Агата Кристи - Дочь есть дочь

Сэра взмолилась:

– Мамочка!

Ричард сердито посмотрел на Энн.

– Это бесполезно, Энн. Головная боль тебе не поможет, тебе придется, черт побери, выбрать между нами двоими.

– Мамочка! – Сэра уже по-настоящему была вне себя, словно маленькая испуганная девочка, прижималась к матери. – Он старается настроить тебя против меня, но ты не поддавайся. О мама! Не поддавайся!

– У меня больше нет сил, – сказала Энн, сжимая голову руками. – Тебе, Ричард, лучше уйти.

– Что? – не поверил он своим ушам.

– Уйди, пожалуйста. Забудь меня. У нас с тобой ничего не выйдет.

– Да понимаешь ли ты, что говоришь? – мрачно спросил охваченный гневом Ричард.

– Мне нужен покой, – бесцветным голосом произнесла Энн. – Я больше не могу.

– Мамочка! – снова прошептала Сэра.

– Энн! – В голосе Ричарда звучала неподдельная боль.

– Не надо! – в отчаянии воскликнула Энн. – Не надо, Ричард! Все бесполезно.

Разъяренная Сэра повернулась к нему и по-детски закричала:

– Уходите! Вы нам не нужны, слышите? Не нужны!

На лице ее было написано торжество, которое могло бы показаться отвратительным, не будь оно таким наивным.

Но Ричард ее не видел. Глаза его были устремлены на Энн.

– Ты это серьезно? – тихо спросил он. – Имей в виду – обратно я не вернусь.

– Знаю… Не суждено, Ричард. Прощай, – еле выговорила Энн.

Он медленно вышел из комнаты.

– Мамочка! – всхлипнула Сэра, утыкаясь головой в колени матери.

Энн стала машинально поглаживать голову дочери, не отрывая, однако, глаз от дверей, куда только что вышел Ричард.

Секунду спустя яростно хлопнула квартирная дверь.

Энн охватило то же ощущение холода, какое она недавно испытала на вокзале Виктория, и чувство великого одиночества.

А Ричард в это время спустился по лестнице, вышел во двор, а оттуда на улицу.

Прочь из ее жизни.

 Лора Уитстейбл, приникнув к окну автобуса авиакомпании, с жадностью вглядывалась в знакомые улицы Лондона. Она давно тут не была: работа в составе одной Королевской комиссии[14] требовала интересных, но продолжительных поездок по различным странам мира. Заключительная сессия, состоявшаяся в Соединенных Штатах, оказалась очень напряженной. Занятая по горло докладами, заседаниями, на которых она председательствовала, официальными завтраками и обедами, дейм Лора с трудом выкраивала время для общения с друзьями.

Но сейчас все позади. Она снова дома, но чемодан ее до отказа забит различными записями, статистическими таблицами, документами, требующими серьезной обработки и подготовки к печати, а следовательно, ей и здесь предстоят немалые труды.

Дейм Лору отличала необычайная жизнестойкость и редкая физическая выносливость. Работы она никакой не боялась и неизменно предпочитала ее ничегонеделанью, хотя, в отличие от многих, никогда этим не гордилась и даже, напротив, при случае признавалась, что ее чрезмерное трудолюбие следует рассматривать не как достоинство, а скорее как слабость. Ибо работа, утверждала она, и является одним из тех главных лазеек, куда человек ускользает от самого себя. А подлинной гармонии можно достигнуть лишь наедине с самим собой, живя тихо и скромно и никуда не стремясь.

Лора Уитстейбл была из тех женщин, которые не умеют делать два дела одновременно. Поэтому, уезжая, она никогда не писала друзьям пространных писем. Если она отсутствовала, то отсутствовала и телом и душой.

Исключение составляли лишь ее домашние служащие – им она считала своим долгом посылать красочные почтовые открытки, чтобы не обидеть. А друзья и близкие приятели привыкли к тому, что получали весточку от Лоры лишь в тот момент, когда ее низкий голос сообщал по телефону, что она приехала.

«Как хорошо дома», – думала Лора, уже позднее, оглядывая свою удобную и совершенно по-мужски обставленную гостиную и слушая вполуха меланхолически-бесстрастное повествование Бэссита о мелких домашних неприятностях, случившихся в ее отсутствие.

Давая Бэсситу понять, что разговор окончен, она произнесла обшарпанное «Хорошо, что вы мне это рассказали» и опустилась в потертое кожаное кресло. Рядом на журнальном столике громоздились письма и всевозможные периодические издания, но она к ним не притронулась. Все, что не терпит отлагательства, отберет ее высококвалифицированная секретарша.

Дейм Лора закурила сигару и откинулась на спинку кресла.

Один период ее жизни закончился, начинается следующий.

Лора расслабилась, давая механизму своего мозга сбавить обороты, чтобы переключиться в другой режим Коллеги по работе в комиссии – возникшие в ходе ее деятельности проблемы – предложения – точки зрения – американские деятели – американские друзья.., все и все постепенно, но неотвратимо отодвигались на задний план и становились тенями…

А на их место заступали, принимая все более отчетливые очертания, лондонские реалии – нужные ей люди, важные персоны, неизбежные в ближайшем будущем противники, министерства, которые придется непрестанно теребить, планы практических мероприятий, которые надо составить… Одним словом, впереди борьба и тяжкий повседневный труд.

Но прежде – переходный период, период освоения в привычной среде: надо обновить личные связи и вернуться к излюбленным развлечениям. Встретиться с друзьями и вновь погрузиться в мир их радостей и тревог. Посетить все любимые места – короче говоря, вкусить все радости личной жизни. И раздать привезенные подарки. Лицо Лоры, словно высеченное из камня, смягчилось, его осветила улыбка. В ее голове начали вспыхивать одно за другим имена. Шарлотта, молодой Дэвид, Джеральдина и ее дети, старый Уолтер Эмлин, Энн и Сэра, профессор Парке…

Как-то они тут жили в ее отсутствие?

Она бы с удовольствием проведала Джеральдину в Суссексе – хоть послезавтра, если той будет удобно. Не долго думая, Лора набрала номер и договорилась о встрече. Затем позвонила профессору Парксу. Ослепший и почти совсем оглохший, он тем не менее пребывал в добром здравии и хорошем настроении и с нетерпением ждал встречи со своей старой приятельницей, чтобы вновь скрестить с ней шпаги в ожесточенном споре.

Затем Лора позвонила Энн Прентис.

К телефону подошла Эдит.

– Вот это сюрприз так сюрприз, мэм! Давненько вас не видали и не слыхали. С месяц назад, а может и два, читали о вас в газете. Миссис Прентис, к сожалению, нет дома. Теперь она чуть не каждый день уходит по вечерам.

Да, да, мисс Сэры тоже нет. Как же, как же, мэм, непременно передам миссис Прентис, что вы звонили. И что вернулись.

Удержавшись от замечания, что, не вернувшись, она бы не позвонила, Лора попрощалась с Эдит и положила трубку, после чего набрала следующий номер.

Уже разговаривая с другими собеседниками и уславливаясь о встречах, Лора Уитстейбл зафиксировала в глубине собственного сознания некий вопрос, но пообещала себе заняться им попозже.

Только уже лежа в постели, она спросила себя, что же в словах Эдит вызвало ее удивление. И через секунду-другую нашла ответ: Эдит сказала, что теперь Энн почти всегда проводит вечера вне дома.

Это могло означать лишь одно – привычки Энн сильно изменились. То, что Сэра что ни день порхает по Лондону – более чем естественно. На то она и девушка. Но Энн слыла домоседкой и лишь изредка посещала званые обеды, кино или театр.

И, не смыкая глаз, Лора Уитстейбл еще некоторое время размышляла об Энн Прентис.

Спустя две недели дейм Лора позвонила в дверь квартиры Энн Прентис.

Открыла ей Эдит, на чьей кислой физиономии появилось некое подобие улыбки, призванное изобразить радость.

Отступив в сторону, она пропустила гостью и сообщила:

– Миссис Прентис собирается уходить. Но будет рада вас видеть, ясное дело.

Она проводила Лору в гостиную, а сама поспешила по коридору в спальню Энн.

Лора с изумлением оглядела комнату. Все тут настолько изменилось, что на миг ей в голову пришла шальная мысль: не попала ли она ненароком в чужую квартиру.

От старой мебели кое-что осталось, но один угол был полностью занят огромным баром. Гостиная была стилизована под ставший снова модным ампир[15] – роскошные полосатые шторы из атласа и изобилие позолоты и бронзы. Немногочисленные картины на стенах тоже были модные – современной работы. Все вместе напоминало скорее театральную декорацию.

В комнату вошла Эдит.

– Миссис Прентис сейчас придет, мэм.

– Как тут все переменилось! – Лора, указала на стены.

– Стоило кучу денег, – неодобрительно покачала годовой Эдит. – И сделали все два молодых человека очень странного вида. Вы и не поверите.

– Почему же? Поверю. И у них неплохо получилось.

– Сплошная мишура, – фыркнула Эдит.

– Что поделаешь, Эдит, надо идти в ногу со временем. Да и мисс Сэре наверняка нравится.

– О нет, у мисс Сэры совсем другой вкус. Мисс Сэра, она перемен не любит. И никогда не любила. Помните, ей даже не по нраву пришлось, когда тахту переставили.

Нет, это все миссис Прентис выдумывает.

Дейм Лора слегка подняла брови. Значит, она была права – Энн сильно изменилась. Но тут ее раздумья были прерваны торопливыми шагами по коридору и в комнату, протягивая вперед руки, вбежала Энн.

– Лора, дорогая, как хорошо, что ты пришла! Я так хотела тебя видеть!

И быстро чмокнула в щеку свою старшую приятельницу, которая всматривалась в нее с изумлением.

Да, Энн Прентис стала совсем другой. Ее светло-каштановые волосы с пробивающейся кое-где сединой были теперь выкрашены хной и коротко подстрижены по последней моде. Брови выщипаны, лицо сильно накрашено.