Конечно, результаты моих изысканий не сравнить с мгновенными и точными догадками Хильды, однако ее рядом не было, и пришлось отправляться спать, остановившись на достигнутом.

На утро я запланировал выехать в Саутгемптон, там обойти все пароходные агентства, а если в них мне ничего не скажут, перебраться в Плимут.

Но случилось так, что с утренней почтой мне доставили письмо, которого я не мог ожидать, и оно основательно помогло мне приблизиться к разгадке. Оно тоже было помечено штемпелем Бейзингстока. Внутри оказался мятый и грязный листок, на котором весьма малограмотной рукой, с оригинальной орфографией, было выведено следующее:

«Доктору Камберледжу от Шарлотты Чертвуд во исполнение. Я, значит, сильно извиняюсь, что не смогла вам Письмо из Лондона атправить, как леди миня просила, но тут такое дело как ушел ее поезд полезла я в свой вагон а тут Паровоз как дернулся я и упала и ужас как расшиблась а ведь леди мине дала полсуверена что бы его Оправить из Лондону как толико я туды приеду но как я нынче не в способности это сделать то и возвращаю вам дорогой сэр имя и адресс леди не знаючи а она мене доверила как на платформе увидала, и вы может быть можете отдать его ей, и я жутко огорчилась не могши Отправить его откуда она мине просила, но времени будучи в обрез сунула его в ящик на станции Бейзингсток а тут прилагаю почтовую квитанцию на десять Шиллингов котору вы дорогой сэр милостиво отдайте молодой леди, от вашей покорной слуги,

Шарлотты Чертвуд».

В уголке был проставлен адрес: «Коттеджи Чабса, 11, Бейзингсток».

Это письмо, счастливая случайность, пришло как нельзя более кстати — и все же я огорчился, осознав, насколько завишу от счастливых случайностей там, где Хильда сразу достигла бы цели только за счет знания характеров. Тем не менее письмецо Шарлотты прояснило часть беспокоивших меня вопросов. Я недоумевал, почему Хильда, желая удалиться от меня без следа, отправила прощальное письмо из Бейзингстока — как будто затем, чтобы я сразу определил, в каком направлении она едет. Мне даже приходило в голову, что она вряд ли отправила его сама, а скорее поручила это кому-то, чтобы ввести меня в заблуждение. Но как-то не верилось, что Хильда позволит себе сознательно обмануть меня. Отправка письма из Бейзингстока, на мой взгляд, именно и была бы сознательным обманом — а вот опустить его в ящик в Лондоне значило всего лишь принять меры предосторожности. Теперь я понял, что она написала записку в поезде, а потом нашла подходящую особу, чтобы та добралась до вокзала Ватерлоо и оттуда отправила ее послание.

Конечно же, я немедленно поехал в Бейзингсток и разыскал «коттеджи Чабса». Это был ряд убогих домишек на окраине города. Познакомившись с Шарлоттой Чертвуд, я не удивился, почему Хильда, с ее проницательным суждением о людях, выбрала именно эту девушку. Неуклюжая деревенская служанка, щепетильно честная и простодушная, она как раз ехала в Лондон, чтобы наняться там в горничные. Пострадала она серьезно, однако не опасно.

— Ваша леди меня на платформе увидала, — рассказала она, — и подозвала к себе. Она спрашивает, куды я еду, я и говорю: «В Лондон, мисс». А она улыбнулась так по-доброму, да и говорит: «Можете ли вы отправить для меня письмо, и чтобы точно?» Ну, я ей: «Можете на меня положиться». Тут она дает мне полсуверена, и, значит, говорит она: «Учтите, это жутко не-от-ложно; ежели джентльмен его не получит, у него сердце разорвется». А как у меня самой, сэр, есть молодой человек, конюхом служит в Эндовере, то я, конечно, ее поняла. Дальше так вышло: и это у меня, и то, забот полон рот, как говорится, и пожитки, и полсуверен, и я вся в волнении, потому как ездить мне редко доводилось, и когда поезд на Лондон пришел, стала я карабкаться на него раньше, нежели он совсем остановился. И подбегает ко мне смотритель, и кричит: «Отойдите!» А потом говорит, мол, надобно ждать, пока поезд остановится, и на меня своим красным флажком машет. Но только хотела я отойти, одной ногой еще на подножке стою, а поезд вдруг как дернется, вот я и полетела, сами видите, чего со мной стало. И мне сказали, что неделю еще нужно дома сидеть, так вот раньше я в Лондон не выберусь. Но письмо-то я все одно отправила, из Бейзингстока, когда меня домой везли. Адресок ваш я списала, чтоб полсуверен вернуть…

— Вы помните, в каком поезде ехала эта леди? — спросил я, вклинившись в поток ее речи. — Куда он шел, не заметили?

— Поезд на Саутгемптон, сэр. Я видела табличку на вагоне.

Ну вот все и решилось…

— Вы добрая и честная девушка, — сказал я, достав из кармана кошелек, — и вы пострадали, стараясь помочь молодой леди. Десять фунтов компенсации вы вполне заслужили. Берите их и выздоравливайте поскорее. Мне было бы жаль, если бы вы потеряли хорошее место из-за того, какую добрую службу сослужили нам.

Теперь мой курс был проложен напрямик. Я помчался в Саутгемптон и прежде всего зашел в контору «Касл Лайн». Не тратя лишних слов, я сразу спросил, имелась ли среди пассажиров «Даннотар Касл» некая мисс Уайд?

— Нет, такого имени в списках не числится.

— Быть может, какая-нибудь леди взяла билет в последний момент.

Клерк подумал.

— Да, одна леди прибыла почтовым поездом из Лондона, без тяжелого багажа, и сразу проследовала на борт, согласившись взять любую каюту, какая найдется. Молодая леди в сером. Она явно собиралась в большой спешке. Имени не назвала и дала понять, что едет по срочному вызову.

— Как выглядела эта леди?

— Молоденькая, симпатичная, каштановые волосы, карие глаза, — отрапортовал клерк и, подумав, добавил: — Кожа такая, знаете, как сливки, и… Взгляд, я сказал бы, месмерический. Как будто насквозь видит.

— Спасибо, достаточно, — прервал я его, уже твердо зная, что напал на след. — До какого порта она взяла билет?

— До Кейптауна.

— Отлично! — сказал я весело. — Будьте добры, забронируйте мне хорошую койку на следующий рейс!

Итак, импульсивный характер Хильды побудил ее вскочить и умчаться куда глаза глядят; ну что ж, а мой требовал последовать за нею. Но как же мне было досадно оттого, что, если бы не инцидент на железной дороге, я никогда не смог бы найти Хильду! Окажись письмо отправлено из Лондона, по ее замыслу, а не из Бейзингстока, поиски могли бы продлиться до Судного дня.

Спустя десять дней я уже плыл по Ла-Маншу на борту парохода, направляющегося в Южную Африку.

В тот замечательный день, когда мы прибыли в Кейптаун, мое давнее восхищение поразительной проницательностью Хильды достигло предела. Я стоял на палубе, впервые в жизни любуясь великолепной панорамой: громада Столовой горы, монолит с крутыми склонами, возвышалась на фоне синего неба, основания ее прятались в плантациях, переходящих в сады и виноградники, а у подножия белой сверкающей полосой протянулся город. В этот момент ко мне робко подошел посыльный с берега.

— Доктор Камберледж? — спросил он неуверенно.

Я кивнул.

— Да, так меня зовут.

— У меня письмо для вас, сэр.

Я взял конверт, чрезвычайно удивленный. Кто в Кейптауне мог знать, что я прибываю? У меня точно не было друзей в колониях. Я рассмотрел конверт и изумился еще сильнее. Он был надписан рукою Хильды!

Я вскрыл его и прочел:

«Мой дорогой Хьюберт, я уверена, что вы приедете; я знаю, что вы последуете за мною. Потому я оставляю это письмо в конторе Дональда Керри с указанием вручить его вам, как только вы окажетесь в Кейптауне. Я не сомневаюсь, что по меньшей мере до этого города вы меня выследите: с вашим темпераментом иначе и быть не может. Но я умоляю вас, не идите дальше! Вы погубите мое дело, а я не отступлюсь от него. Хорошо, что вы здесь; я не могу порицать вас за это. Я знаю, что ведет вас. Но не пытайтесь найти меня, я заранее предупреждаю, что это будет бесполезно. Я твердо решилась исполнить цель всей своей жизни, и, хотя вы мне дороги — этого я даже не пытаюсь отрицать — я никогда не позволю даже вам вмешиваться в мои планы. Потому спешу предупредить вас, пока не поздно. Возвращайтесь спокойно домой со следующим пароходом.

С приязнью и вечной благодарностью,

Хильда».

Я дважды с радостью перечитал эти строки. Доводилось ли кому-то таким удивительным образом ухаживать за девушкой? Сама странность ситуации подстегивала и привлекала меня. Но возвратиться со следующим пароходом!.. Я был убежден, что Хильда слишком хорошо узнала мой характер, чтобы поверить, будто я подчинюсь этому требованию.

Не буду докучать вам подробностями моих дальнейших поисков. Если не считать медлительности Южно-Африканских почтовых карет, все прошло относительно легко. Обнаружить чужестранца в Кейптауне не так сложно, как в Лондоне. Я нашел гостиницу, где останавливалась Хильда, из гостиницы последовал далее, шаг за шагом. Меня трясло в вагоне поезда, потом, еще сильнее — в повозке, запряженной мулами, и повсюду я спрашивал, спрашивал, спрашивал, пока не выяснил наконец, что она поселилась где-то в Родезии.

Адрес не слишком определенный; но он охватывает гораздо меньше людей, чем квадратных миль. Через некоторое время я нашел Хильду. Все же время это было достаточно долгим, и она успела спокойно устроиться на новом месте. Жители Родезии восприняли ее приезд как важное событие благодаря одному обстоятельству. Дело в том, что Хильда оказалась первой и единственной женщиной со средствами, которая по собственной воле приехала в Родезию. Остальные женщины либо сопровождали своих мужей, либо искали заработка; но то, что леди могла добровольно выбрать в качестве места жительства эту выжженную солнцем землю — леди из хорошей семьи, перед которой открыт весь мир — это оставалось для родезийцев загадкой. Таким образом, она стала заметной фигурой. Впрочем, одну догадку по поводу этой тайны выражало большинство местных жителей: она, видимо, замыслила отучить ведущего политика Южной Африки от застарелого предубеждения против женитьбы. «Можете быть уверены, — не сговариваясь, восклицали они, — это она за Родсом[41] охотится!»