– Я бы посоветовал вам сменить тактику и не давить на мелких предпринимателей, – продолжил выступающий. – Потому что день, когда мы изгоним последнего владельца маленького предприятия, станет днем нашей гибели.

Правда непопулярна и оттого часто встречает противодействие. Стремясь заглушить страх, братья, хоть и подспудно понимали справедливость сказанного, тут же начали недовольно кричать. Когда Моррис спокойно сел на свое место, с председательского кресла вскочил Макгинти.

– Вечно вы каркаете, брат Моррис, – уловив нарастающее беспокойство, мастер ложи поспешил успокоить перетрусивших собратьев. – Мы никого не боимся, потому что наша сила в единстве. Когда мы заодно, никто в целых Штатах не справится с нами. Или вы забыли, что мы не проиграли еще ни одного дела? И вы не правы: большие компании скоро поймут, что им легче платить, чем воевать с нами. Что вы заладили большие компании, маленькие компании? Какая разница? Все, братья, – Макгинти стянул с себя атрибуты тайной власти – шапочку и тряпицу, – на этом объявляю собрание ложи закрытым. Остался последний, самый мелкий вопрос, но о нем я скажу в самом конце. А теперь давайте немного закусим.

Странно устроена человеческая природа. В зале собрались люди, для которых убийство было делом привычным. Они безжалостно расправлялись с отцами семейств, которые не сделали им ничего плохого. И ни плач, ни жалость к беспомощным детям и рыдающим вдовам не могли тронуть их огрубелые сердца. Но в то же время, простенькая мелодия трогательной песенки вызывала у них искреннюю слезу. Голос у Макмердо был прекрасный – мягкий бархатистый тенор. И если в начале собрания он удивил братьев своей смелостью, то теперь же он совершенно потряс их исполнением старых незатейливых мотивчиков. Короче говоря, в этот вечер новобранец стал популярнейшим в ложе человеком, и многие уже предрекали ему большое будущее. Однако для того, чтобы стать полноправным вольным каменщиком, требовались и другие качества, проявить которые новообращенному брату Макмердо предстояло уже совсем скоро. Когда пустые бутылки из-под виски уже не умещались на столе и лица присутствующих покраснели, а глаза загорелись злобным огнем, то есть, когда председатель понял, что братья «созрели» для преступлений, он снова заговорил:

– Мальчики, есть у нас в городишке один человек, которого давно следует проучить. Я говорю о Джеймсе Стенгере, владельце нашей газетенки «Геральд». Никак он не угомонится, все пишет и пишет про нас свои гнусные статейки.

Послышалось неодобрительное рычание, на голову неугомонного Стенгера посыпались проклятья.

– Вы только посмотрите, что он тут начирикал, – Макгинти вытащил из кармана жилетки в несколько раз свернутый листок и начал читать: «Закон и порядок» – это так писулька его называется. «Доколе в нашем городе будет править террор? Двенадцать лет в нашем районе продолжаются убийства, что доказывает наличие в Вермиссе преступной организации. И за все это время деятельность её не прекращалась ни на день. Именно из-за них наши места считаются язвой на теле цивилизованного мира. Ежегодно наша страна принимает в лоно своё странников со всего света. Но что им предлагается взамен оставленной у них за плечами бедности? Страх и преследования. Или того хуже они сами, изгои, становятся тиранами и терроризируют тех, кто по доброте сердца дал им приют. Вермисса превратилась в город страха и беззакония, царящие здесь порядки – это пятно на флаге нашей Родины. Доколе мы будем мириться с существованием в нашей среде шайки преступников? Ведь их имена всем хорошо известны, а созданная ими организация у всех на виду. Она действует нагло и открыто. Доколе..», – ну и так далее, джентльмены. Не знаю, как вас, а меня от этой писанины давно тошнит. Короче говоря, с этим щелкопером Стенгером нужно что-то делать. Нельзя допустить, чтобы он и дальше продолжал нас позорить. Говорите, братья, каково будет ваше мнение.

– Убить его к чертовой матери – и дело с концом, – закричало с полдюжины братьев.

– Протестую, – заявил Моррис, нахмурившись. – Не следует играть с огнем, доводить людей до крайности. Иначе может наступить такой момент, когда люди, озлобленные против нас, объединятся, и тогда нам несдобровать. Уверяю вас, убийство Джеймса Стенгера может переполнить чашу. Он старый человек, уважаемый горожанин. Его все знают и любят, многие читают его газету, так что не стоит горячиться. Убийство такого человека вызовет шум по всему штату…

– А что же вы, собственно, предлагаете, мистер Протест? – воскликнул Макгинти. – Обратиться за помощью в полицию, написать на него заявление в суд и потребовать компенсации? Сказать, что он оскорбил нас в лучших чувствах? Но где гарантия, что мы выиграем дело? Мы хоть и платим многим судьям и полицейским, но толку от них что-то маловато. Мы и раньше пытались прищемить хвост Стенгеру, да ничего не вышло.

– Кроме официальных судов есть еще суд Линча, – хладнокровно ответил брат Моррис.

Многие братья поддержали идею злобными выкриками.

– Мне стоит только пальцем пошевелить, и две сотни парней в полчаса очистят Вермиссу от таких стенгеров, – воскликнул Макгинти. Внезапно он умолк и, сдвинув брови, грозно посмотрел на Морриса. – Послушайте-ка, брат Моррис. Я давно наблюдаю за вами, и чем больше я это делаю, тем меньше вы мне нравитесь. Вы теряете мужество, брат Моррис. Но это еще полбеды. Вы вселяете страх в остальных. Глядите, как бы вам самому не оказаться в нашем черном списке. И не сомневайтесь, мы вас строго накажем. Мы взыщем с вас за все.

Лицо Морриса сделалось мертвенно-бледным, он задрожал всем телом и безвольно откинулся на спинку стула. Прежде, чем ответить, он наполнил трясущейся рукой бокал и выпил.

– Почтенный председатель, уважаемые братья, – глухо заговорил он. – Простите, если я вдруг сказал больше, чем мне следовало бы. Вы знаете, сколько я сделал для ложи. Поверьте, не страх за себя руководит мною, а беспокойство за наше дело. Однако, я не настаиваю на своем мнении, а подчинюсь мнению братьев. Обещаю больше никогда не произносить слов, способных кому-то показаться оскорбительными.

Председатель с довольной ухмылкой выслушал слова Морриса. Ему было приятно видеть унижение одного из главных своих соперников.

– Простите и вы меня, брат Моррис. Я, наверное, был с вами излишне резок, – милостиво произнес Макгинти. Вы не совершали ничего дурного, поэтому я не думаю, что нам когда-либо придется наказывать вас. Но пока я нахожусь в кресле председателя, я буду требовать от всех братьев единства, ибо в нем наше спасение. Единство в мыслях, словах и делах! Так вот, мальчики… Убивать Стенгера, наверное, нет смысла. Действительно, шум может подняться большой. Его поддерживают журналисты по всему штату. Представляю, какой вой они поднимут… Нет, еще додумаются ввести сюда дополнительные отряды полицейских, а то еще и войска пришлют… Но предупредить зарвавшегося журналистишку следует, и очень серьезно. Брат Болдуин, займитесь-ка этим сегодня.

– Охотно! – воскликнул тот.

– Сколько человек вы с собой возьмете?

– Человек шесть-восемь. Пойдут Гувер, Мансел… Скэнлэн… Уиллоби, пойдете оба…

– Наш новичок просился в дело, я обещал ему, – сказал председатель.

Тэд Болдуин, не забывший оскорбительного поведения своего соперника, злобно посмотрел в сторону Макмердо и процедил сквозь зубы:

– Пусть идет, если хочет. Пошли, ребята, чем скорее выполним работу, тем лучше.

С радостными криками отобранные для работы Взыскатели повскакали из-за стола и, горланя, вывалились из зала. Пройдя через еще полный бар, компания ринулась на улицу и по двое, по трое, дабы не привлекать внимания, направилась по шаткому деревянному настилу в направлении дома, где размещалась редакция местной газеты. Стояла непроглядная темень, сквозь густую пелену облаков слабо пробивался тусклый лунный свет. В те короткие мгновения, когда ветер разгонял облака, на небе виднелись сверкающие звезды. Вскоре показался дом, меж двух ярко освещенных окон которого протянулась длинная, сделанная золотыми буквами надпись «Вермисса Геральд». Макмердо услышал мерный стук печатной машины.

– Эй, послушай, – обратился Болдуин к Макмердо. Ты встанешь внизу, у двери и будешь наблюдать за улицей. Смотри в оба, понял? Если заметишь полицию – сразу свисти. Еще здесь останется Уиллоби. Остальные за мной. Не бойтесь ребята, в случае чего у нас всегда найдется десяток-другой свидетелей, которые подтвердят, что мы ни на минуту не выходили из бара.

Улица была пустынна, лишь вдалеке двигались фигуры двух забулдыг, возвращающихся домой после вечерней попойки. Болдуин, а вместе с ним и остальные, бесшумно подошли к редакции и рывком открыли дверь. Макмердо и Уиллоби остались на улице. Сначала был слышен только топот ног, затем раздались крики и ругань. Трещала разбиваемая мебель, звенело стекло, старческий голос слабо звал на помощь. Затем по лестнице скатился седой старик с окровавленным лицом. Он не успел подняться и убежать – на самом пороге его тщедушную фигурку придавил к земле дюжий молодец. Сбитые очки полетели к ногам Макмердо. Снова раздался топот, затем послышались удары и стоны. Старик извивался, уклоняясь от кулаков и палок, но они все равно настигали его. Постепенно крики старика делались все тише и тише. Все Взыскатели отступили от истекающего кровью журналиста. Лишь Болдуин со все возрастающей дикой яростью наносил удары по безжизненному телу. Увидев это, Макмердо влетел в дом, и бросился к Болдуину.

– Что ты делаешь? – закричал он. Остановись! Ты ж совсем забьешь старикашку!

Болдуин ошарашено посмотрел на Макмердо.

– Проклятье! Да кто ты такой, чтобы мне указывать? Отойди! – взревел Болдуин, замахиваясь на Макмердо палкой.

– Отойди, или сам будешь сейчас валяться! – закричал Макмердо. – Нам что приказывал председатель? Только проучить старика, но не убивать его. А ты что делаешь?

– Да, он прав, – заметил один из Взыскателей. – Убивать старичка приказа не было.