Агата Кристи - Дочь есть дочь

– Послушайте, юная леди, я бы хотел кое-что с вами обсудить.

– Да?! – Сэра повернула к нему свое очаровательное, но в этот миг бесстрастное лицо, всем своим видом выражая полное внимание, отчего Ричард разнервничался еще больше.

– Я хотел лишь сказать, что полностью понимаю ваши чувства. Вы, наверно, переживаете сейчас некое подобие шока. Ведь вы с матерью были всегда близки. Совершенно естественно, что каждый, вторгающийся в ее жизнь, должен вызвать у вас неприязнь. Вы, полагаю, испытываете некоторую горечь и ревность.

– Ничуть, уверяю вас, – немедленно отозвалась Сэра со всей возможной любезностью.

Потеряв бдительность, Ричард не понял, что это было предупреждение, и продолжал как ни в чем не бывало:

– Я понимаю, это нормальная реакция. И не стану на вас давить. Если вам угодно, будьте холодны со мной. Когда вы почувствуете, что готовы стать мне другом, я пойду навстречу. Вам же следует подумать о счастье матери.

– Я об этом только и думаю, – ответила Сэра.

– До сих пор она все делала для вас. Теперь настал ваш черед окружить ее вниманием. Что вы хотите ей счастья, я не сомневаюсь. Кроме того, не следует забывать, что у вас все впереди, у вас будет своя жизнь. Друзей у вас много, вы полны надежд и планов. Если вы выйдете замуж или поступите на работу, ваша мама останется совсем одна. Представляете, какая ее охватит тоска. Поэтому настает момент, когда вы должны в первую очередь думать о ней и лишь потом о себе.

Он сделал паузу, уверенный, что произвел прекрасное впечатление.

Из этого заблуждения его вывел голосок Сэры, вежливый, но с ноткой дерзости:

– Вам, вероятно, часто случается выступать с публичными речами?

– Что? – только и пробормотал Ричард.

– У вас это превосходно получается, – тихонько проговорила Сэра.

И, откинувшись на спинку стула, она углубилась в созерцание своих ногтей, покрытых ярко-красным лаком.

Последнее усилило раздражение Ричарда – он не выносил этого вошедшего в моду маникюра. Только теперь он понял: на самом деле его встретили отнюдь не дружелюбно.

Но постарался сдержаться – и в результате он взял чуть ли не покровительственный тон:

– Вам может показаться, дитя мое, что я вас поучаю.

А я просто хочу привлечь ваше внимание к некоторым моментам, которые могли остаться вами незамеченными. И в одном я смею вас заверить: оттого, что ваша мать любит меня, ее чувство к вам не охладеет.

– Да? Как любезно с вашей стороны сообщить мне об этом.

Теперь уже сомнений не оставалось: она настроена враждебно.

Ричарду бы отказаться от самообороны, сказать по-простому: «Чего я только не наговорил тут, Сэра. А все от врожденной робости и от того, что я несчастлив, но, поверьте, я очень люблю Энн и хочу понравиться вам, если это возможно». Тогда, быть может, Сэра растаяла бы, потому что, в сущности, сердце у нее было доброе.

Но вместо этого Ричард заговорил еще более уверенно.

– Молодые люди, – заявил он, – склонны к эгоизму. Обычно они не в состоянии думать ни о ком, кроме себя. Но подумайте о счастье матери. Она имеет право на свою жизнь, на счастье, когда оно ей выпадает. Кто-то должен быть с ней рядом, чтобы поддерживать ее и защищать.

Сэра, подняв глаза, посмотрела прямо в лицо Ричарду, твердым немигающим взглядом, поразившим его.

– Не могу с вами не согласиться, – неожиданно промолвила она.

Тут в комнату взволнованно вошла Энн.

– Кофе не осталось? – нервно спросила она.

Сэра осторожно наполнила чашку, поднялась и протянула ее через стол матери.

– Вот, мама. Ты пришла как нельзя более кстати. Мы тут кое о чем потолковали.

И она вышла из гостиной. Энн вопросительно взглянула на Ричарда, заметно покрасневшего.

– Твоя дочь, – сказал он, – решила принять меня в штыки.

– Ах, Ричард, наберись терпения, терпение и труд, как гласит пословица, все перетрут. Прошу тебя, будь терпелив.

– Не беспокойся, Энн. Терпения у меня хоть отбавляй.

– Пойми, все это свалилось на нее нежданно-негаданно.

– Понимаю, понимаю.

– У Сэры золотое сердце. Она премилое дитя, уверяю тебя.

Ричард промолчал. Ему Сэра показалась весьма зловредной девицей, но нельзя же сказать это ее матери!

– Все уладится, – попытался он успокоить Энн.

– Даже не сомневаюсь. Время – вот лучший помощник.

Оба были сильно расстроены и не находили нужных слов, чтобы успокоить друг друга.

Сэра отправилась к себе в спальню и, не видя что делает, вынула из платяного шкафа и разложила на кровати все свои носильные вещи.

– Что вы делаете, мисс Сэра? – спросила, входя, Эдит.

– Да вот, смотрю, не надо ли чего отдать в чистку или в починку – Да я уже смотрела. Можете не беспокоиться.

Сэра ничего не ответила. Эдит заметила слезы в ее глазах.

– Ну, ну, не принимайте все так близко к сердцу, мисс Сэра. Перемелется – мука будет.

– Он противный, Эдит, такой противный! И как только мама могла? Все испорчено и хорошо уже больше никогда не будет.

– Полноте вам, мисс Сэра, не расстраивайтесь. Обойдется. Все минует, одна правда останется.

Сэра расхохоталась.

– Скажи еще «это выеденного яйца не стоит». Или «как веревку ни вить, а концу быть». «На чужой роток не накинешь платок» также подойдет.

Эдит сочувственно покачала головой и, выйдя, плотно закрыла за собой дверь.

А Сэра разрыдалась, как маленькая, от мучительной обиды Она видела вокруг себя один беспросветный мрак.

И, по-детски всхлипывая, бормотала:

– О мама, мама, мама..

– Как хорошо, Лора, что ты пришла!

Лора уселась поудобнее на стул с высокой спинкой и больше не шевелилась.

– Как дела, Энн?

Энн вздохнула.

– С Сэрой все идет не так, как хотелось бы.

– Но этого ведь следовало ожидать?

Лора говорила своим обычным бодрым тоном, но глядела на Энн с тревогой.

– Выглядишь ты не лучшим образом, дорогая.

– Знаю. Сплю плохо – замучили головные боли.

– Постарайся не Принимать все это всерьез.

– Хорошо тебе рассуждать со стороны, Лора. Побыла бы ты хоть немного в моей шкуре. Сэру и Ричарда ни на миг нельзя оставить наедине – они моментально начинают ссориться.

– Сэра, естественно, ревнует.

– Боюсь, что так.

– Ну, я тебя предупреждала, подобного следовало ожидать. Сэра еще совсем ребенок. И, как все дети, не может вынести, что ее мама уделяет столько времени и внимания не ей, а кому-то еще. Но ты же, Энн, была к этому готова?

– Да, в какой-то мере. Хотя Сэра всегда казалась мне вполне взрослой и разумной. И все же, повторяю, ее ревность не была для меня неожиданностью. А что Ричард может ревновать, мне и в голову не приходило.

– То есть ты допускала, что Сэра может наделать глупостей, но вполне полагалась на благоразумие Ричарда?

– Именно так.

– Главная черта Ричарда – неуверенность в себе. Иной на его месте лишь посмеялся бы над Сэрой и послал ее куда подальше.

Энн отчаянно терла лоб.

– Ты не представляешь себе, Лора, что у нас творится. Самого пустякового повода достаточно, чтобы они сцепились, после чего каждый посматривает на меня, желая узнать, на чью сторону я встану.

– Очень интересно.

– Тебе интересно, а мне ничуть.

– Так на чью же сторону ты становишься?

– Если удастся – ни на чью. Но иногда…

– Что иногда?

После минутного молчания Энн ответила:

– Видишь ли, Лора, Сэра ведет себя умнее, чем Ричард.

– В каком смысле?

– Внешне Сэра держится безукоризненно. Она вежлива и все такое прочее. Но хорошо знает, как уязвить Ричарда. Она его мучает. А он в конце концов не выдерживает и взрывается. Ах, ну почему они не могут поладить?

– Потому что между ними скорее всего существует естественная взаимная антипатия. Ты согласна? Или, полагаешь, все дело только в ревности?

– Боюсь, что ты права, Лора.

– Так из-за чего же они ссорятся?

– Из-за пустяков. Помнишь, к примеру, я сделала перестановку в этой комнате, поменяв местами журнальный столик и тахту, а Сэра после приезда из Швейцарии передвинула их обратно, потому что терпеть не может никаких изменений в доме. Однажды Ричард ни с того ни с сего заявляет: «Тебе, Энн, по-моему, больше нравилось, когда столик стоял там». Я подтверждаю, что да, мне казалось, что при таком расположении мебели комната становилась как бы больше. «А мне, – заявляет тут же Сэра, – больше по душе так, как сейчас». Ричард немедленно впадает в категорический тон. «Не так уж важно, что нравится вам, Сэра, главное, чтобы нравилось вашей маме. Надо поставить вещи так, как она хотела». И тут же хватается за край столика и начинает двигать его. «Ты хотела так, Энн?»

Мне не оставалось ничего иного, как ответить «Да». Он же поворачивается к Сэре: «Есть возражения, юная леди?» И Сэра, в упор глядя на него, очень спокойно и вежливо отвечает: «О нет, здесь все решает мама. А я не в счет». И знаешь, Лора, хотя я всегда поддерживаю Ричарда, но внутренне на сей раз оказалась па стороне Сэры. Она ведь так любит свой дом и все, что в нем есть. Ричарду этого не понять. Ах, дорогая, я в растерянности. Ну что мне делать?

– Да, положение пиковое.

– Но ведь все уладится? – Энн с надеждой взглянула на приятельницу.

– Я бы на это не полагалась.

– Не скажу, чтобы ты меня утешила, Лора.