— Скажите, мистер Ричардсон…

— …Дрисколл, один из матросов, должен выплеснуть пиво из своей кружки в лицо пьяному русскому моряку Ивану… Так вот, когда…

— Мистер Ричардсон, вы не знаете…

— …актер выплеснул содержимое кружки, он обрызгал полдюжины зрителей в первом ряду. Ребята играли так естественно, что даже трудно…

— Мистер Ричардсон, — напористо перебил его Карелла, — а Бланш Леттиджер…

— …представить, если сам этого не видел. Бланш была просто великолепна. Очень выразительное лицо. В сцене с Олсоном ей приходилось много слушать, а это, знаете ли, не всякой профессиональной актрисе удается.

В наших условиях ей было еше труднее, потому что зрители видели каждый нюанс. Но Бланш отлично справилась. Прекрасно играла, замечательно.

— Она хотела…

— Вообще-то это не самая любимая моя пьеса, — продолжал Ричардсон. — Из "морского" цикла мне больше нравится "Луна над Карибским. морем" и даже "В зоне". Но в "Луне над Карибским морем" всего четыре женские роли, и все — вест-индские негритянки, а это значительно ограничивало возможности женской части нашей труппы. И потом, нужно было подумать и о белых студентах, в конце концов, у нас совместное обучение, ну а в "Зоне" только мужские…

— Вы случайно не знаете, мисс Леттиджер не…

.—…персонажи, так что от "Зоны" тоже пришлось отказаться. Хотя, собственно говоря, "Долгий путь домой", несмотря на все свои недостатки, нам вполне подошел. За исключением, пожалуй, двух небольших ролей в самом конце пьесы. Эти две роли довольно…

— г Мистер Ричардсон, — взмолился Карелла, — а мисс Леттиджер собиралась стать актрисой? Или это были для нее просто внеклассные занятия?

— Честное слово, не могу вам сказать, насколько серьезно она относилась к театру. Мы косвенно касались этой темы раз или два, но мне показалось, она еще не сделала выбора. А может, побаивалась, не знаю. По-моему, большой город немного вскружил ей голову. В конце концов, ей было всего восемнадцать, и приехала она откуда-то из Индианы. Вряд ли она могла тогда решиться на попытку подняться на профессиональную сцену.

— Хотя она занималась сценической речью и драматургией?

— Да, конечно. Но она даже до конца семестра не доучилась.

Она не говорила, что собирается оставить учебу?

— Нет.

— А вы не удивились, когда она ушла?

— Мистер Карелла, единственное, чему преподавателю…

— Карелла.

— Ах да, простите. Единственное, чему преподавателю приходится научиться за долгие годы работы, это никогда не удивляться тому, что студенты говорят и делают.

— Значит, вы все-таки удивились?

— Она была отличной студенткой, как я вам уже говорил, талантливой, очень талантливой. Да, пожалуй, я удивился.

— А в других постановках, кроме той пьесы О’Нила, она участвовала?

— Нет.

— Вы сами ей что-то преподавали?

— Нет.

— Не знаете случайно, есть ли у нее здесь родственники?

— Нет, к сожалению, не знают.

— Ну что ж, спасибо вам.

— г- Пожалуйста, пожалуйста. Рад был помочь.

Они вышли из его маленького кабинетика и в сопровождении мисс Мориарти стали спускаться к выходу.

— Он у нас жуткий зануда, — заметила она, — но память у него прекрасная. Не сомневаюсь, что Бланш Леттиджер он описал очень точно. Вам это поможет?

— Уважаемая мисс Мориарти, — вздохнул Карелла, — самое ужасное в нашей профессии то, что очень часто до самого конца не бывает ясно, что помогает следствию, а что мешает.

— Интересная мысль, — ответила мисс Мориарти. — Возможно, она пригодится мне в беспрестанной борьбе против моего заклятого врага Холмса.

— Да победит достойный, — засмеялся Карелла.

Они пожали ей руку и вышли на улицу.

— Ну и что ты об этом думаешь? — спросил Мейер.

— Прямо не знаю. Почему она так неожиданно бросила учебу? Хорошая студентка, хорошая успеваемость, театральный кружок… — Карелла пожал плечами.

— Довольно странно, правда? Особенно если учесть, что она приехала из Кокомо.

— Да не из Кокомо — откуда-то рядом.

— Ах да. Как же это?

— Джонсвиль или что-то в этом роде.

— Джонсборо, — вспомнил Мейер.

— Точно.

— Как ты думаешь, может, стоит послать туда запрос?

— Зачем?

— Ну, не знаю. Проверим семью, родственников…

— Что это даст? Знаешь, что меня бесит? Это убийство ломает всю схему. Раньше у нас в руках была хоть какая-то тонкая ниточка. А теперь… — он снова пожал плечами. — Это меня очень беспокоит. М-да, очень.

— Признаться, и меня это совсем не радует.

— А может быть, он и правда чокнутый? Тогда* все — туши свет. Он будет стрелять в кого вздумается, где вздумается и когда вздумается.

— Что это за блондинка тебе машет? — неожиданно спросил Мейер.

— Блондинки всегда мне машут, — отмахнулся Карелла, решив, что Мейер шутит.

— Правда? Даже шестнадцатилетние?

Карелла взглянул на другую сторону сквера, куда смотрел Мейер, и увидел светловолосую девушку в темно-синей юбке и голубом свитере, которая быстрым шагом направилась им навстречу. Он сразу узнал ее и сам поднял руку в ответ на ее приветствие.

— Ты ее знаешь? — удивился Мейер.

— Естественно. Одна из моих поклонниц.

— Ах, совсем забыл; ты же у нас король детективов.

— Ты уж не забывай, сделай милость.

Волосы Синди были распущены, на губах чуть заметный след помады, ниточка мелких жемчужин на шее. Она подошла к ним, прижимая к груди учебники и загадочно улыбаясь.

— Привет, — сказала она. — Вы не меня искали?

— Нет, — ответил Карелла, — но мы все равно рады вас видеть.

— Что ж, спасибо. И все же, как вас сюда занесло?

— Так, конались в архивах. Ну а' вас-то как сюда занесло?

— А я здесь учусь; Помните? Мой преподаватель психопатологий?. "Подглядывание за актом любви между родителями".

— Помню, — кивнул Карелла. — Вы ведь, кажется, собираетесь стать психологом?

— А вот н нет. Не психологом, а педагогом.

— Да-да, и хотите преподавать в колледже.

- В старших классах, — поправила Синди.

— Вот тебе и король детективов, — вздохнул Мейер.

— Мейер, познакомься— Синтия Форрест. Мисс Форрест, мой коллега — детектив Мейер.

— Здравствуйте, мистер Мейер, — сказала Синди и протянула ему руку.

— Здравствуйте, — улыбнулся Мейер, отвечая на рукопожатие.

Синди почти сразу же обернулась назад к Карелле:

— Ну и как, вы нашли, что искали?

— Сое-чяю нашли, правда, я не совсем уверен, пригодится ли нам все это.

— Что, архив оказался неполным?

— Да нет, архив-то полный, — замялся Карелла. — Просто…

— А с мистером Фергюсоном вы говорили?

— С кем?

— С Фергюсоном. Он тренер футбольной команды.

— Нет, не говорил, — озадаченно ответил Карелла.

— Напрасно, он мог бы вам помочь. Он работает в этой школе с незапамятных времен. Правда, школьная команда никогда не выигрывает, но ему по-прежнему и год продлевают контракт, потому что он такой

— Ну-ну; — буркнул Карелла.

— Вы бы его все-таки нашли.

— Но зачем, Синди?

— Вы ведь пришли… — она уставилась на Кареллу. — Простите, но кажется; я вас не так поняла.

Мне кажется, мы вас поняли, — Мейер вдруг прищурился. — С чего Вы решили, что стоит поговорить с футбольным тренером, мисс Форрест? -

— Ну как же? Ведь он играл в этой команде.

— Кто играл в этой команде? — не понял Карелла.

— Как кто? Отец. — Синди замолчала и, широко раскрыв свои голубые глаза, смотрела на Кареллу. — Разве вы не знаете, что он здесь учился?

Сальваторе Палумбо — маленький крепыш пятидесяти семи лет — родился в Неаполе и в 1938 году переехал в Штаты, потому что ему не нравился ни сам Муссолини, ни то, что тот вытворял со страной. Тогда он не знал ни слова по-английски, было у него всего сорок американских долларов плюс жена, двое детей и адрес Двоюродного брата. Он направлен < в Филадельфию к брату, который было сделал вид, что безумно рад встрече, но очень скоро дал понять, что. эта радость — не более чем долг вежливости. Тогда Палумбо, по-прежнему не зная ни слова по-английски, так как со дня приезда прошла только неделя, купил за двадцать долларов билеты и повез семью в другой город, где решил начать все сначала. Начинать было непросто. В Неаполе он торговал фруктами, которые возил на маленькой тележке. Свой товар покупал у крестьян, съезжавшихся в город из окрестных деревень, и целыми днями мотался с тележкой по улицам, зачастую являясь домой в девять, а то и в десять вечера, но все же умудрялся кормить семью. Жили бедно даже по итальянским понятиям.

В Неаполе Палумбо с женой ютились в трущобах. В Америке, уехав из Филадельфии, где его брат тоже жил в трущобах, он прямиком попал в новый город и в новые трущобы.

Такая жизнь Палумбо не прельщала.

— Я приехал в Америку не для того, чтобы опять жить в трущобах, — сказал он жене по-итальянски и отправился на поиски работы.

Было бы, конечно, неплохо достать новую тележку, но он все еще не знал английского, а кроме того, не имел понятия, где купить товар, как получить разрешение на уличную торговлю и была ли вообще в этом необходимость. И тогда он нанялся в порт. От природы маленькому и щуплому, ему поначалу трудно было поднимать тяжелые тюки и ящики. Но после двух лет работы грузчиком он стал похож на коренастого кривоногого борца — мощный торс и сильные руки.