– Как это?

– Он издергался, практически был на грани нервного истощения. Для сердечного удара было достаточно малейшего волнения. Я допускаю, что в тот вечер в тисовой аллее он действительно видел собаку или какое-нибудь другое животное. А сердце у него было такое слабое… Мы все любили сэра Чарльза, были привязаны к нему.

– Откуда вы знаете, что у него было слабое сердце?

– Об этом мне говорил мистер Мортимер.

– Значит, вы предполагаете, что сэр Чарльз на самом деле увидел какую-то собаку и от этого с ним случился удар?

– А разве может быть более правдоподобное объяснение?

– Пока нет. Я еще ничего не решил.

– А мистер Шерлок Холмс?

Я едва не вздрогнул, услышав имя своего друга. Я посмотрел на Стэплтона, но тот спокойно, с невозмутимым видом рассматривал меня. Значит, он знал и меня, и Шерлока?

– Притворяться не имеет смысла, доктор Уотсон, – продолжил он. – Ваши записки о приключениях Шерлока Холмса дошли и до наших диких мест. Но, давая известность своему другу, вы и сами стали известны. Поэтому, когда мистер Мортимер назвал мне ваше имя, я сразу подумал, что если вы находитесь здесь, то и мистер Шерлок Холмс должен быть где-то рядом. Следовательно, это дело его заинтересовало. Вот я вас и спросил, какого он мнения обо всем случившемся.

– Боюсь, что сейчас я не могу ответить на ваш вопрос.

– А могу я вас спросить: не собирается ли великий Шерлок Холмс почтить нас своим визитом?

– Пока нет, он сильно занят в Лондоне. Ведет несколько дел.

– Очень жаль. Он определенно пролил бы свет на некоторые события, суть которых никто из нас не понимает. Так если вам что-нибудь понадобится, вы можете смело распоряжаться мной, мистер Уотсон. Я буду рад оказаться вам полезным. И если вам прямо сейчас нужен мой конкретный совет или помощь – пожалуйста. Расскажите, как вы собираетесь вести расследование, с какой стороны хотите подступить к этому делу, и я с удовольствием помогу вам.

– Уверяю вас, мистер Стэплтон, я нахожусь здесь в качестве друга сэра Генри. Благодарю вас, но мне не нужна помощь.

– Вот и прекрасно! – воскликнул мистер Стэплтон. – Вы поступаете совершенно правильно, осторожность и сдержанность – прежде всего. Я вполне заслужил такое отношение своей назойливостью. Простите меня. Хотя я и очень любопытен, я больше никогда не коснусь этой темы.

Мы подошли к тому месту, где от дороги отходила, и вилась по болоту поросшая травой узкая тропинка. Справа от нее стоял усеянный валунами и прорезанный траншеями крутой холм, в стародавние времена на нем велась разработка гранита. Обращенная к нам сторона холма представляла собой темный утес, в расщелинах которого росла ежевика и папоротник. Где-то вдалеке тянулась вверх тоненькая полоска дыма.

– Если немного пройти по этой тропинке, то попадете в Меррипит-хауз, – сообщил мистер Стэплтон. – Может быть, пожертвуете для меня часок, зайдете? Я познакомлю вас со своей сестрой.

Я подумал, что моя первейшая обязанность – находиться рядом с сэром Генри. Но, вспомнив об ожидающих его многочисленных бумагах и счетах, которыми завален стол в его рабочем кабинете, я решил не торопиться в Баскервиль-холл, тем более, что в бухгалтерских делах я ничем сэру Генри помочь не могу. Также от возвращения меня удержала и просьба Шерлока Холмса, настоятельно рекомендовавшего мне познакомиться с соседями. Я с радостью принял приглашение мистера Стэплтона, и мы свернули на зыбкую тропинку.

– Прекрасное это место, болото, – сказал Стэплтон, оглядывая волнистую равнину, покрытую невысокими холмами и крутыми угловатыми скалами. Сливаясь и возвышаясь над темно-зеленой шевелящейся гладью, они создавали фантастический, волнующий пейзаж. – Вас никогда не утомит вид болота. А сколько тайн хранит оно, такое бескрайнее, пустынное, загадочное.

– Вы хорошо знаете эти места?

– Я живу здесь всего два года. Местные до сих пор называют меня “приезжим”. Мы приехали сюда за два года до того, как здесь поселился сэр Чарльз. Мне нравится болото, я исследовал его вдоль и поперек. Немного найдется здесь людей, которые знали бы его так же хорошо, как и я.

– И много вам понадобилось времени, чтобы изучить его?

– Очень. Посмотрите вон туда, на север. Видите ту равнину? Не замечаете в ней ничего необычного?

– Только одно – по ней вполне можно скакать на лошади.

– На первый взгляд – да. Многим это заблуждение стоило жизни. Взгляните на светло-зеленые пятна. Что скажете?

– Их там превеликое множество. Похоже, что это – плодородная земля.

Стэплтон рассмеялся.

– Совсем нет. Это – Гримпенская топь. Один неверный шаг, и вы погибли. Почва там настолько зыбкая, что не выдерживает даже животных, не то, что человека. Вчера, например, я видел, как под воду ушел пони – их тут много на болоте. Причем, засасывало его медленно, над водой долго виднелась голова бедного животного. Слышали б вы, какие душераздирающие крики оно издавало. Ужасающее место. Здесь и в засуху-то опасно ходить, а после осенних дождей – и подавно. Гиблое место. Боже мой! Посмотрите, мистер Уотсон! Еще один несчастный пони!

Издали казалось, что в зеленой трясине, поросшей осокой, бьется и мечется из стороны в сторону небольшой темно-коричневый комочек. Прошло несколько секунд, и над поверхностью осталась только голова животного. До меня донеслись жалобные, надрывные крики пони, и я похолодел от ужаса. Однако мой спутник смотрел на происходящее с безучастностью истукана.

– Вот и все. Пони засосало, – холодно произнес он. – Его поглотила топь. За два дня – два пони. А будет и еще больше, ведь они привыкли ходить туда в сухую погоду. А потом они потеряют осторожность, станут думать, что после дождей топь так же безопасна, как и в засуху. Но они скоро поймут разницу, когда увидят, как тонут другие. Да, большая Гримпенская топь – место проклятое.

– Но вы говорили, что можете пересечь ее?

– Да, там есть пара тропинок, и я нашел их. Но пройти по ним сможет только очень осторожный и хладнокровный человек.

– Но зачем вам туда стремиться?

Вместо ответа мистер Стэплтон указал на гряду холмов.

– Вот эти холмы – по сути дела островки сухой земли, которую мало-помалу окружило болото. И разбросаны они по всему краю топи. Видели б вы, какие там бабочки! – восхищенно произнес он. – Только до них сначала нужно суметь добраться.

– Попробую как-нибудь, – пообещал я.

Мистер Стэплтон удивленно посмотрел на меня.

– Выбросите, ради Бога, эту затею из головы. Там пройдет только человек с железными нервами. Вам оттуда живым не вернуться, уверяю вас. Я могу ходить туда и обратно, поскольку знаю там каждую травинку.

– А это еще что за новости?! – воскликнул я. – Вы слышите?

Долгий тягучий вой пронесся над болотом. Хриплый, надрывный, он, казалось, заполнил собой весь воздух. Невозможно было определить, откуда он шел. Он начался с едва уловимого ворчания, затем перешел в дикий рев, затем снова понизился до едва слышимого ворчания. Я повернулся. Стэплтон с любопытством смотрел на меня.

– Оч-ч-чень любопытное это место, болото, – проговорил он.

– Но что это было?

– Фермеры поговаривают, что так воет собака Баскервилей. Перед тем, как начать охоту за своей жертвой. Я раза два слышал этот вой, но, признаюсь, столь явственно – никогда.

Мороз пробежал у меня по коже. В устрашающем вое мне слышалась смертная тоска и мучительная боль. Несколько раз этот леденящий душу жуткий вой огласил болото и смолк. Я огляделся. Вокруг все было тихо – ни листок не шелохнулся, ни травинка. Лишь два ворона, злобно каркая и недовольно хлопая крыльями, поднялись со стоящего позади нас утеса.

– Вы же образованный человек, мистер Стэплтон, и не верите во всю это чушь, – сказал я. – Как вы думаете, что явилось причиной этого воя?

– Трясина порой издает весьма странные звуки. Когда оседает муть, или когда вода понимается. Да мало ли…

– Да нет, мы слышали голос живого существа.

– Возможно, что вы и правы. Доводилось ли вам слышать, как кричит выпь?

– Нет, – ответил я.

– Это очень редкая для наших мест птица. Да и не только для наших краев, ее во всей Англии осталось не более ста экземпляров. Я не удивлюсь, если мне скажут, что здесь, на болоте живет выпь. Точнее, доживает. Так что, не исключено, что мы с вами слышали крик последней выпи.

– Ничего более жуткого и странного мне не доводилось слышать.

– Да, места здесь и в самом деле неспокойные. Посмотрите вон туда, на тот холм. Видите? Как, по-вашему, что это?

Я взглянул на крутой склон холма, покрытый бесчисленными кольцами, выложенными из высоких серых камней.

– Очень похоже на загон для скота.

– Нет, это – дома наших дорогих предков. В доисторические времена здесь, на болотах, жило очень много первобытных людей. Потом они оставили эти места, оттого эти жилища сохранились в том виде, в каком их заселяли наши пращуры. То, что вы видите – это вигвамы, только крыш на них нет. Если вы из любопытства войдете внутрь, то увидите даже очаг и лежаки.

– Но здесь целый город. И когда же он был обитаем?

– Во времена неолита. Точнее сказать невозможно.

– А что здесь делал первобытный человек?

– Сначала пас скот на холмах. Потом, когда выяснил превосходство бронзового меча над каменным топором, принялся добывать руду. Взгляните на траншеи на склоне. Это следы доисторического человека. Нет, доктор Уотсон, на болоте вам могут встретиться весьма неожиданные находки. Ой, простите, простите. Это же настоящий циклоп!

Над поверхностью промелькнуло какое-то насекомое, по виду напоминающее мотылек или моль. В ту же секунду Стэплтон с необыкновенной энергией бросился в погоню за ним. К моему ужасу мотылек метнулся в сторону топи, но это не остановило Стэплтона. Перескакивая с кочки на кочку, он побежал за насекомым, потрясая в воздухе сачком. Я смотрел вслед натуралисту. В сереньком костюме, своими хаотичными, зигзагообразными движениями он сам напоминал мне большого мотылька. Я наблюдал за перемещениями Стэплтона со смешанным чувством восхищения его смелостью и страхом за его жизнь. Ведь стоит ему только поскользнуться с предательской кочки, и топь неминуемо поглотит его. Увлеченный захватывающим зрелищем, я едва расслышал за своей спиной шум шагов и удивленно обернулся. Недалеко от меня на тропинке стояла молодая женщина. Она пришла с той стороны, где вьющийся к небу дымок указывал на местонахождение Меррипит-зауза. Скрытая от моего взгляда густой травой, женщина подошла ко мне совершенно незаметно.