— Если хотите, Мисколо принесет вам чашечку кофе…

— Спасибо, я не хочу…

— Мисколо! — крикнул Карелла, и Мисколо тут же влетел в комнату. — Проводи, пожалуйста, мистера Рэдфилда в приемную и устрой его там поудобнее.

— Прошу вас, сэр, — сказал Мисколо.

Рэдфилд нехотя поднялся со стула и вслед за Мисколо вышел из комнаты. Карелла подождал, пока не убедился, что Рэдфилд отошел достаточно далеко, чтобы ничего не слышать, повернулся к Маргарет и быстро сказал:

— Расскажите о вечеринке, на которой вы были в сороковом году.

— Что?! — изумленно воскликнула она.

— О. той, что была в доме Рэнди Нордена.

— Как… как вы об этом узнали?

— Узнали. -

— Мой муж знает? — испуганно спросила Маргарет.

— Его мы ни о чем не спрашивали, миссис Рэдфилд.

— Вы ведь ему не скажете, правда?

— Конечно, нет. Нас интересует только Дэвид Артур Коэн. Вы можете рассказать, как он вел себя в тот вечер?

— Не знаю, — произнесла она дрожащим голосом и вжалась в спинку кресла, как будто он размахивал перед ней дубинкой.

— Что он там делал, миссис Рэдфилд?

— Н-не знаю, — повторила она тем же дрожащим голосом и испуганно зажмурилась.

— Миссис Рэдфилд, я же не спрашиваю, что в ту ночь делали вы. Я только хочу знать…

— Я ничего не делала! — выкрикнула Маргарет и вцепилась руками в подлокотники кресла, словно готовясь к тому, что сейчас он ее ударит.

— Никто и не говорит, что вы что-то делали. Я только хочу знать, не произошло ли там чего-нибудь такого, что могло погубить Коэна…

— Там ничего не произошло! Я хочу домой. Я хочу к мужу.

— Миссис Рэдфилд, мы думаем, что внизу у нас сидит убийца. Он утверждает, что не имеет к этим убийствам никакого отношения, но если мы найдем хоть что-нибудь, что заставит его заговорить…

— Я ничего не знаю! Я хочу домой.

— Миссис Рэдфилд, мне бы не хотелось…

— Я ничего не знаю.

— …ставить вас в неловкое положение, но если мы не выясним ничего конкретного…

— Говорю вам, я ничего не знаю. Я хочу домой.

— Миссис Рэдфилд, — бесстрастно сказал Карелла, — нам известно все, что случилось в ту ночь у Рэнди Нордена. Понимаете, все. Нам рассказала Элен Стразерс. И Коэн тоже.

— Я ничего не делала! Это все они!

— Кто?

— Все остальные.

— Кто все остальные?

— Элен и Бланш. Только не я!

— Что они делали?

— Они ни за что не смогли бы заставить меня заниматься этим. Ни за что! Мне было всего семнадцать, но я твердо знала, что хорошо, а что плохо.

— Вы не принимали участия в том, что там творилось?

— Нет!

— Тогда почему же вы не ушли, миссис Рэдфилд?

— Потому что они… они схватили меня и не пускали. Все они, даже девушки. Они держали меня, пока… слушайте, я даже не собиралась участвовать в пьесе. Я играла Мэг, барменшу… Сначала моя мама даже не разрешила мне участвовать в спектакле, потому что Элен и Бланш играли проституток… я согласилась только потому, что меня уговорил Рэнди. До той вечеринки я даже не подозревала, что это за тип. Он был с Элен. С этого все и началось — он заперся с Элен, и все так много пили…

— Вы тоже были пьяны?

— Нет… да… не знаю. Наверное, да. Будь я трезвой, я бы не позволила, им…

— Чего бы вы им не позволили?

— Ничего.

— Миссис Рэдфилд, что если мне позвать одну из наших сотрудниц? Вы можете все рассказать ей.

— Я не обязана ничего рассказывать.

— И все-таки я приглашу…

— Мне нечего ей сказать. Я ни в чем не виновата… Я никогда… вы думаете, я этого хотела?

— Мисколо! Приведи кого-нибудь из женского персонала, быстро! — гаркнул Карелла.

— Это они во всем виноваты! Я была пьяна, иначе они не смогли бы — меня удержать. Мне было всего семнадцать. Я ничего не знала о таких вещах, потому что росла в приличной семье. Если бы меня не напоили… я не позволила бы им исковеркать всю мою жизнь. Если бы я знала, какой подонок этот Рэнди, сколько в нем грязи… и все остальные, особенно Элен, если бы я знала, какая это мразь, я бы не осталась на вечеринке, я бы не выпила ни капли… я бы вообще не участвовала в пьесе, если бы знала, что это за люди, что они со мной сделают, если бы я только знала… Но мне было всего семнадцать, я даже не думала о подобных вещах, и когда они сказали, что собираются после спектакля, я подумала, все будет тихо и пристойно, тем более что там был профессор Ричардсон… но они пили и при нем, а когда он ушел, начали пить по-настоящему. До этого я не пробовала ничего крепче пива, а они всем наливали виски… я и опомниться не успела, как нас осталось всего шестеро…

Альф Мисколо увидел сотрудницу полиции, спешившую по коридору к сыскному отделу, и с облегчением подумал, что ему недолго осталось мучиться, пытаясь развлечь Льюиса Рэдфилда. Рэдфилд быстро устал даже от последнего номера "Сэтеди ивнинг пост" и теперь беспокойно ерзал в кресле в скудно обставленной комнатке, примыкавшей к канцелярии и по какому-то недоразумению названной приемной. Мисколо хотелось, чтобы Рэдфилды поскорее отправились домой, — тогда он смог бы вернуться в канцелярию к своим папкам и пишущей машинке. Но не тут-то было — Карелле даже понадобилась дополнительная помощь, а Рэдфилд сидел в кресле и тяжело вздыхал, словно его жена находилась в руках безжалостных садистов.

Сам Мисколо тоже был женат и, чтобы хоть как-то успокоить его, сказал:

— Да вы не волнуйтесь, мистер Рэдфилд. Всего лишь несколько вопросов.

— У нее с нервами не в порядке. Не дай Бог, доведут они ее своими вопросами. — Рэдфилд говорил, не глядя на Мисколо; все его внимание было приковано к открытой двери в коридор. Со своего места он не мог видеть и слышать того, что происходило у Кареллы, но не отрывал глаз от двери и напряженно прислушивался к каждому шороху.

— Давно женаты, сэр? — спросил Мисколо, стараясь завязать разговор.

— Два года, — машинально ответил Рэдфилд.

— Так вы почти что новобрачные? — с улыбкой сказал Мисколо. — Теперь понятно, почему вы так за нее переживаете. Я и сам женат…

— Вряд ли мы попадем в категорию новобрачных. Ведь мы уже далеко не подростки.

— Нет-нет, я вовсе не…

— Кроме того, у моей жены, это второй брак.

— О! — с умным видом сказал Мисколо и не нашелся, что еще добавить.

Рэдфилд молча кивнул.

— Ну что же, многие женятся поздно, — неуверенно сказал Мисколо. — Часто такие браки оказываются самыми прочными. Обе стороны, готовы, так сказать, принять на себя исполнение семейных обязанностей, готовы…

— У нас нет семьи.

— Прошу прошения?

— У нас нет детей.

— Ну, рано или поздно будут, — заулыбался Мисколо. — Стоит только захотеть…

— Я-то хочу.

— Что может быть лучше! — оживился Мисколо, любивший детей больше всего на свете. — У меня у самого двое — девочка и мальчик. Дочка учится на секретаршу в коммерческой школе в нашем городе, а сын — в Массачусетском технологическом в Бостоне. Вы когда-нибудь бывали в Бостоне?

— Нет.

— А вот мне довелось, когда я служил во флоте. Давным-давно, еще до войны. А вы сами служили?

— Да.

— В каких войсках?

— В пехоте.

— У пехоты случайно нет военной базы где-нибудь поблизости от Бостона?

— Понятия не имею.

— Кажется, я там видел много солдат. — Мисколо пожал плечами. — А где вы служили?

— Сколько они еще с ней будут возиться? — неожиданно перебил его Рэдфилд.

— Еще пару минут и все. Так где, говорите, вы служили?

— В Техасе.

— Чем занимались?

— Как все. Рядовой в пехотной роте.

— Воевали?

— Участвовал в высадке в Нормандии.

— Да вы что!

Рэдфилд кивнул:

— Со следующего дня после начала операции.

— Должно быть, пришлось не сладко, да?

— Я выжил, — коротко ответил Рэдфилд.

— Ну и слава Богу. Многим парням не повезло.

— Знаю.

— Честно говоря, я немного жалею, что не воевал. Я серьезно. Когда я служил, никому и в голову прийти не могло, что будет война. А когда она началась, я был уже слишком старым. Я бы гордился тем, что сражался за свою страну.

— Почему? — спросил Рэдфилд.

— Почему? — на секунду Мисколо остолбенел. — Ну… ради будущего.

— Ради спасения демократии во всем мире? — спросил Рэдфилд.

— Да, за это и…

— И чтобы сохранить свободу грядущим поколениям? — саркастически спросил Рэдфилд. Мисколо молча уставился на него.

— Я считаю, что это важно, чтобы мои дети жили в свободной стране, — сказал он наконец.

— Я тоже так считаю, — кивнул Рэдфилд. — Ради ваших детей и моих.

— Верно. Когда они у вас появятся.

— Да, когда они у меня появятся.

Оба замолчали.

Рэдфилд закурил.

— Ну что же они там так долго?

Элис Бэннион, сотруднице полиции, беседовавшей с Маргарет Рэдфилд наедине, было двадцать четыре года. Изумленно округлив глаза, она сидела за столом напротив миссис Рэдфилд и в тишине пустой комнаты напряженно ловила каждое слово. Ее сердце бешено колотилось. Маргарет потребовалось всего пятнадцать минут, чтобы во всех подробностях рассказать о той вечеринке в сороковом году, и за это время Элис Бэннион успела покраснел?.и побледнеть, испытать шок, отвращение и сострадание. В час дня Маргарет и Льюис Рэдфилд вышли из участка, и детектив 3-го класса Элис Бэннион села печатать протокол. Она старалась делать это без эмоций, не показывая своего личного отношения к произошедшему, но по мере того, как она все дальше углублялась в протокол и в прошлое, она делала все больше ошибок. Когда она вытащила лист из машинки, с нее ручьями стекал пот, и она пожалела, что в тот день не надела пояса. Она отнесла протокол в кабинет лейтенанта, где ее дожидался Карелла, и нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, пока он читал протокол.