Я страшно не хотела ехать. Но мне объяснили, что Каро волнуется из-за меня, и единственное, чем я могу облегчить ее положение, — это уехать. Я уехала в Мюнхен. Решение суда было вынесено, когда я была уже за границей. Каро не хотела видеть меня. Это был первый случай, когда она не пошла навстречу.

— Она была права, мисс Уоррен. Увидеть близкого и любимого человека за решеткой — очень страшно. И для вас это могло быть неизлечимой травмой.

— Может быть, вы и правы. После приговора сестра написала мне письмо. Я его не показывала никому и никогда. Но вы его прочтите, чтобы понять, что за человек была Каролина. И можете показать его Карле.

Она встала.

— Пойдемте в мою комнату. Там есть портрет Каролины.

Опять портрет.

С художественной стороны эта работа Крэля быль посредственной, но для Пуаро это не имело значения. Он увидел тонкое, продолговатое лицо с изящной линией щеки и подбородка и милым, немного застенчивым выражением. Во всем облике — мягкость, женственность и какая-то сдержанная, скрытая красота. Ни жнз нерадостности, ни силы в нем нет. Карла, наверное, унаследовала их от отца. Ничего особенного в этом лице нет — и тем не менее Пуаро понял, почему Квентин Фогг не может его забыть.

— А теперь прочтите ее письмо, — услышал он спокойный голос Анджелы Уоррен.

Он развернул письмо и внимательно прочел то, что Каролина Крэль написала шестнадцать лет тому назад.

«Анджела, девочка моя!

Ты услышишь печальную новость, которая тебя огорчит. Но я хочу, чтобы ты знала, что все в порядке. Я никогда не лгала тебе и не лгу сейчас, когда говорю, что я совершенно спокойна и счастлива. Такого душевного покоя я не знала еще никогда. Все в порядке, дорогая, все в порядке: не жалей меня, не горюй. Живи своей жизнью и найди свое призвание — ты сумеешь, я знаю. А я иду к Эмису, я не сомневаюсь ни минуты, что мы будем вместе. Жить без него я все равно не могла бы. Исполни одну мою просьбу: постарайся быть счастливой. О себе я уже сказала — я счастлива. Долги надо платить.

Любящая тебя сестра Каро».


Пуаро прочел письмо второй раз, потом — третий.

— Это прекрасное письмо, мадемуазель, — сказал он. — Удивительное письмо. Необыкновенное.

— Каролина была необыкновенным человеком.

— Да, это видно. Скажите, мадемуазель, вы находите, что письмо свидетельствует о невиновности вашей сестры?

— Конечно.

— Но она ничего не говорит об этом.

— Потому что Каро знала, что мне и в голову не придет считать ее виновной.

— Возможно… Возможно… Но не исключено и другое: что она нашла душевный покой в искуплении своей вины.

— Нет, мсье Пуаро, я знаю точно, что Каролина не виновна.

— Видит бог, мадемуазель, я не имею намерения поколебать в вас эту уверенность. Но давайте рассуждать. Вы говорите, что ваша сестра не виновна. Хорошо. В таком случае, что же в действительности произошло?

— Я согласна, что это чрезвычайно трудный вопрос. Вероятно, все-таки случилось то, что говорила Каролина: самоубийство.

— Похоже это на Эмиса Крэля?

— Нет, не похоже. То, что Эмис покончил с собой, кажется мне совершенно фантастическим.

— А вам не приходило в голову какое-нибудь другое объяснение?

— Я вас понимаю. — В голосе Анджелы послышалась нотка любопытства. — Вы хотите сказать, что его мог убить кто-нибудь другой?

— А разве это исключается?

— Не исключается, но трудно себе представить. В то время не было никаких оснований кого-либо заподозрить. Я не вижу таких оснований и сейчас.

— И все-таки давайте это обсудим. Кто из близких к Крэлю людей был — как бы это выразиться, — был больше, чем другие, способен на такой поступок?

— Дайте подумать. Ну, отбросим меня — я его не убивала. Затем эта… Эльза. Она тоже отпадает: она совершенно обезумела, когда он умер. Кто там был еще? Мередит Блейк? Он обожал Каролину и ходил за ней по пятам. Вообще говоря, мотив у него был: избавиться от Эмиса, чтобы жениться на Каролине. Но ведь можно было поступить проще: отпустить Эмиса к Эльзе и со временем утешить Каролину. Да и что за убийца Мередит? Такой кроткий и такой трусливый. Нет, отпадает. Еще кто?

— Мисс Уиллиамс? Филип Блейк? — напомнил Пуаро.

Строгое лицо Анджелы смягчилось улыбкой.

— Мисс Уиллиамс? Трудно представить себе свою гувернантку в роли убийцы. Правда, она ненавидела Эмиса. Она вообще не любила мужчин. Но разве это может служить достаточным основанием для убийства? Ведь нет?

— Конечно, нет.

— А вот Филип Блейк… — Она помолчала. — Он казался мне человеком очень ограниченным:

— А разве ограниченность связана с наклонностью к убийству?

— Она может привести к какому-нибудь примитивному поступку. А убийство — поступок примитивный, не правда ли?

— Да, пожалуй. Но ведь этого недостаточно — нужен повод. А какой повод мог быть у Филипа Блейка?

Анджела Уоррен ответила не сразу. Она сидела, нахмурившись и опустив голову.

— Вы чего-то не договариваете, мисс Уоррен. Быть может, эти двое мужчин были соперниками в отношении Эльзы?

— Нет, нет, этого не было.

— Что же в таком случае?

— Знаете, — проговорила Анджела медленно, даже с трудом, — однажды в Олдербери я видела, как Каролина вышла из комнаты Филипа Блейка очень поздно вечером. В то время я не придала этому никакого значения: Каролина вышла из спальни Филипа Блейка — что же в этом особенного? Это могла быть и спальня мисс Уиллиамс или моя. Но меня поразило выражение ее лица — особенное выражение, которого я в то время понять не могла.

Пуаро задумался. Он вспомнил, что в беседе с Филипом Блейком он почувствовал какую-то фальшивую ноту. Откуда такая враждебность к Каролине? Она казалась странной. Затем слова Мередита Блейка: «Филип был очень недоволен женитьбой Эмиса и даже не ходил к ним целый год». Может быть, Филип любил Каролину? И, может быть, когда она выбрала Эмиса, его любовь перешла в ненависть? Пуаро вспомнил этого толстого процветающего дельца с его гольфом и его комфортабельным домом. Какие чувства руководили Филипом Блейком шестнадцать лет тому назад?

VII

Рассказ Филипа Блейка

«Дорогой мсье Пуаро.

Выполняю свое обещание и прилагаю подробное описание событий, связанных со смертью Эмиса Крэля. Я добросовестно записал все то, что сохранилось в моей памяти.

С уважением Филип Блейк.

Дружба моя с покойным Эмисом Крэлем прошла через всю нашу жизнь — с детства до рокового дня его смерти. Мы были соседями по имению, и наши семьи состояли в дружеских отношениях. Длительное знакомство с покойным дает мне право говорить о его характере и мировоззрении. И я сразу заявляю, что всем, знавшим Эмиса Крэля, версия о его самоубийстве представляется абсурдом. Крэль не мог совершить самоубийства — он слишком любил жизнь. Утверждение защитника, что Крэль был одержим угрызениями совести и в припадке раскаяния принял яд, — совершенная нелепость.

Крэль не так уж сильно страдал от угрызений совести. С женой он жил не дружно; на мой взгляд, ему следовало бы давно расторгнуть свой неудачный брак. Он мог материально обеспечить жену и ребенка, и я не сомневаюсь, что он сделал бы это со свойственной ему щедростью. Он был не только талантливым художником, но и хорошим, сердечным человеком, имевшим много друзей. Врагов, насколько я помню, у него не было.

С Каролиной Крэль я познакомился еще до ее брака с Эмисом. Она часто приезжала в Олдербери и подолгу гостила в семье Крэль. В то время она была не лишена привлекательности, но в общем это была истеричная девица, бесспорно, очень тяжелая для семейной жизни. Она сразу увлеклась Эмисом и не скрывала этого. Он же, мне кажется, никогда не был сильно влюблен в нее. Но они часто встречались, и так как она была привлекательна, о чем я уже упомянул, то вскоре состоялась помолвка.

Друзья Крэля не одобряли этот брак, понимая, что Каролина — совершенно неподходящая ему жена. Это привело к охлаждению между женой Крэля и его друзьями, но Крэль любил своих друзей и не намерен был порвать с ними в угоду капризам жены. Вскоре наши прежние добрые отношения восстановились, и я стал частым гостем в Олдербери. Могу добавить, что Эмис просил меня быть крестным отцом их маленькой дочери.

Что касается событий, о которых меня просили написать, то дело было так. Я приехал погостить в Олдербери за пять дней до преступления (если судить по старому моему дневнику), то есть тринадцатого сентября. В это же время там гостила Эльза Грир, с которой Эмис писал портрет. Я уже слышал о ней от Эмиса. Он прямо бредил ею. Еще месяц назад он мне как-то сказал, что познакомился с поразительной девушкой, и говорил с таким восхищением, что я шутя предостерег его:. «Осторожнее, старина, не потеряй голову второй раз!» Но он назвал меня дураком и сказал, что пишет ее портрет и ни с какой другой стороны она его не интересует.

— Говори это кому хочешь, только не мне, — сказал я, — я уже и раньше слышал от тебя подобные уверения.

— Нет, здесь совсем другое, — сказал он, на что я довольно цинично ответил:

— Другое, помнится, у тебя тоже не раз бывало.

Эмис даже рассердился: -

— Как ты не понимаешь! Эльза совсем девочка, почти ребенок! — И он добавил, что у нее очень современные взгляды и полное отсутствие старомодных предрассудков. -

Я подумал, хотя и не сказал, что, по-видимому, на этот раз Эмиса захватило сильнее, чем когда-либо.

Надо сказать, что Эльза Грир была действительно очень красива, и — должен признаться — мне было забавно наблюдать за Каролиной, которая была не очень-то весело настроена.

Эмис Крэль казался молчаливее, чем обычно. Кто не знал его так близко, как я, тот не заметил бы в нем никакой перемены; мне же сразу бросились в глаза его растерянность, раздражительность и частая смена настроений.