опасности.

— Кто же?

— Вы, советник. — Из кармана своего пиджака Мак-Мурдо вытащил револьвер со взведенным курком. — Я все время целился в вас и, думаю, мой выстрел не опоздал бы.

Краска гнева залила лицо хозяина таверны, но потом он разразился хохотом и сказал:

— Ей-богу, уже много лет мы не встречали такого воплощенного ужаса. Я уверен, ложа будет гордиться вами. Черт возьми, — внезапно закричал он, — что вам нужно? Неужели я не могу минуту поговорить наедине с джентльменом без того, чтобы кто-нибудь не ворвался!

Вошедший приказчик в смущении молчал.

— Извините, советник, — наконец сказал он, — но мистер Тед Бальдвин желает немедленно поговорить с вами.

Напрасно приказчик пытался что-то объяснить: жестокое напряженное лицо Теда выглядывало из-за его плеча. Он вытолкал приказчика за порог, вошел в маленькую комнату и запер за собою дверь.

— Итак, — произнес Бальдвин, бросая свирепый взгляд на Джона, — вы первый прибежали сюда! Советник, мне необходимо сказать вам два слова об этом человеке.

— Так говорите при мне, — сказал Мак-Мурдо.

— Скажу, когда и как захочу.

— Тише, тише, — остановил его Мак-Гинти, поднимаясь с бочки. — Так не годится, Бальдвин, у нас новый брат, и мы не должны таким образом встречать его. Пожмите друг другу руки.

— Никогда! — в бешенстве закричал Бальдвин.

— Я предлагал ему честную драку, если он полагает, что я оскорбил его, — произнес Мак-Мурдо. — Я буду биться с ним на кулаках, если же ему этого недостаточно, на каком угодно оружии. Предоставляю вам, советник, рассудить нас.

— В чем причина ссоры? — с недовольством спросил Мак-Гинти.

— Молодая девушка должна иметь право выбора.

— Разве? — закричал Бальдвин.

— Между двумя членами ложи — да, — сказал Мак-Гинти.

— Это ваше решение?

— Да, Тед Бальдвин, — сказал Мак-Гинти и посмотрел на него недобрым взглядом. — А вы собираетесь оспаривать?

— Вы отталкиваете человека, который помогал вам целых пять лет, ради молодчика, которого вы впервые видите? Мак, ведь вы не пожизненный мастер, и при будущих выборах...

Советник прыгнул на него, как тигр. Сильная рука сжала шею Теда и отбросила его на одну из бочек. В порыве безумного гнева мастер задушил бы Бальдвина, если бы в дело не вмешался Джон.

— Тише, советник, ради бога, тише, — сказал Мак-Мур-до, оттаскивая хозяина таверны от его жертвы.

Пальцы советника разжались, укрощенный Бальдвин, хватая ртом воздух, дрожал всем телом, как человек, только что заглянувший в лицо смерти.

— Вы давно хотели этого, Тед Бальдвин. Теперь получили, — сказал Мак-Гинти. — Может быть, вы считаете, что меня забаллотируют, и хотите занять мое место? Это решит ложа. Но пока я стою во главе, я никому не позволю противиться мне или моим постановлениям.

— Я ничего не имею против вас, — пробормотал Бальдвин, ощупывая свое горло.

— В таком случае, — произнес Мак-Гинти, стараясь казаться добродушно-веселым, — мы снова друзья, и дело с концом.

Он взял с полки бутылку шампанского и откупорил ее.

— Вот что, — продолжал Мак-Гинти, налив три высоких бокала, — выпьем примирительный тост ложи. После этого, как вы знаете, не может остаться затаенной вражды. Ну, теперь левую руку на мою шею. Говорю вам, Тед Бальдвин: в чем обида, сэр?

— Тучи тяжелые, — ответил Бальдвин.

— Но они рассеются навеки.

— Клянусь!

Они выпили вино, и та же церемония повторилась относительно Бальдвина и Джона.

— Готово, — произнес Мак-Гинти, потирая руки, — конец вражде, если злоба не утихнет, ложа расстанется с вами; это известно брату Бальдвину, и вы, Мак-Мурдо, узнаете, что я говорю правду, если пожелаете мутить воду.

— Даю слово, что не хочу ссор, — ответил Мак-Мурдо, протягивая руку Бальдвину. — Я легко могу рассердиться, но быстро прощаю. Говорят, во мне сказывается горячая ирландская кровь.

Бальдвину пришлось взять протянутую руку Джона, потому что гневный взгляд главы ложи был устремлен на него. Тем не менее его мрачное лицо показывало, что приветливые слова Мак-Мурдо не тронули его.

— Ах, эти девушки, девушки! — заметил Мак-Гинти. — Только подумать, что одна и та же красотка оказалась между двумя моими молодцами. Это козни дьявола. Пусть красавица сама решит этот вопрос; подобные вещи не входят в круг обязанностей мастера, и слава богу. У нас и без женщин достаточно дел. Брат Мак-Мурдо, вы будете введены в нашу ложу; у нас свои обычаи, не похожие на чикагские. Собрание братства состоится вечером в субботу, и если вы придете, то станете братом в долине Вермисы.