– Боже, а я думал, в Южной Калифорнии приличный климат, – пожаловался он. – Что здесь – жгут старые шины?

– В Беспечной Долине будет хорошо, – успокоил я его. – У них там есть океанский бриз.

– Рад, что там есть хоть что-то кроме пьяниц, – заявил он. – Судя по тому, на что я насмотрелся здесь в богатых пригородах, Роджер, переселившись сюда, совершил трагическую ошибку. Писателю нужно вдохновение, но не такое, что извлекают из бутылки. Здесь кругом сплошное загорелое похмелье. Я, разумеется, имею в виду высшие слои населения.

Я свернул, сбросил скорость на пыльном участке перед въездом в Беспечную Долину, снова выехал на асфальт, и вскоре нас встретил бриз, дувший из расщелины меж заозерных холмов. На больших гладких лужайках вращались высокие разбрызгиватели, вода, шелестя, лизала траву. В это время года большинство людей имущих разъехались кто куда. Это было видно по закрытым окнам и по тому, как садовник поставил свой пикап прямо посреди дорожки. Затем мы подъехали к дому Уэйдов, и я затормозил позади «ягуара»

Эйлин. Спенсер вылез и величественно зашагал по дорожке к подъезду. Он позвонил, дверь открылась почти сразу. На пороге стоял Кэнди в белой куртке, такой же, как всегда – смуглый красавчик с пронзительными черными глазами.

Все было в порядке.

Спенсер вошел. Кэнди бегло взглянул на меня и захлопнул дверь перед моим носом. Я подождал, но ничего не изменилось. Я нажал на кнопку звонка, зазвенели куранты. Дверь распахнулась, и Кэнди злобно оскалился.

– Пошел отсюда! Хочешь ножом в брюхо получить?

– Я приехал к м-с Уэйд.

– В гробу она тебя видела.

– Уйди с дороги, грубиян. Я по делу.

– Кэнди! – это был ее голос, и прозвучал он резко.

Не переставая скалиться, он сделал шаг назад. Я вошел и закрыл дверь.

Она стояла у дальнего конца дивана, Спенсер рядом с ней. Выглядела она на миллион долларов. На ней были белые брюки с очень высокой талией и белая спортивная рубашка с короткими рукавами, из кармана которой над левой грудью выглядывал лиловый платочек.

– Кэнди немножко распустился в последнее время, – сообщила она Спенсеру. – Рада вас видеть, Говард. Как любезно, что вы приехали в такую даль. Я не ожидала, что вы с собой кого-нибудь привезете.

– Это Марлоу привез меня на своей машине, – сказал Спенсер. – Кроме того, он хотел с вами повидаться.

– Не могу себе представить, зачем, – холодно заметила она. Наконец, взглянула на меня, но не было заметно, чтобы за неделю она успела по мне соскучиться. – Итак?

– На это сразу не ответишь, – сказал я. Она медленно опустилась на диван. Я сел на другой, напротив. Спенсер, насупившись, снял очки и протирал их, что позволяло ему хмуриться более естественно. Потом сел на мой диван, но от меня подальше.

– Я была уверена, что вы останетесь на ленч, – сказала она ему, улыбаясь.

– Сегодня не могу, спасибо.

– Нет? Ну, конечно, если вы так заняты... Значит, просто хотите посмотреть на рукопись.

– Если можно.

– Конечно. Кэнди! Ах, он ушел. Книга на столе в кабинете у Роджера.

Сейчас принесу.

Не дожидаясь ответа, он двинулся к двери. Очутившись за спиной у Эйлин, он остановился и тревожно взглянул на меня. Потом пошел дальше. Я сидел и ждал. Наконец она повернулась и окинула меня холодным отчужденным взглядом.

– Для чего вы хотели меня видеть? – отрывисто спросила она.

– Так, поговорить. Я вижу, вы опять надели этот кулон.

– Я его часто ношу. Его очень давно подарил мне близкий друг.

– Да, вы говорили. Это ведь какой-то британский военный значок?

Не снимая с цепочки, она протянула его ко мне.

– Нет, это украшение. Копия со значка. Золото с эмалью, и меньше размером, чем настоящий.

Спенсер вернулся, снова сел и положил перед собой на край столика толстую кипу желтой бумаги. Он скользнул по ней беглым взглядом и влился глазами в Эйлин.

– Можно посмотреть поближе? – попросил я.

Она перевернула цепочку, чтобы расстегнуть. Затем передала мне кулон, вернее, уронила его мне на ладонь. Потом сложила руки на коленях и стала с любопытством наблюдать за мной.

– Что тут интересного? Это значок полка под названием «Меткие Винтовки», территориального полка. Человек, который мне его подарил, вскоре пропал без вести. В Норвегии, в Андальснесе, весной этого ужасного сорокового года. – Она улыбнулась и сделала легкий жест рукой. – Он был в меня влюблен.

– Эйлин провела в Лондоне все время блитца, – заявил Спенсер бесцветным голосом. – Не могла уехать. Мы оба не обратили на него внимания.

– И вы в него были влюблены, – сказал я.

Она опустила глаза, затем вскинула голову, и наши взгляды скрестились.

– Это было давно, – сказала она. – И шла война. Все бывает в такое время.

– Тут дело было посерьезнее, миссис Уэйд. Вы, наверное, забыли, как откровенно об этом рассказывали. «Безумная, непонятная, невероятная любовь, которая приходит только раз». Это я вас цитирую. Вы и теперь не до конца его разлюбили. Чертовски мило с моей стороны, что у меня оказались те же инициалы. Наверное, это повлияло на то, что вы выбрали именно меня.

– Его имя было совершенно не похоже на ваше, – сказала она холодно. – И он умер, умер, умер.

Я протянул эмалево-золотой кулон Спенсеру. Он взял его неохотно.

– Я уже видел, – пробормотал он.

– Проверьте, правильно ли я его описываю, – сказал я. – Широкий кинжал из белой эмали с золотыми краями, острием вниз. Позади – сложенные и направленные кверху голубые эмалевые крылья. Впереди – свисток с надписью:

«Кто рискует – выигрывает».

– Как будто правильно, – подтвердил он. – Но какое это имеет значение?

– Она говорит, что это значок «Метких Винтовок», территориальной части.

Что подарил его человек, который служил в этой части и пропал без вести во время британской кампании в Норвегии, в Андальснесе весной 1940 года.

Теперь они слушали внимательно. Спенсер не сводил с меня глаз. Понял, что это все неспроста. Она нахмурила светлые брови с недоумением, может быть, непритворным, но явно враждебным.

– Это нарукавный значок, – сказал я. – Он появился, когда «Меткие Винтовки» были прикомандированы, или подчинены, не знаю, как точно сказать, специальным военно-воздушным силам. Раньше они были территориальным пехотным полком. Этот значок до 1947 года не существовал вообще. Поэтому в 1940 году никто его миссис Уэйд не дарил. Кроме того, «Меткие Винтовки» не высаживались в Норвегии в 1940 году. «Шервудские Лесные Стрелки» и «Лестерширцы» там действительно воевали. Оба полка – территориальные.

«Меткие Винтовки» – нет. Неприятно вам слушать?

Спенсер положил кулон на столик и медленно подвинул его к Эйлин. Он ничего не ответил.

– Может быть, мне лучше знать? – презрительно спросила меня Эйлин.

– Может быть, британскому военному министерству лучше знать? ? парировал я.

– Вероятно, здесь какая-то ошибка, – робко произнес Спенсер.

Я обернулся и в упор посмотрел на него.

– Можно и так считать.

– А можно считать, что я лгунья, – сказала Эйлин ледяным тоном. – Никогда не знала человека по имени Фрэнк Марстон, никогда не любила его, а он меня.

Никогда он не дарил мне копию своего полкового значка, не пропадал без вести, вообще не существовал. Я сама купила этот значок в Нью-Йорке, в лавке, где торгуют английскими товарами – сумками, башмаками ручной работы, эмблемами знаменитых школ и военных частей, безделушками с гербами и так далее. Такое объяснение вам годится, м-р Марлоу?

– Последняя часть годится. Первая – нет. Несомненно, кто-то сказал вам, что это значок «Метких Винтовок», но либо забыл объяснить, какой именно, либо сам не знал. Но Фрэнка Марстона вы знали, он служил в этой части и пропал без вести в Норвегии. Только не в 1940 году, миссис Уэйд. Это было в 1942-м, и не в Андальснесе, а на островке близ побережья, где коммандос провели молниеносный рейд, а он был в частях коммандос.

– Не вижу, что здесь такого страшного, – заявил Спенсер начальственным голосом, теребя лежавшие перед ним желтые листки. Я не понимал, подыгрывает он мне или просто разозлился. Он взял часть рукописи и подержал на руке.

– Вы их что, на вес покупаете? – спросил я. Он вздрогнул, потом выдавил из себя улыбку.

– Эйлин в Лондоне пришлось нелегко, – сказал он. – В памяти иногда все перепутывается.

Я вынул из кармана сложенную бумагу.

– Вот именно, – сказал я. – Например, за кого выходишь замуж. Это заверенная копия брачного свидетельства. Оригинал находится в Англии. Дата женитьбы – август 1942 года. В брак вступили Фрэнк Эдвард и Эйлин Виктория Сэмпсел. В каком-то смысле миссис Уэйд права. Человека по имени Фрэнк Марстон не существовало. Это было вымышленное имя, потому что в армии надо брать разрешение на женитьбу. Этот человек подделал себе имя. В армии его звали по-другому. У меня есть его послужной список. Поразительно, как люди не понимают, что все можно узнать, стоит лишь спросить.

Теперь Спенсер совсем притих. Он откинулся и пристально смотрел. Но не на меня. На Эйлин. Она ответила ему одной из тех полужалобных, полукокетливых улыбок, на которые женщины такие мастерицы.

– Но он погиб, Говард. Задолго до того, как я встретила Роджера. Какое это имеет значение? Роджер все знал. Я всегда носила девичью фамилию.

Пришлось тогда ее оставить. Эта фамилия стояла у меня в паспорте. Потом, когда его убили в бою... – Она умолкла, медленно выдохнула и тихо уронила руку на колени. – Все кончено, все прошло, все потеряно.

– А Роджер действительно знал? – осторожно спросил он.

– Кое-что знал, – сказал я. – Имя Фрэнк Марстон ему было знакомо. Я однажды спросил его об этом, и у него в глазах мелькнуло страшное выражение.

Но он не сказал, в чем дело.

Пропустив это мимо ушей, она обратилась к Спенсеру.