Агата Кристи - День поминовения

– Я рад, что вы ждете еще гостя, Бартон. Может случиться, что мне придется раньше уйти. Ничего не поделаешь! Я тут встретил одного знакомого.

Джордж улыбнулся:

– Дела в часы досуга? Вы еще не в том возрасте, Браун. Я, кстати, так и не знаю толком, чем вы занимаетесь.

В этот момент в общем разговоре наступила пауза, и поэтому хладнокровный ответ Энтони прозвучал особенно резко:

– Организацией преступлений, Бартон. На прямой вопрос я всегда отвечаю прямо. Ограбление банков! Кражи со взломом! Обслуживание клиентов по месту жительства.

Сандра Фарадей рассмеялась и сказала:

– Вы как будто связаны с производством оружия, мистер Браун? Оружейный король – на нынешний взгляд самая зловещая фигура.

Айрис увидела, как глаза Энтони на секунду раскрылись от изумления, но он тут же шутливо сказал:

– Не выдавайте меня, леди Александра, – это военная тайна. Англия кишит шпионами иностранных держав. Ушей здесь много.

И он многозначительно покачал головой.

Официант убрал тарелки из-под устриц. Стивен спросил Айрис, не хочется ли ей потанцевать.

Вскоре пошли танцевать и остальные. Атмосфера немного разрядилась.

Когда настал черед Энтони танцевать с Айрис, она сказала:

– Свинство со стороны Джорджа рассадить нас.

– Наоборот. Так я могу все время на тебя смотреть.

– Ты и правда собираешься раньше уйти?

– Может быть, придется. – Затем он спросил: – Ты знала, что ожидается полковник Рейс?

– Понятия не имела.

– Странно.

– А ты его знаешь? Да, верно, ты мне уже говорил. Что он за человек?

– Это никому не известно.

Они вернулись к столу. Вечер продолжался, однако атмосфера понемногу снова стала сгущаться.

Чувствовалось, что у всех сидящих за столом натянуты нервы. Только хозяин был весел и держался как ни в чем не бывало.

Айрис заметила, как он взглянул на часы.

Неожиданно раздалась барабанная дробь, и в зале притушили огни. Осветилась эстрада. Задвигались стулья, каждый старался выбрать положение поудобнее. Сначала выступали три танцевальные пары. Их сменил имитатор, который поочередно воспроизводил шум самолета и парового катка, гудок поезда, парохода, стук швейной машинки, мычание коровы. Он имел большой успех. За ним последовали Ленни и Фло – акробатический этюд. Им тоже долго аплодировали. Под конец снова вышли танцоры «Люксембургской шестерки». После этого зажегся свет.

Гости зажмурились от яркого блеска ламп.

И в то же время они почувствовали внезапное облегчение: как будто каждый подсознательно ждал чего-то страшного, и вот ничего не случилось. Все помнили, что в прошлый раз вот так же зажегся свет – и они увидели мертвую Розмэри. Теперь это воспоминание окончательно ушло в прошлое, кануло в Лету[50]. Тень былой трагедии развеялась.

Сандра оживленно повернулась к Энтони, Стивен начал что-то рассказывать Айрис, а Рут наклонилась над столом, чтобы лучше слышать.

Один только Джордж молча сидел в кресле, уставившись на пустой стул напротив.

Голос Айрис вывел его из задумчивости:

– Очнись, Джордж! Пойдем-ка лучше потанцуем. Ты еще со мной не танцевал.

Он стряхнул с себя оцепенение и, улыбнувшись Айрис, поднял бокал:

– Сначала мы выпьем. Я предлагаю тост за юную особу, день рождения которой мы сегодня празднуем. За Айрис Марль, да будет она вечно счастлива и весела.

Все выпили, потом пошли танцевать: Айрис с Джорджем, Рут со Стивеном, Сандра с Энтони. Играла веселая музыка.

К столу все пары вернулись одновременно, смеющиеся и оживленные. Когда все расселись, Джордж вдруг обратился к своим гостям:

– У меня ко всем большая просьба. Около года назад мы собрались здесь на вечер, который окончился трагически. Я не собираюсь воскрешать печальное прошлое, но мне хотелось бы, чтобы имя Розмэри и сегодня прозвучало в кругу ее друзей. Поэтому я предлагаю тост в память Розмэри.

Он поднял бокал, все послушно последовали его примеру. Вежливые маски вместо лиц.

Джордж сказал:

– В память Розмэри!

Все тоже подняли бокалы и выпили.

Наступила пауза. Внезапно Джордж как-то странно качнулся вперед и вдруг всей тяжестью осел на стуле. Его руки судорожно потянулись к горлу, лицо побагровело – ему не хватало дыхания.

Через полторы минуты он был мертв.

Полковник Рейс вошел в ворота Нового Скотленд-Ярда[51] и, заполнив обязательный для всех посетителей вопросный листок, через пять минут обменивался рукопожатием с инспектором Кемпом в его служебном кабинете.

Они были хорошо знакомы. Кемп чем-то напоминал полковнику инспектора Баттла, знаменитого ветерана лондонской полиции. Под его началом Кемпу пришлось работать много лет, и он, сам того не замечая, усвоил баттловскую манеру держаться и позаимствовал некоторые из его причуд. Даже внешне он, как и Баттл, был словно вырезан из цельного куска дерева. Но если при взгляде на Баттла вам вспоминалась солидная мебель из тика или из дуба, то здесь была выбрана более эффектная порода – красное дерево или, может быть, любимое нашими бабушками палисандровое[52].

– Вы молодец, что позвонили нам, полковник, – сказал Кемп. – Любая помощь сейчас для нас благо.

– Дело, как я вижу, попало в руки мастера, – сказал Рейс.

Кемп не стал оспаривать это утверждение. Без ложной скромности он соглашался с тем, что именно ему всегда поручали дела крайне важные, особо нашумевшие или в высшей степени деликатные.

– Сложность в том, что тут замешаны Киддерминстеры, – произнес он значительным тоном. – Представляете, как осторожно мы должны действовать.

Рейс кивнул. Леди Александру ему довелось видеть несколько раз. Дико даже подумать, что женщина с ее выдержкой и положением может быть замешана в какой-то скандальной истории. Он слышал ее публичные выступления – она говорила без излишнего красноречия, но всегда со знанием предмета, ясно и четко излагая свои мысли.

Она была из тех женщин, чья общественная жизнь постоянно освещается в газетах и чья частная жизнь поэтому практически не принимается в расчет, составляя только какой-то неясный фон.

Но тем не менее эта частная жизнь существует! И у таких женщин есть дом и семья. И они знают, что такое любовь, отчаяние, муки ревности. И они, как любой другой человек, могут дойти до пределов безрассудства и даже поставить на карту жизнь.

Рейс с любопытством спросил:

– А вдруг это сделала она, Кемп?

– Леди Александра? Вы так думаете, сэр?

– Бог ее знает! Но не исключено, что она. Или ее муж, который прячется за спину Киддерминстеров.

Зеленовато-серые глаза инспектора спокойно встретили взгляд Рейса.

– Если убийство совершил кто-нибудь из них, мы уж постараемся отправить его – или ее – на виселицу. Не мне вам объяснять, сэр. Закон есть закон, и никакой нажим не заставит нас попустительствовать убийце. Но у нас должны быть неопровержимые доказательства – этого потребует общественный обвинитель.

Рейс кивнул, затем предложил:

– Давайте перечислим по порядку все обстоятельства дела.

– Ну что ж! Джордж Бартон скончался от отравления цианистым калием – точно так же, как его жена год назад. Вы как будто сказали, что в это время присутствовали в ресторане?

– Совершенно верно. Бартон еще раньше просил меня прийти на вечер, который он устраивал. Я отказался. Его затея мне не понравилась, и я ему это высказал. При этом я убеждал его обратиться в полицию, коль скоро он начал сомневаться в том, что его жена покончила самоубийством.

Кемп кивнул:

– Это было бы самое правильное.

– Но он заупрямился и на собственный страх и риск решил устроить убийце ловушку. Какую именно, он не сказал. Меня все это порядком обеспокоило, и вчера вечером я решил пойти в «Люксембург» – посмотреть, какой оборот примет дело. Мой столик, естественно, стоял несколько поодаль. Мне не хотелось уж очень мозолить глаза. К сожалению, я ничего существенного сообщить не могу. Я не заметил абсолютно ничего подозрительного. Кроме официантов и гостей Бартона, к столу никто не подходил.

– Это облегчает нашу задачу, – сказал Кемп. – Значит, или кто-то из гостей, или официант, Джузеппе Больсано. Я сегодня утром его снова вызвал – может, и вы захотите с ним поговорить, – но мне почему-то кажется, что он к этому непричастен. В «Люксембурге» он уже двенадцать лет. Прекрасная репутация, женат, трое детей, на хорошем счету у дирекции, отлично ладит с посетителями.

– Следовательно, остаются гости.

– Да. Тот же состав, что и год назад, когда была… м-м… когда умерла миссис Бартон.

– Кстати, что вы думаете об этом деле, Кемп?

– Я как раз к нему вернулся, поднял весь материал, поскольку совершенно очевидно, что тут прямая связь. В свое время этим делом занимался Адамс. Типичной картины самоубийства тогда не было, но, поскольку не было и прямых улик, указывающих на убийство, версия о самоубийстве прошла как наиболее вероятная. Другого выхода не оставалось. Вы ведь знаете, в наших архивах зарегистрировано не одно такое дело – самоубийство под вопросом. Вопросительный знак мы ставим для служебного пользования – огласке он не подлежит. Иногда мы продолжаем потихоньку вести расследование. Иногда из этого что-нибудь получается, иногда нет. В данном случае ничего нового не открылось.

– До вчерашнего дня!

– Да, вчерашний день многое меняет. Я представляю себе это дело так: некто сообщает мистеру Бартону о том, что его жена была убита. Мистер Бартон, ни слова никому не говоря, начинает разматывать клубок и приходит к убеждению, что он напал на след. Не берусь судить, так ли это, но убийца, очевидно, поверил, струхнул – и поспешил разделаться с мистером Бартоном. Ну как?