Агата Кристи - День поминовения

– Я прочитала в газете про случай в «Люксембурге» – там умер человек.

– Господин Джордж Бартон? Да? Вы его знали?

– Не совсем. Вернее, его я совсем не знала.

Кемп внимательно посмотрел на нее – и от своих первоначальных выводов отказался. Хлоя Уэст с виду была особой весьма утонченной и до серьезности добродетельной.

Он дружелюбно произнес:

– Давайте начнем с вашего точного имени и адреса, чтобы знать, на каком мы свете.

– Хлоя Элизабет Уэст, Мерриваль-корт, 15, Майда-Вейл. Я актриса.

Кемп взглянул на нее внимательнее и решил – она говорит правду. Наверное, работает в театре и, несмотря на внешний облик, производит впечатление честного человека.

– Да, мисс Уэст?

– Я прочитала о смерти господина Бартона, о полицейском расследовании, и решила кое-что вам рассказать. Я говорила об этом с подругой, она тоже посоветовала мне прийти к вам. Не знаю, насколько это важно, но…

Мисс Уэст смолкла.

– Ну, мы уж сами решим, – подбодрил ее Кемп. – Говорите, не стесняйтесь.

– Я сейчас не играю, – объяснила мисс Уэст.

«Не заняты», – хотел было добавить инспектор Кемп – показать, что знаком с профессиональной терминологией, но сдержался.

– Но мое имя есть в списках агентств, в «Спотлайте» есть фото… Видимо, там господин Бартон его и увидел. Короче, он связался со мной и объяснил, что ему от меня нужно.

– Что же?

– Он сказал, что организует ужин в «Люксембурге» и хочет устроить гостям сюрприз. Показал мне фото и попросил загримироваться как на снимке. Сказал, что у меня примерно та же цветовая гамма.

Тут Кемпа осенило. Он же видел фотографию Розмари на столе у Джорджа на Элвастон-сквер! Вот кого ему напомнила девушка! Она походила на Розмари Бартон, сходство не было уж очень сильным, но типаж, общие черты совпадали.

– И одежду принес, она у меня сейчас с собой. Платье из серовато-зеленого шелка. Велел сделать прическу как на снимке (фотография цветная), подчеркнуть сходство косметикой. Я должна была прийти в «Люксембург» во время первого выступления кабаре и сесть за столик господина Бартона на свободное место. Он сводил меня туда на обед, показал столик.

– Почему же вы не пришли, мисс Уэст?

– Потому что около восьми часов вечера кто-то… господин Бартон – позвонил мне и сказал, что ужин переносится. Когда он его назначит, скажет мне завтра. А наутро в газете я прочитала о его смерти.

– Какая же вы молодец, что пришли к нам, – любезно похвалил гостью Кемп. – Большое вам спасибо, мисс Уэст. Одну загадку мы с вашей помощью разрешили – загадку свободного места за столом. Кстати, вы сначала сказали «кто-то», а уже потом добавили «господин Бартон». Почему?

– Потому что сначала мне показалось, что звонит не он. Голос звучал по-другому.

– Но это был мужчина?

– Да, так мне показалось – по крайней мере, голос был хриплым, будто человек простужен.

– Это все, что он сказал?

– Все.

Кемп задал еще пару вопросов, но ничего нового не узнал.

Отпустив девушку, он обратился к сержанту:

– Вот в чем заключался его «знаменитый» план. Теперь понятно, почему после кабаре он рассеянно смотрел на пустой стул, будто чем-то был разочарован – об этом сказали все гости. Его гениальный план не сработал.

– Думаете, ей звонил не он?

– Абсолютно уверен. А вот звонил ли мужчина – тут есть сомнения. Хрипотцой в телефоне можно многое скрыть. Что ж, это уже кое-что. Пригласите господина Фарради.

Внешне хладнокровный и непроницаемый, Стивен Фарради прибыл в Скотленд-Ярд, полный дурных предчувствий. На душе была невыносимая тяжесть. А ведь в то утро казалось, что все идет гладко. Почему же инспектор Кемп пригласил его сюда с таким значением? Ему что-то известно, он что-то подозревает? Если подозрения и есть, то только смутные. Надо не терять самообладания и ни в чем не признаваться.

Без Сандры он чувствовал себя потерянным и одиноким – как странно! Когда в лицо опасности они смотрели вместе, эта опасность пугала вдвое меньше. Вместе они были сильнее, смелее, могущественнее. А один он – ничто, меньше, чем ничто. Интересно, а каково сейчас Сандре? Сидит в Киддерминстер-хаус – молчаливая, сдержанная, горделивая, при этом трясется от страха?

Инспектор Кемп принял его дружелюбно, но строго. За столом сидел одетый по форме сотрудник с карандашом и стопкой бумаги. Кемп предложил Стивену сесть и заговорил нарочито официальным тоном:

– Я намерен, господин Фарради, получить ваши показания. Они будут записаны, я попрошу вас прочитать и подписать их, после чего вы будете свободны. В то же время я обязан вам сказать: от дачи показаний вы можете отказаться, а если пожелаете, имеете право на присутствие вашего адвоката.

Такое начало Стивена ошеломило, но он не подал вида. Ему удалось выжать из себя улыбку.

– Звучит как-то грозно, старший инспектор.

– В таких делах, господин Фарради, нужна полная ясность.

– Все, что я скажу, может быть использовано против меня, так?

– Мы не делаем ударение на слове «против». Все, что вы скажете, может быть использовано в качестве улики.

– Это понятно, – спокойно заметил Стивен, – но не представляю, инспектор, зачем вам какие-то дополнительные показания? Утром я уже все сказал.

– Наша встреча была неофициальной, предварительной, если угодно. К тому же, господин Фарради, есть некоторые факты, которые, как мне кажется, вам удобнее обсудить здесь. Все, что не имеет отношения к делу, предано огласке не будет, но правосудие есть правосудие. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.

– Боюсь, что нет.

Старший инспектор Кемп вздохнул.

– Скажу. С покойной госпожой Розмари Бартон вы состояли в интимных отношениях…

– У вас есть доказательства?

Кемп наклонился к своему столу и взял в руки лист с машинописным текстом.

– Это копия письма, которое было найдено в вещах покойной госпожи Бартон. Оригинал у нас – его передала нам мисс Айрис Марль, которая узнала почерк своей сестры.

– «Дорогой Леопард…» – прочитал Стивен.

Его замутило.

Голос Розмари… полный мольбы… Неужели прошлое никогда не умрет, не согласится с погребением?

Он взял себя в руки и посмотрел на Кемпа.

– Возможно, вы правы, что письмо написано госпожой Бартон – но из чего следует, что оно адресовано мне?

– Вы будете отрицать, что арендовали квартиру на Молланд-Мэншнз, 21, в районе Ирлз-Корт?

Им все известно! И, наверное, уже давно!

Он пожал плечами.

– Вы хорошо осведомлены. Позвольте спросить: почему мои личные дела вы хотите сделать достоянием общества?

– Такая надобность возникнет лишь в одном случае – если они имеют отношение к смерти Джорджа Бартона.

– Понятно. Вы хотите сказать, что сначала я был любовником его жены, а потом убил его самого.

– Господин Фарради, буду с вами откровенен. Вы с госпожой Бартон были близки – и расстались по вашей инициативе, а не по ее. Из этого письма следует, что она угрожала вам неприятностями. Но в итоге умерла – вовремя для вас.

– Она покончила жизнь самоубийством. Наверное, моя вина в этом есть. Я могу себя корить, но это не имеет отношения к закону.

– Возможно, это было самоубийство, а возможно, и нет. Джордж Бартон склонялся ко второму варианту. Он начал собственное расследование – и умер. Такая последовательность событий наводит на определенные размышления.

– Я не вижу, почему вы должны… валить это на меня.

– Вы согласны, что смерть госпожи Бартон случилась в очень удобное для вас время? Скандал, господин Фарради, серьезно повредил бы вашей карьере.

– Никакого скандала не было бы. Госпожа Бартон прислушалась бы к голосу разума.

– Замечательно! А ваша жена о вашем романе знала, господин Фарради?

– Конечно, нет.

– Вы в этом уверены?

– Да. Моя жена понятия не имеет о том, что между мной и госпожой Бартон было нечто большее, чем просто дружба. Надеюсь, ничего другого она не узнает.

– Ваша жена, господин Фарради, – женщина ревнивая?

– Вовсе нет. Не ревновала меня никогда. Она – человек здравый.

Эту реплику инспектор оставил без внимания. Он просто спросил:

– Имелся ли у вас в течение прошлого года цианид, господин Фарради?

– Нет.

– Но в вашем загородном доме цианид есть?

– Возможно, у садовника. Но мне об этом ничего не известно.

– Сами вы никогда его не покупали – в аптеке либо для фотографии?

– В фотографии я не разбираюсь и повторю еще раз – цианид я никогда не покупал.

Кемп задал еще несколько неприятных вопросов, после чего отпустил Фарради.

Своему подчиненному он задумчиво сказал:

– Как-то он чересчур быстро заявил, что жена про его роман с этой Бартон ничего не знает. С чего бы это?

– Наверное, сэр, трясется от страха – не дай бог, она про это узнает.

– Возможно, но у него хватает мозгов понять: если жена была не в курсе, она могла бы здорово ему насолить, узнай о его романе. Значит, у него есть дополнительный мотив, чтобы заставить Розмари Бартон молчать. И сейчас, чтобы отвести от себя подозрения, он должен был бы сказать: жена более или менее в курсе и решила закрыть на эту историю глаза.