– Вы полагаете, что дойдет до ареста?

Шерлок Холмс посмотрел на меня и искренне рассмеялся – он был в отличнейшем настроении.

– Мой дорогой Уотсон! Когда я доем вот это, четвертое по счету, яйцо, я расскажу вам всё, абсолютно все. Ситуация прояснилась окончательно после того, как мы нашли вторую гантель…

– А какое отношение к делу имеет гантель? – перебил я Холмса.

– Уотсон, вы меня удивляете. Уж кому-кому, а вам-то, я думал, известно, что все дело именно в гантели. Ну, полно вам, не стоит так убиваться, – сказал он, увидев мою погрустневшую, физиономию. – Между нами говоря, о значимости гантели не догадывался ни сам инспектор, ни этот феномен сыска в образе практикующего сельского детектива. Одна гантель! Уотсон, вы можете себе представить человека, который занимается гимнастикой с одной гантелей? Скажите как врач, что произойдет с этим горе-спортсменом через полгода тренировок? Искривление позвоночника. Ужас, Уотсон, чистый ужас!

Разговаривая, Шерлок не переставал жевать. Наверное, оттого, что вид у меня был несколько смущенный, глаза Шерлока горели весельем. Наличие отменного аппетита у моего друга объяснялся успехом проведенного расследования. Я хорошо помнил, что когда ум Шерлока был занят распутыванием сложнейших загадок, он мог не спать, и не есть сутками. В подобные аскетические дни Холмс худел, черты лица его становились еще острее, а фигура тоньше. Наконец, он покончил с едой, закурил свою любимую трубку и, откинувшись на спинку дешевого гостиничного кресла, начал повествование. Точнее, это было не совсем повествование, так как Холмс перескакивал с одного на другое, то отклоняясь от основной темы, то снова возвращаясь к ней. Я бы назвал рассказ Холмса размышлением вслух.

– Ложь, Уотсон, наглая, грязная и бесстыдная ложь, вот с чем мы столкнулись в самом начале расследования. С неё-то и нужно начинать. Все, что рассказал нам Баркер – плохо прикрытое вранье. Но выдумал он её не сам, в этом ему помогла миссис Дуглас. Следовательно, они оба лгут и лгут сознательно. Получается, что мы имеем дело с заговором. Отсюда первые вопросы, на которые нам предстоит найти ответы: зачем они лгут и почему так тщательно пытаются скрыть правду? Вот и давайте вместе с вами, Уотсон, попытаемся выяснить истину. Вы хотите спросить меня, почему я считаю их показания лживыми? Да потому что данные ими объяснения настолько грубо сработаны, что просто не могут быть правдой. Да посудите сами! Мистер Баркер тщится нас уверить в том, что преступник за одну минуту смог сделать следующее: снять с пальца своей жертвы два кольца, одно из них спрятать, а второе надеть на палец убитого, затем бросить на пол визитную карточку, после чего исчезнуть! Невозможно. Понимаю, Уотсон, что вы станете возражать мне, но при всем моем уважении к вашим аргументам я вынужден заявить, что кольцо было снято с пальца мистера Дугласа до убийства. По свече можно определить время разговора, который предшествовал преступлению, и он не был долгим. Нам много рассказывали о бесстрашии и мужестве мистера Дугласа. Как вы думаете, отдаст такой человек по первому требованию обручальное кольцо? Разумеется, нет. То есть, убийца оставался некоторое время в комнате. Он же и зажег лампу. Я совершенно уверен, что так оно и было. Мистер Дуглас был убит выстрелом из ружья, в этом нет никаких сомнений, только прозвучал выстрел раньше того времени, которое нам называют. Здесь, Уотсон, главное – определить точное время. Доподлинно известно, что между мистером Баркером и миссис Дуглас существует сговор. Но они же являются и главными свидетелями, подтверждающими, что слышали выстрел. В довершении всего я доказал вам, что кровавые следы на подоконнике принадлежат Баркеру. Он сам их там наставил, надеясь сбить со следа полицию. Признайтесь, что отпечатки с такими уликами дают нам все основания полагать, что Баркер и есть убийца, – Шерлок некоторое время молча попыхивал трубкой.

– Прежде всего, нам нужно ответить на вопрос – в какое время произошло убийство? Давайте поразмыслим. Слуги ходили по дому до половины одиннадцатого. Естественно, убийство произошло несколько позже. В десять сорок пять слуги разошлись по своим комнатам, дворецкий Эймс в то время находился в кладовой. После того, как вы ушли, я провел несколько экспериментов, и выяснил, что при закрытых дверях шум из библиотеки в кладовой не слышен. Комната экономки расположена недалеко от библиотеки, и в ней можно услышать даже происходящий в ней разговор, правда, если он идет на повышенных тонах. Звук выстрела приглушается, если цель находится на близком расстоянии. В данном случае жертва стояла практически вплотную к убийце. Но каким бы тихим не был выстрел, звук его определенно слышен в комнате миссис Аллен. Она туговата на ухо, но, тем не менее, признала, что примерно за полчаса до тревоги, то есть без четверти одиннадцать, слышала стук закрываемой двери. Однако я убежден, что миссис Аллен слышала не стук двери, а выстрел. Значит, убийство произошло без четверти одиннадцать. Теперь предстоит выяснить, что делали мистер Баркер и миссис Дуглас, если, конечно, предположить, что не они убивали мистера Дугласа, в промежуток с без четверти одиннадцать до одиннадцати. Полагаю, что все это время они находились внизу, куда спустились, услышав выстрел. И почему они не сразу подняли тревогу, а только в одиннадцать? Ответив на этот вопрос, мы существенно продвинемся в решении нашей проблемы.

– Лично я абсолютно убежден между мистером Баркером и миссис Дуглас существует полное взаимопонимание, – вставил я. – Меня поразило её полное бессердечие. Подумать только! Сидеть и хохотать, в то время как муж лежит на полу комнаты в луже крови.

– Согласен с вами, Уотсон, как жена она ведет себя не блестяще. А её показания и вовсе никуда не годятся. Вам известно, доктор, что я небольшой поклонник прекрасного пола, но тут даже я опускаю руки. Как подсказывает мне мой жизненный опыт, немного найдется жен, которые спустя всего несколько часов после убийства мужа уйдут из дома, чтобы пофлиртовать с его лучшим другом. Если я когда-нибудь женюсь, Уотсон, я постараюсь внушить своей жене несколько правил, и прежде всего не оставлять моего тела даже на то недолгое время, когда я буду лежать в не заколоченном гробу. Но это так, к слову. А что касается разговора с миссис Дуглас, то в продолжение его она выглядела неважно. Плохо репетировала. Она не понимает, что любой сыщик, в том числе и начинающий, прежде всего, заинтересуется отсутствием проявления чисто женского отчаяния и всего, что его сопровождает слез, рыданий, и тому подобного. Одно отсутствие этого наводит на мысль о спланированном преступлении или, по меньшей мере, о заговоре…

– То есть вы хотите сказать, что между мистером Баркером и миссис Дуглас существовал сговор?

– Меня поражает ваша прямолинейность, Уотсон, – произнес Холмс, грозя мне трубкой. – Она вас и губит. Прямолинейность родная сестра примитивизма мышления. Своими вопросами вы можете сразить наповал любого. Так вы хотите знать, известна ли мистеру Баркеру и миссис Дуглас правда о преступлении и не скрывают ли они её? Отвечаю со всей определенностью – известна. И они её не скажут. Но мне пока неясно, какое они имеют отношение к преступлению. Предлагаю продолжить анализ ситуации, – и Холмс, запрокинув голову, некоторое время изучал потолок.

– Допустим, что наша парочка связана преступной любовью, и решилась отделаться от надоевшего мужа, стоящего на пути к счастью. Это предположение лишено оснований, поскольку не нашло подтверждения в ответах слуг. Напротив, свидетели в один голос утверждают, что Дугласы обожали друг друга.

– А я бы поставил этот факт под сомнение, – произнес я, вспоминая веселое лицо миссис Дуглас, сидящей в обществе мистера Баркера.

– Ну что ж, в тот момент она произвела на вас впечатление беззаботной женщины. Ладно, согласен. Допустим, что парочка попалась необыкновенно хитрая, и ей удалось обмануть всех и задумать убийство мужа. Дело обещает быть беспроигрышным, поскольку к счастью, над ним все эти годы витала опасность.

– Мы это знаем только со слов самой парочки, – поправил я Холмса. Мой друг посмотрел на меня с мягкой улыбкой.

– Мой дорогой Уотсон, вижу, вы уже придумали теорию, в соответствии с которой все, что бы ни сказали мистер Баркер и миссис Дуглас, будет ложью. Тогда вам придется признать, что нет ни тайного общества, ни скрытой угрозы. И «Долины Страха» тоже не существует. И страх, который все эти годы точил мистера Дугласа, и некий «властитель» мистер Маккто-то тоже выдумка? По-вашему выходит, что парочка лжет от начала до конца. Хорошо, давайте предположим, что это так, и посмотрим, куда нас заведет ваша гипотеза. Итак, мистер Баркер и миссис Дуглас придумывают сказку, которая, по их мнению, направит полицию по ложному следу. Затем они разыгрывают свой кровавый спектакль, включая обнаружение спрятанного в парке велосипеда, на котором якобы приехал убийца. Следы на подоконнике и оставленная визитная карточка, которая, не исключено, написанная заранее, и, быть может, даже в этом поместье, также подтверждают, что убийство совершил приезжий. То есть ваша гипотеза пока смотрится неплохо. Но дальше начинаются шероховатости. Не все фрагменты дела хорошо «вяжутся» друг с другом. Почему преступники предпочли в качестве орудия убийства типично американское ружье со спиленными стволами? И разве они не понимают, что звук выстрела переполошит весь дом? Их вполне могли увидеть на месте преступления. Или догадаться, что совершили его именно они. Ведь по чистой случайности миссис Аллен не вышла из своей комнаты и не поинтересовалась, кто это там хлопает дверью. Вы все еще подозреваете мистера Барвгера и миссис Дуглас в преступлении, Уотсон? Тогда скажите, почему столь хитрые особы наделали такую массу ошибок?

– Не знаю, – откровенно признался я.

– И еще. С убитого снято обручальное кольцо. На кого, прежде всего, падает подозрение? На женщину, если все знают, что у неё есть любовник. Исчезновение кольца, Уотсон – это прямое подтверждение виновности жены. А станет ли, скажите вы мне на милость, преступник открыто демонстрировать свою виновность?