– Да. Бартон пригласил меня на его вечеринку. Я отказался. Мне не нравились его намерения. Сказал, что я решительно против, и пытался убедить его: если у него есть сомнения по поводу смерти его жены, лучше обратиться к специалистам – к вам.

– Конечно, – Кемп кивнул. – Так ему и надо было поступить.

– Но он настаивал на собственном замысле: заманить убийцу в ловушку. В чем заключается ловушка, он мне не сказал. Вся эта история была мне не по душе – до такой степени, что я решил вчера вечером поехать в «Люксембург» и наблюдать за происходящим. Понятно, что мой столик находился в отдалении – я же не хотел, чтобы меня узнали. К сожалению, я не могу сказать вам ровным счетом ничего. Я не видел ничего, что вызвало бы хоть какое-то подозрение. Кроме официантов и его гостей, к столу не подходил никто.

– Понятно, – сказал Кемп. – Это сильно сужает круг подозреваемых, верно? То есть убийца – либо один из гостей, либо официант, Джузеппе Бальзано. Я снова пригласил его сюда на случай, если поговорить с ним захотите вы, но мне кажется, что он ни при чем. Работает в «Люксембурге» двенадцать лет, хорошая репутация, женат, трое детей, хороший послужной список. Умеет ладить с клиентами.

– Стало быть, остаются гости.

– Да. Те же самые, кто был в вечер смерти госпожи Бартон.

– А что можно сказать насчет ее смерти, Кемп?

– Я вернулся к тому делу, потому что совершенно ясно: между двумя смертями есть связь. Следствие проводил Эдамс. Нельзя сказать, что самоубийство было явным, но такое объяснение лежало на поверхности, а раз ничто не указывало на убийство, остановились на версии о самоубийстве. Что еще нам оставалось? Дел подобного рода у нас, как вам известно, хватает. Самоубийство со знаком вопроса. Общество об этом вопросительном знаке ничего не знает, а мы помним. И иногда потихоньку продолжаем поиски. Когда-то какие-то улики появляются, когда-то нет. В этом случае новых улик не было.

– До вчерашнего вечера.

– До вчерашнего вечера. Кто-то намекнул господину Бартону, что его жену убили. Он решил провести собственное расследование, фактически объявил, что вышел на след… насколько это правда, я не знаю, но убийца заволновался – нанес опережающий удар и отправил господина Бартона вслед за женой. Я понимаю обстоятельства именно так – надеюсь, вы со мной согласны?

– О да, в этой части все очевидно. Что за ловушку готовил Бартон, известно только Богу, но я заметил, что один стул за столом пустовал. Возможно, ожидался какой-то неожиданный свидетель. Но этому стулу было суждено сыграть роковую роль. Виновный в первом убийстве – он или она – получил сигнал и понял: нельзя ждать, когда ловушка захлопнется.

– Итак, – подытожил Кемп, – у нас пять подозреваемых. При этом мы вынуждены пересмотреть первое дело – госпожи Бартон.

– Вы считаете, что от первоначальной версии о самоубийстве надо отказаться?

– Да, вчерашнее убийство это подтверждает. Мы приняли версию о самоубийстве, как наиболее вероятную, но едва ли нас следует в этом винить. Определенные улики были.

– Депрессия после гриппа?

На непроницаемом лице Кемпа мелькнула тень улыбки.

– Это было объяснение для коронерского суда. В соответствии со свидетельством врачей, чтобы не будоражить общественное мнение. Такое происходит каждый день. К тому же было недописанное письмо сестре с распоряжением о том, как поступить с ее собственностью – из этого письма следовало, что мысль об уходе из жизни госпожу Бартон занимала. Да, депрессия у бедняжки была, в этом я не сомневаюсь, но в девяти случаях из десяти причина депрессии у женщин – это любовная интрига. У мужчин причина для депрессии обычно другая – деньги.

– Значит, вы знали, что у госпожи Бартон был роман?

– Да, мы это быстро выяснили. Они стремились держать его в тайне, но долго искать правду нам не пришлось.

– Стивен Фарради?

– Да. Они встречались в небольшой квартирке в районе Ирлс-Корт. Роман длился с полгода. Возможно, они поссорились, возможно, она ему надоела, но такое бывает: доведенная до отчаяния, женщина решает свести счеты с жизнью.

– И принимает цианистый калий в ресторане?

– Да, если жаждет мелодрамы, при скоплении народа, прямо у него на глазах. Ведь есть люди, которым важно произвести впечатление. Насколько я смог выяснить, условности госпожу Бартон заботили мало – об осторожности думал он.

– А его жене о происходящем было известно?

– Насколько мы поняли – нет.

– Она вполне могла догадываться, Кемп. Она не из тех женщин, которые выставляют свои чувства напоказ.

– Верно. И оба они – под подозрением. Ее мотив – ревность. Его – боязнь за карьеру. Развод положил бы ей конец. Дело даже не в разводе как таковом, времена изменились, но в случае Фарради клан Киддерминстеров превратился бы в его врагов.

– А секретарша?

– Тоже возможный кандидат. Вполне вероятно, что она тихо обожала Джорджа Бартона. На работе она была его верной помощницей, там считают, что она хотела его заполучить. Не далее как вчера одна из телефонисток сплетничала с подругами: мол, Бартон держал Рут Лессинг за руку и говорил, что без нее ему не обойтись. За этой болтовней их застала сама мисс Лессинг и уволила телефонистку на месте – заплатила ей за месяц вперед и велела убираться. Как известно, дыма без огня не бывает. Есть и сестра, на которую обрушилось большое наследство, – ее тоже нельзя сбрасывать со счетов. Да, с виду она – милая девушка, но в жизни всякое бывает. Наконец, еще один кавалер госпожи Бартон.

– Мне очень интересно знать, что вам известно о нем?

Взвешивая слова, Кемп произнес:

– На удивление мало – но то, что известно, большой симпатии не вызывает. Паспорт у него в порядке. Он гражданин США, и получить о нем сведения – компрометирующие или какие-то другие – мы не можем. Он приехал сюда, остановился в «Кларидже», завел знакомство с лордом Дьюсбери.

– Мошенник?

– Возможно. Дьюсбери он очаровал, тот предложил ему остаться. А время-то было весьма тревожное.

– Оружие, – подхватил Рейс. – На заводах Дьюсбери как раз испытывали новые танки, и там не все было ладно.

– Именно. Этот Браун дал понять, что интересуется оружием. Вскоре после его появления и случилась эта история с диверсией на заводе – случайное совпадение? Брауну удалось наладить связи со многими дружками Дьюсбери, причем обхаживал он именно тех, кто был связан с производством оружия. В результате ему показали много такого, чего показывать было никак нельзя, так я считаю… в итоге на двух или трех заводах возникли серьезные неприятности – вскоре после того, как там побывал он.

– Интересная личность – господин Энтони Браун.

– Да. Видимо, обаятельный мерзавец, который умеет втираться в доверие.

– И какая ему польза от госпожи Бартон? Ведь Джордж Бартон к оружию отношения не имеет.

– Никакого. Но Браун и госпожа Бартон были достаточно близки. Возможно, он ей что-то выболтал. Вы, полковник, лучше других знаете, сколько интересного может вытянуть из мужчины красотка.

Рейс кивнул, понимая, что старший инспектор намекает на его прошлую работу начальником отдела контрразведки, а не на его, как мог бы подумать дилетант, личные проколы на этом поприще.

Помолчав минуту-другую, полковник спросил:

– Вы добрались до писем, которые получил Джордж Бартон?

– Да. Вчера мы нашли их в его столе. Собственно, их мне передала мисс Марль.

– Эти письма меня очень интересуют, Кемп. Что о них говорят специалисты?

– Дешевая бумага, обычные чернила, отпечатки пальцев Джорджа Бартона и Айрис Марль, а также масса неопознанных отпечатков и оттисков на конверте – видимо, сотрудников почты. Письма напечатаны на машинке, специалисты говорят, что автор – человек образованный и в добром здравии.

– Образованный. То есть не кто-то из прислуги.

– Видимо, так.

– Еще интереснее.

– По меньшей мере это означает, что подозрения были у кого-то еще.

– И этот кто-то не пошел в полицию. Кто-то решил посеять в душе Джорджа подозрения, но остановился на полпути. Это весьма странно, Кемп. А если эти письма написал он сам?

– Все может быть. Только зачем?

– Предварить собственное самоубийство. Но обставить его как убийство.

– Чтобы забронировать Стивену Фарради место на виселице? Интересная мысль. Но тогда он подготовил бы явные улики, доказывавшие, что убийца – именно Фарради. А сейчас против последнего у нас нет ничего.

– А цианид? В чем он был?

– Представьте себе, под столом мы нашли небольшой пакетик из белой бумаги. Со следами кристаллов цианида. Отпечатков пальцев нет. В детективной истории бумага, разумеется, была бы какой-то особенной, по-особому сложенной. Этим авторам детективных романов я прочитал бы курс на основе своей каждодневной работы. Я бы им сказал, что в большинстве случаев ничего отследить невозможно и никто ничего не замечает!

Рейс улыбнулся.

– Ну, это вы хватили. Вчера тоже никто ничего не заметил?

– Я как раз этим занимаюсь. Я коротко допросил всех вчера вечером, потом поехал на Элвастон-сквер с мисс Марль, чтобы осмотреть стол и бумаги Бартона. Сегодня поговорю со всеми основательно, а также допрошу людей, которые сидели за двумя другими столами в алькове… – Он пошелестел бумагами. – Вот они. Джеральд Толлингтон из гренадерского гвардейского полка и достопочтенная Патрисия Брайс-Вудворт. Молодая пара, они обручены. Наверняка не видели ничего, кроме друг друга. И господин Педро Моралес, малопривлекательный тип из Мексики, у него даже белки глаз желтые, а с ним некая мисс Кристин Шэннон, роскошная блондинка в поисках золотого тельца, тупейшее создание, но с нюхом на деньги. Ставлю сто против одного, что никто из них ничего не видел, но на всякий случай я записал их имена и адреса. А начнем мы с официанта, Джузеппе. Он здесь, сейчас я распоряжусь, чтобы его привели.