Рут, по его мнению, была образцом во всех отношениях.

Ему по душе была ее суховатая манера держаться, исключавшая какое бы то ни было проявление эмоций или фамильярности. Постепенно он привык говорить с ней о своих личных делах. Она слушала сочувственно и всегда давала какой-нибудь дельный совет.

Однако, собираясь жениться, он не спросил ее совета. Она отнеслась к браку шефа неодобрительно, но ничем этого не показала и приняла деятельное участие в приготовлениях к свадьбе, избавив миссис Марль от многих хлопот.

Первое время после свадьбы ее отношения с шефом стали чуть более официальными. Она целиком ушла в дела фирмы, которые Джордж охотно ей перепоручал.

Вскоре и Розмэри увидела, какое бесценное сокровище мисс Лессинг с ее деловой сноровкой и умением прийти на помощь в нужную минуту. Кроме того, она была неизменно любезна, приветлива и корректна.

Джордж, Розмэри и Айрис называли ее по имени, и она часто приходила к ленчу на Элвастон-сквер. Ей исполнилось уже двадцать девять лет, а выглядела она так же, как в двадцать три.

И хотя в разговорах они никогда не переступали границы деловых отношений, Рут великолепно чувствовала малейшие колебания в настроении Джорджа. Она знала, когда именно его восторженное состояние в первое время после женитьбы сменилось радостным спокойствием и когда спокойствие уступило место какому-то новому чувству, которому непросто было найти определение. Благодаря предусмотрительности Рут небрежность, которую в это время Джордж нередко допускал в мелочах, никак не отражалась на делах. И как бы ни был рассеян Джордж, Рут, казалось, никогда этого не замечала, за что он был ей бесконечно признателен.

Как-то ноябрьским утром он заговорил с ней о Викторе Дрейке.

– Я хочу попросить вас об одной услуге, Рут. Весьма неприятного свойства.

Рут взглянула на него вопросительно. Разумеется, он мог быть заранее уверен, что все будет выполнено.

– В каждой семье есть своя паршивая овца, – сказал он.

Рут понимающе кивнула.

– На сей раз это кузен моей жены. Прожженный тип. Он едва не разорил свою мать. Вынудил это глупое создание продать несколько жалких акций, которые у нее были. Свою карьеру он начал с того, что подделал чек, когда учился в Оксфорде[13]. Тогда это замяли, но с тех пор его носит по свету, и везде одно и то же.

Рут слушала без особого интереса. Ей был знаком этот тип людей. Они берутся выращивать апельсины, заводят птицефермы, нанимаются на какую-нибудь работу в Австралию или на мясокомбинат в Новой Зеландии. И толку все равно нет. Нигде они не удерживаются подолгу и каждый раз спускают деньги, которыми их ссужают заботливые родственники. Такие люди ее никогда не интересовали, она предпочитала более удачливых.

– Теперь он объявился в Лондоне, и я узнал, что он докучает моей жене. Она не видела его со школьных времен. Однако этот предприимчивый негодяй пишет ей и просит денег. Я не собираюсь больше это терпеть. Сегодня я назначил ему свидание в двенадцать часов – в отеле, где он остановился. И я хотел попросить вас пойти туда вместо меня. У меня нет ни малейшей охоты входить в какие бы то ни было отношения с этим типом. Я никогда его не видел и видеть не желаю, и не хочу, чтобы с ним встречалась Розмэри. Мне кажется, все можно прекрасно уладить на деловой основе через третье лицо.

– Да, это всегда хороший выход. Но что я должна ему предложить?

– Сто фунтов наличными и билет до Буэнос-Айреса. Деньги он получит только на пароходе.

Рут улыбнулась:

– Чтобы не сбежал в последнюю минуту?

– Я вижу, вы меня правильно поняли.

– Случай весьма банальный.

– Разумеется. Таких типов хоть отбавляй. – Он умолк в нерешительности. – А вам действительно не в тягость эта моя просьба?

– Ну что вы! – Казалось, что Рут все это даже забавляло. – Я отлично справлюсь с вашим поручением.

– Вы справитесь со всем на свете, Рут.

– А как насчет билета? Между прочим, как этого типа зовут?

– Виктор Дрейк. Вот билет. Я вчера звонил в пароходство. Завтра от Тилбери[14] отправляется «Сан-Кристобаль».

Рут взяла билет, удостоверилась, что он в порядке, и положила к себе в сумочку.

– Ну хорошо. Считайте, что дело улажено. Ровно в двенадцать. Куда ехать?

– Отель «Руперт». Рассел-сквер.

Она записала в книжечку.

– Рут, дорогая, не знаю, что бы я делал без вас. – Он с нежностью дотронулся до ее плеча, впервые за многолетнее знакомство. – Вы моя правая рука, мое второе «я».

Рут покраснела, польщенная.

– Я прежде никогда вам этого не говорил. И вы считаете, что я принимаю как должное все, что вы для меня делаете. Но это совсем не так. Вы даже не подозреваете, до какой степени я на вас во всем полагаюсь. Решительно во всем, – повторил он. – Вы самая добрая, самая милая и самая внимательная девушка на свете.

Рут рассмеялась, пытаясь скрыть смущение.

– Вы меня вконец избалуете такими комплиментами.

– Но это действительно так. Вы – часть нашей фирмы. Даже невозможно представить, что бы мы делали без вас.

Она вышла от него с теплым радостным чувством, которое не покидало ее всю дорогу в отель «Руперт».

Она не испытывала неловкости от предстоящего свидания, будучи убеждена, что справится с любым делом. Истории о неудачниках и трудных судьбах ее не трогали. Встреча с Виктором Дрейком была для нее не более чем обычное служебное поручение.

Он оказался таким, как она себе его представляла, только намного привлекательней. Она безошибочно поняла, с кем имеет дело: от этого человека хорошего ждать было нельзя. За обаятельной внешностью скрывались бессердечность и циничный расчет. Единственное, чего она не учла, – его способность читать в людских душах и умение с легкостью играть на чужих чувствах. И может быть, она была чересчур уверена, что застрахована от его неотразимости.

Он приветствовал ее возгласом радостного изумления:

– Вас послал Джордж? Какой прелестный сюрприз!

Сухим, бесстрастным тоном она изложила условия Джорджа. К ее великому удивлению, он согласился на все с самым благодушным видом.

– Сто фунтов? Совсем неплохо. Бедняга Джордж! Я взял бы и шестьдесят, но вы меня не выдавайте. Условия: не тревожить прелестную кузину Розмэри, не покушаться на невинность кузины Айрис, не смущать покой достопочтенного кузена Джорджа. На все согласен! А кто придет проводить меня на «Сан-Кристобаль»? Вы, мисс Лессинг? Восхитительно!

Он сморщил нос. В темных глазах промелькнула искорка сочувствия. У него было худое смуглое лицо, чем-то смутно напоминающее лицо тореадора – в его романтическом варианте. Он нравился женщинам и знал это.

– Вы ведь давно работаете у Бартона, мисс Лессинг?

– Шесть лет.

– И наверное, он даже представить себе не может, что бы он делал без вас? Да, я все это знаю. И про вас я все знаю, мисс Лессинг.

– Откуда? – спросила она резко.

Виктор ухмыльнулся:

– Мне рассказала Розмэри.

– Розмэри? Но ведь…

– Не беспокойтесь. Я больше не стану тревожить Розмэри. Она и так была ко мне слишком великодушна. Я и с нее сотню получил.

– Вы…

Рут просто не знала, что на это сказать, и Виктор расхохотался. Смех его был так заразителен, что невольно рассмеялась и Рут.

– И вам не стыдно, мистер Дрейк?

– Я крупнейший специалист по вытягиванию денег из родственников. У меня высокая квалификация. Мутер, например, не выдерживает, когда посылаешь ей телеграмму с намеком на самоубийство.

– И вас не мучает совесть?

– Я глубоко осуждаю себя. Я дрянной человек, мисс Лессинг, и мне хотелось бы, чтобы именно вы поняли, насколько дрянной.

– Почему именно я? – спросила она с любопытством.

– Даже не знаю. Вы не похожи на остальных. По отношению к вам я не мог бы применить свою обычную тактику. Эти ясные глаза не проведешь. Вас, пожалуй, не растрогать цитатами типа «я не так перед другими грешен, как другие передо мною»[15]. В вас нет жалости.

Лицо Рут мгновенно стало жестким.

– Я презираю жалость.

– Несмотря на имя? Ведь вас зовут Рут, что значит «милосердие». Очень забавно. Безжалостное милосердие.

– Я не сочувствую слабости.

– А кто сказал, что я слабый? Здесь вы ошибаетесь, дорогая Рут. Грешный, может быть, но не слабый. И у меня есть еще одно несомненное достоинство.

Рут презрительно скривила губы. Сейчас пойдут оправдания.

– Достоинство? Какое же?

– Я живу в свое удовольствие. По-настоящему в свое удовольствие. Я знаю жизнь, Рут. Чего только я не перепробовал! Был актером, лавочником, официантом, чернорабочим, носильщиком и бутафором в цирке. Плавал матросом на грузовом судне, выдвигал свою кандидатуру в президенты в одной из южноамериканских республик и даже сидел в тюрьме. Я не делал только двух вещей – никогда не зарабатывал хлеб честным трудом и не жил по средствам.

Он смотрел на нее смеющимися глазами. Она понимала, что должна возмутиться. Но Виктор Дрейк обладал поистине дьявольским умением делать зло забавным. Взгляд его, казалось, проникал ей в самую душу.

– Не стройте из себя оскорбленную невинность, Рут. Не такая уж вы высокоморальная личность. Для вас главное в жизни – преуспевание. Вы из породы девушек, которые кончают тем, что выходят замуж за босса. Это то, что вы и должны были сделать. И Джорджу не следовало жениться на этой пустышке Розмэри. Он должен был жениться на вас. От этого он бы только выиграл.

– Не кажется ли вам, что вы слишком много себе позволяете?

– Но ведь Розмэри известная дура. Хороша, как ангел, и глупа, как кролик. К таким мужчины сразу же попадаются на удочку, но ненадолго. Вот вы – другое дело. Если кто-нибудь влюбится в вас, то это уже будет всерьез.