– Но я же ничего о них не знаю, я просто пересказал то, что было написано в газете.

– А я и не говорю, что в газете писали неправду, – шахтер пугливо озирался по сторонам, всматриваясь в тени вокруг домов, словно в них таилась опасность. Если убийство это преступление, то пусть Господь за него и наказывает. Только ты, парень, будь поосторожнее и никогда не связывай имя Джека Макгинти с этими делами. Даже шепотом, поскольку тут и шепот становится известным Макгинти. А босс наш не из тех, кто пропускает плохую весть мимо ушей. Смотри, вон тот дом, который ты ищешь. Последний, стоит на самом краю улицы, видишь? И не беспокойся, старик Джэкоб честнейший из людей, второго такого в нашем проклятом месте не сыщешь.

– Большое спасибо, – Макмердо сердечно пожал руку своего нового знакомца, подхватил чемодан и пошел по тропинке к маленькой гостинице, владельцем которой и был старый Джэкоб. Стучать Макмердо пришлось очень недолго. Дверь почти сразу открылась, но Макмердо не вошел в дом, он остался стоять.

Он никак не ожидал увидеть в затрапезном, пропахшим сажей и дымом городке столь красивую молодую девушку, светловолосую, с прекрасной белой кожей и парой прекрасных глаз, смущенно и в то же время с интересом глядевших на незнакомого человека. Макмердо удивлено рассматривал лицо девушки и определил, что она очень похожа на шведку. На фоне этого мрачного места девушка казалась Макмердо воплощением ангельской красоты. Образ её совершенно не вязался с этим окружением. Появление в дверях столь прелестной особы произвело на Макмердо столь же ошеломляющий эффект, что и фиалка, растущая на куче черной золы.

– Я думала, что это идет отец, – произнесла девушка с легким и приятным шведским акцентом. – Вы пришли к нему? Он ушел куда-то в центр, но скоро вернется.

Макмердо ответил не сразу, некоторое время он продолжал восхищенно рассматривать девушку, затем опустил глаза и заговорил:

– Нет, нет, мисс. Ваш отец мне не нужен. Во всяком случае, я могу поговорить с ним и позже. Дело в том, что мне рекомендовали ваш дом, сказав, что здесь можно остановиться. Честно говоря, если вначале я сомневался, понравится ли мне здесь или нет, то сейчас уверен – понравится.

– Вы слишком быстро принимаете решения, – улыбнулась девушка.

– В данном случае решения не принял бы только слепец.

Девушка рассмеялась, комплимент при всей своей простоте ей понравился.

– Проходите, сэр, – сказала она. – Меня зовут Этти Шафтер, я дочь мистера Шафтера. Мама умерла, и теперь все хозяйство приходится вести мне. Садитесь к огню, подождите немного, отец должен вернуться с минуты на минуту. А вот и он. Сейчас вы с ним обо всем и договоритесь.

В дверь вошел пожилой грузный человек. Макмердо в нескольких словах повторил ему свою просьбу, прибавив, что адрес мистера Шафтера ему дал один его чикагский приятель. Мистер Шафтер не потребовал долгих объяснений, он радушно улыбнулся гостю и назвал цену, весьма, кстати, немалую. Но Макмердо не стал торговаться, чем еще больше понравился хозяину. Итак, за двенадцать долларов в неделю наш молодой человек обеспечил себе и стол, и кров. Уплатив за одну неделю вперед, Макмердо, скрывающийся, по его словам, от правосудия, получил приют под крышей дома Шафтеров. Вот этим-то незначительным событием и началась вереница таинственных происшествий. А закончилась она уже совсем в другой стране, туманной и далекой от Вермиссы.

Глава 2

Властитель тел

Макмердо был человеком общительным, видным, потому скоро со многими перезнакомился. В местах, где он появлялся, его сразу узнавали. Нередко к Шафтерам приходили только чтоб взглянуть на Макмердо или перемолвиться с ним словечком. В доме жило еще два десятка постояльцев, в основном мастера, мелкие клерки или продавцы местных магазинов. Молодой, уверенный в себе Макмердо выделялся на их фоне – безликих, измученных тягостной работой людей. В самый первый вечер, когда все постояльцы собрались за ужином, Макмердо говорил складно и бойко, от шуток его все хватались за животы, а когда пришло время спеть, он поразил слушателей прекрасным мягким голосом. В общем, за столом, где сидел Макмердо, атмосфера была непринужденной и дружеской. Молодой ирландец, как и любой отзывчивый и добрый человек, притягивал к себе людей словно магнитом. Но в то же время он умел показать зубы. Нередко после того случая в поезде, когда он так вызывающе разговаривал с полицейскими, Макмердо давал людям понять, что может быть и злым. В такие минуты его угрожающая улыбка и яростный взгляд разом отшибали у многих смельчаков охоту померяться с ним силами. Этим он тоже завоевал себе симпатию и отчасти дурную славу. Некоторые из его новых знакомых всерьез побаивались Макмердо, говоря, что от такого несдержанного парня имеет смысл держаться подальше. Что же касается представителей закона, то к ним Макмердо относился с подчеркнутым презрением, что некоторым нравилось, а кое-кого и настораживало.

С первой минуты своего пребывания в доме Шафтера молодой ирландец дал понять, что дочь владельца гостиницы красавица Этти Шафтер ему очень нравится. В дальнейшем он не только не скрывал своего чувства, но и всячески его демонстрировал. Горячая ирландская кровь не позволяла Макмердо держать что-нибудь в секрете, тем более восхищение и любовь. Уже на второй день своего пребывания Макмердо признался Этти, что безумно любит её, с упорством повторяя это при каждой последующей встрече. Его не беспокоило, что говорила ему в ответ красавица.

– Другую! – восклицал он. – Других у меня нет. Да и зачем мне искать другую? По твоему, я должен упустить шанс, который мне подарила судьба, отвернуться от тебя и бежать искать другую? С какой стати? Этти, ты можешь говорить мне «нет» сколько угодно, но знай – наступит день и ты скажешь мне «да». Я еще молод, подожду, время есть.

Макмердо становился опасным постояльцем. Его острый язычок и ухарское поведение начали помаленьку вселять в старого Шафтера дискомфорт. Кроме того, окружавший молодого человека ореол таинственности, как известно, лишь притягивает, а никак не отпугивает женщин. Сначала в них просыпается интерес, а вслед за этим приходит и любовь. Макмердо мог часами рассказывать о живописных долинах графства Манахан, откуда он, по его словам приехал, о поросших зеленью холмах и залитых солнцем ярких лужайках, о полях душистых цветов, которые становились еще прекраснее отсюда, из унылого городка, утопающего в дыму и копоти. По всему было видно, что Макмердо много путешествовал, он рассказывал и о северных городах, грохочущих Детройте и Мичигане, о Буффало и, наконец, о Чикаго, где долго работал на лесозаготовках. На этом рассказы Макмердока обычно заканчивались, как будто бы в громадном городе с ним случилось некое таинственное происшествие, странное и личное, которого никому не дано знать. Рассказ сворачивался, Макмердо говорил о том, что у него возникла необходимость или потребность уехать, о том, что он с большой неохотой расстался с друзьями и вот теперь очутился здесь, в этой сонной долине. Этти заворожено слушала Макмердо, и её большие темные глаза светились любопытством. Постепенно к любопытству стали примешиваться жалость и симпатия, то есть первые и верные признаки будущей любви.

Макмердо как человек умный и образованный, получил временную работу счетовода и большую часть дня стал проводить в конторе. Поэтому он не мог выкроить времени, чтобы представиться главе ложи древнего ордена вольных каменщиков. Но вскоре Макмердо напомнили об этом упущении, причем сделал это никто иной, как шахтер Майк Скэнлэн. Тот как-то вечером пришел в дом Шафтеров, и тут Макмердо рассмотрел его получше. Невысокий, тощий Скэнлэн, вертлявый, постоянно крутивший своим остреньким, как у мышки, носиком, с черненькими бегающими глазками, кажется, был очень рад вновь встретиться с молодым ирландцем. После пары стаканчиков виски он сообщил о цели своего визита.

– Ты сам мне сказал адрес, Макмердо, вот я и решил проведать тебя. Мы удивлены, что ты еще не доложил о своем приезде мастеру. Что стряслось? Почему ты до сих пор не появился у босса Макгинти?

– Послушай, мне нужно было искать работу. Теперь я нашел её, но, знаешь, она отнимает очень много времени.

– Я все понимаю, но ты должен выкроить время и поговорить с боссом. Ты представляешь, что ты делаешь? – нервничал Скэнлэн. – Как член трудового союза ты просто обязан был прийти к боссу в первый же день. В первый же! – повторил он. – Нравится тебе союз или нет, ты не имеешь права отрекаться от него. Ты состоишь в нем – и точка. Все!

Лицо Макмердо изобразило неподдельное удивление.

– Скэнлэн, я в ложе уже два года, но никогда не слышал, чтобы братья были связаны такой строгой дисциплиной.

– У вас в Чикаго, может быть, и не связаны. Но здесь не Чикаго.

– Какая разница?

– Какая, спрашиваешь? Очень большая, – угрожающе прошипел Скэнлэн и так посмотрел на Макмердо, что тому стало не по себе. Но он постарался сохранить спокойствие и повторил вопрос:

– Но в чем же все-таки разница?

– Через месяц ты сам все узнаешь. Мне говорили, что после того, как я сошел с поезда, копы о чем-то разговаривали с тобой.

– Откуда тебе это известно?

– Здесь многое становится известным, к добру ли, ко злу, но становится.

– Да, копы попытались вправить мне мозги, а я в ответ сказал им все, что о них думаю.

– О, Господи, наведешь ты беду на босса Макгинти.

– Что? У него тоже нелады с законом?

Шахтер засмеялся, показывая реденькие мелкие зубы.

– Слушай, Макмердо, сходи к нему сам, – произнес он, поднимаясь. – И не откладывай, слышишь? Если тебя не любят полицейские, это еще полбеды. А вот когда тебя невзлюбит Макгинти, – Скэнлэн не договорил. – Как друг тебе советую – чем скорее ты доложишь о своем приезде Макгинти, тем лучше для тебя.

Так уж случилось, что в тот же вечер у Макмердо состоялся еще один тревожный разговор, и все на ту же тему. То ли он слишком явственно ухаживал за Этти, то ли она, незаметно для самого Макмердо, начала принимать его ухаживания – это неизвестно, но только поведение молодых людей не осталось незамеченным от глаз старого Шафтера, и он, понаблюдав некоторое время за Макмердо, вдруг позвал его к себе.