— Мило, — отозвался я. — Где вы их раскопали?

— Специально объявили по радио и телевидению. Дали полное описание Леннокса, только и всего. Судья позвонил сам.

— Неплохо сработано, — рассудительно заметил я. — Только этого маловато, Гренц. Вам нужно еще поймать его и доказать, что он совершил убийство. А потом доказать, что я про это знал.

Он щелкнул пальцем по телеграфному бланку.

— Выпью все-таки, — решил он. — Слишком много работы по ночам. — Он открыл ящик, поставил на стол бутылку и стаканчик. Налил до краев и лихо опрокинул. — Хорошо, — сказал он. — Сразу легче. Вам, извините, предложить не могу, пока вы под стражей. — Заткнув бутылку, он оставил ее, но недалеко. — Так говорите, придется что-то доказывать? Ну, а если у нас есть признание, приятель? Тогда как?

Чей-то очень холодный палец легонько прополз у меня по позвоночнику, словно ледяное насекомое.

— А тогда — на что вам мои показания? — Он усмехнулся.

— Любим аккуратность в делах. Леннокса привезут сюда и будут судить. Нам все пригодится. Да дело не в том даже, что нам от вас нужно. А в том, на каких условиях мы, может быть, согласимся вас выпустить — если окажите содействие.

Я не сводил с него глаз. Он немножко повозился в бумагах, покрутился на стуле, взглянул на бутылку. Проявив большую силу воли, оставил ее в покое.

— Может, вас интересует весь сценарий? — внезапно осведомился он, бросив на меня искоса хитрый взгляд. — Что ж, умник, вот как было дело — чтоб не думали, что вас здесь разыгрывают.

Я потянулся к столу, и он решил, что это за бутылкой. Схватил ее и убрал в ящик. Я-то просто хотел положить окурок в пепельницу. Откинувшись, я запалил новую сигарету. Он быстро заговорил.

— Леннокс сошел с самолета в Масатлане — это пересадочный пункт, городок с населением тысяч в тридцать пять. Часа на два-три он исчез. Потом высокий человек — смуглый, черноволосый, весь в ножевых шрамах, взял билет до Торреона на имя Сильвано Родригеса. По-испански он говорил хорошо, но недостаточно хорошо для человека с такой фамилией. А для такого темнокожего мексиканца он был слишком высокого роста. Пилот о нем сообщил. В Торреоне полиция его проворонила. Мексиканские фараоны не слишком шустрые. Только и умеют стрелять по людям. Пока они раскачивались, этот человек нанял самолет чартерным рейсом и улетел в горный городок Отатоклан — летний курорт на озере. Пилот чартерного рейса проходил военную подготовку в Техасе. Хорошо говорил по-английски. Леннокс притворился, что его не понимает.

— Если это был Леннокс, — вставил я.

— Не торопись, приятель. Да он это был. В общем, сходит он в Отатоклане, и регистрируется в гостинице, на этот раз как Марио де Серва.

При нем был револьвер, «маузер» 7,65, на что в Мексике, конечно, внимания обращают мало. Но пилоту он чем-то не показался, и он стукнул местным властям. Они поместили Леннокса под наблюдением. Созвонились с Мехико-сити, да и приступили к делу.

Гренц взял со стола линейку и посмотрел вдоль нее — бессмысленное действие, которое позволило ему не глядеть на меня.

Я сказал:

— Так-так. Умница какой, этот чартерный пилот, внимательный к клиентам. Мерзкая история. — Он резко перевел взгляд на меня.

— Нам нужны, — заявил он сухо, — быстрый суд и признание в непредумышленном убийстве, которое мы примем. В некоторые стороны дела мы не станем вникать. В конце концов, такая влиятельная семья.

— То есть Харлан Поттер. — Он коротко кивнул.

— По мне, бред это все. Уж Спрингер бы тут разгулялся. Здесь все есть. Секс, скандал, деньги, неверная жена-красотка, муж — раненый герой войны — он ведь на войне эти шрамы заполучил? — черт, это месяц не сходило бы с первых страниц. Все газеты в стране слюной бы изошли. А мы поскорей запихиваем это с глаз долой. — Он пожал плечами. — Ладно, раз шеф так хочет, его дело. Так будут показания? — Он обернулся к диктофону, который все это время тихо гудел и мерцал огоньком.

— Выключите, — сказал я.

Он развернулся и одарил меня злобным взглядом.

— Так понравилось в тюрьме?

— Не так уж там паршиво. Приличных знакомств не заведешь, но можно и без них прожить. Образумьтесь, Гренц. Вы пытаетесь сделать из меня стукача.

Может, я упрям или даже сентиментален, но я еще и практичен. Допустим, вы обратились бы к частному сыщику — да, да, понимаю, что вас от этого воротит — но, допустим, у вас не было бы другого выхода. Пошли бы вы к такому, который стучит на своих друзей?

Он смотрел на меня с ненавистью.

— И вот еще что. Не смущает вас, что Леннокс как-то слишком явно маневрировал? Если он хотел, чтобы его поймали, зачем было так хлопотать?

Если же не хотел, у него хватило бы мозгов не выдавать себя в Мексике за мексиканца.

— То есть как? — теперь Гренц уже рычал.

— А так, что, может, вы пичкаете меня белибердой собственного сочинения. Что не было никакого Родригеса с крашеными волосами и никакого Марио де Серва в Отатоклане, и вы так же знаете, где искать Леннокса, как то, где зарыт клад пирата Черной Бороды.

Он снова извлек из ящика бутылку. Налил себе глоток и опять быстро выпил. Медленно расслабился. Повернулся и выключил диктофон.

— Хотел бы я встретиться с тобой на суде, — проскрежетал он. — Люблю обрабатывать таких умников. Ты от этого дельца не скоро отмоешься, дорогуша.

Есть, спать и гулять с ним будешь. А сделаешь шаг в сторону, мы тебя и прихлопнем. Теперь займемся делом, от которого у меня с души воротит.

Он пошарил по столу, подвинул к себе бумагу, лежавшую лицом вниз, перевернул ее и подписал. Когда человек пишет собственную фамилию, это всегда видно. Какой-то особенный жест. Затем он встал, обошел вокруг стола, распахнул дверь своей папиросной коробки и заорал, призывая Спрэнклина.

Толстяк явился. Гренц отдал ему бумагу.

— Это я подписал приказ о вашем освобождении, — сообщил он. — Как слуге общества мне иногда приходится выполнять неприятные обязанности. А интересно вам, почему я его подписал?

Я поднялся.

— Если хотите, скажите.

— Дело Леннокса закрыто, мистер. Нет больше такого дела. Сегодня днем у себя в гостинице он написал полное признание и застрелился. В Отатоклане, как вы уже слышали.

Я стоял, глядя в пустоту. Краешком глаза я увидел, как медленно пятится Гренц, словно боится, что я его стукну. Наверно, жуткий у меня был вид.

Затем он снова очутился у себя за столом, а Спрэнклин вцепился мне в плечо.

— Давай шевелись, — жалобно проныл он. — Хоть раз в жизни можно человеку дома заночевать?

Я вышел вместе с ним и закрыл дверь. Закрывал я ее осторожно, словно там, в кабинете, лежал мертвец.

Глава 10

Я нашел копию квитанции на свои личные вещи, отдал ее и расписался на первом экземпляре. Пожитки я рассовал по карманам. Через регистрационную стойку перевесился какой-то человек. Когда я отходил, он распрямился и заговорил со мной. Роста он был под два метра и худой, как проволока.

— Подвезти вас домой?

В тусклом свете он казался старо-молодым, усталым и циничным, но на жулика не смахивал.

— Сколько возьмете?

— Даром. Я Лонни Морган из «Еженедельника». Кончил работу.

— А, полицейский репортер, — отозвался я.

— Всего на неделю. Обычно околачиваюсь в мэрии.

Мы вышли из здания и нашли на стоянке его машину. Я взглянул на небо.

Можно было разглядеть звезды, хоть и мешало городское зарево. Вечер был прохладный и приятный. Я вдохнул его в себя. Потом влез в машину, и мы отъехали.

— Я живу в Лавровом Ущелье, — сказал я. — Подбросьте меня, куда вам удобно.

— Сюда-то привозят, — заметил он, — а как вы домой доберетесь, их не волнует. Меня интересует это дело, какое-то оно противное.

— Дела вроде бы больше нет, — сообщил я. — Сегодня днем Терри Леннокс застрелился. По их словам. По их словам.

— Как это кстати, — произнес он, глядя вперед через ветровое стекло.

Машина тихо катилась по тихим улицам.

— Это поможет им строить стену.

— Какую стену?

— Кто-то строит стену вокруг дела Леннокса, Марло. Вы ведь не дурак, сами видите. Не дают они обыграть это дело. Прокурор сегодня вечером отбыл в Вашингтон. На какое-то совещание. Уехал, выпустив их рук самую аппетитную рекламу за последние годы. Почему?

— Меня спрашивать без толку. Я был сдан на хранение.

— Потому что кто-то ему это компенсирует, вот почему. Не грубыми средствами, конечно, не наличными. Кто-то пообещал ему что-то для него выгодное. Только одному человеку, связанному с этим делом, такое под силу. Отцу этой женщины.

Я откинул голову на спинку.

— Непохоже, — ответил я. — А как же пресса? Харлану Поттеру принадлежат несколько газет, но ведь есть и конкуренты?

Он бросил на меня быстрый насмешливый взгляд и снова перевел его на дорогу.

— Работали когда-нибудь в газете?

— Нет.

— Газетами владеют и издают их люди богатые. Все богачи — члены одного клуба. Конечно, конкуренция существует, и жестокая — за тиражи, за сенсации, за исключительное право публикации. Пока она не вредит престижу, привилегиям и положению владельцев. Если вредит — крышка захлопывается. Дело Леннокса, друг мой, прихлопнуто крышкой. Это дело, друг мой, если его подать с умом, повысило бы тиражи до небес. В нем есть все, что нужно. На суд съехались бы лучшие журналисты со всей страны. Только суда-то не будет. Потому что Леннокс устранился, и дело не завертится. Я же говорю — это очень кстати. Для Харлана Поттера и его семейства.

Я сел прямо и в упор поглядел на него.

— По-вашему, тут что-то нечисто? — Он иронически скривил губы.

— Не исключено, что Ленноксу помогли с самоубийством. — Ну, там — сопротивление аресту. У мексиканской полиции обычно руки чешутся спустить курок. Хотите маленькое пари, на выгодных условиях — что дырки от пуль никто не считал.