— Не думаю, что она вообще когда-нибудь видела ружье или удочку. Ведь ружье было в футляре. Откуда ей было знать, что там внутри?

— Продолжайте. Вы поехали за ружьем…

— Да, на такси. Через двадцать минут я был дома, еще через десять — в парке напротив участка. В четыре вышел Коэн, и я застрелил его.

— Что было потом?

— Я добежал до южной стороны парка и поймал такси.

— Ружье, вы взяли с собой в контору?

— Нет, я оставил его в камере хранения на Центральном вокзале.

— И забрали его оттуда по дороге домой?

— Да, потому что решил убить Маргарет в тот же вечер. Этот чертов дождь… я только из-за него промахнулся.

— Мистер Рэдфилд, где вы достали ружье?

— Купил.

— Когда?

— В тот же день, когда решил их всех убрать.

— А глушитель?

— Сделал сам из куска медной трубки. Я очень боялся, что после первого же выстрела разорвет ствол, но все обошлось. Я где-то читал, что глушители часто портят ружья.

— Мистер Рэдфилд, вы понимаете, что убили восемь человек?

— Разумеется, понимаю.

— Мистер Рэдфилд, а почему вы не взяли ребенка на воспитание? Вы же запросто могли это сделать! Вы до тонкостей продумали все эти убийства, вместо того, чтобы просто…

— Мне это не пришло в голову.

После того, как признание было отпечатано и подписано и Рэдфилда увели в камеру, откуда утром его должны были отправить в тюрьму, Карелла позвонил Томасу Ди Паскуале и сказал, что он может не волноваться.

— Спасибо, — сонным голосом буркнул Ди Паскуале. — Черт возьми, а вы знаете, который час?

— Пять утра.

— Вы когда-нибудь спите?! — возмутился Ди Паскуале и бросил трубку.

Карелла улыбнулся. Элен Вейл он позвонил уже днем. Когда он рассказал ей новости, она обрадовалась.

— О, это замечательно. Теперь я могу спокойно уехать и выбросить все это из головы.

— Уехать?

— На побережье, на летние гастроли. В следующем месяце начало сезона.

— Ах, да, конечно. Как я мог забыть такую важную вещь?

— Я еще раз хочу поблагодарить вас, — т- сказала Элен.

— За что, миссис Вейл?

— За вашего патрульного. Общение с ним доставило мне огромное удовольствие!

В тот же день в участок зашла Синтия Форрест, чтобы забрать оставленные ей материалы — газетные вырезки, табели успеваемости и театральную программку. Берт Клинг столкнулся с ней в коридоре, когда она уже уходила.

— Мисс Форрест, — сказал он, — я хочу извиниться за…

— Прочь с дороги, — холодно произнесла Синди и вышла на улицу.

Трое детективов сидели в опустевшей дежурке. Кончался май, впереди было долгое лета С улицы доносился городской шум — десять миллионов человек, спешащих по своим делам.

Неожиданно Мейер повернулся к Карелле.

— Знаешь, Стив, я все думаю о том, что ты мне тогда сказал.

— О чем это?

. — Помнишь, мы уходили из конторы Эттермана, того немца, у которого сына сбили над Швайнфуртом?

— Да. И что я сказал?

— Ты сказал: "Нельзя ненавидеть людей теперь, когда прошло, время за то, что когда-то сделали другие люди".

_ — Пл… серьезно?

— Рэдфилд ненавидел всех людей, хоть и прошло столько времени.

Зазвонил телефон.

— Ну вот, началось, — вздохнул Карелла и поднял трубку