— Но я рассказала вам правду.

Мейсон покачал головой.

— Мистер Мейсон, — воскликнула она с негодованием, — неужели вы думаете, что я могла солгать?

— Я знаю полицейских, — сказал Мейсон. — Я знаю методы их работы. В доме не было никого, кроме вас и убитого. Вы отказались рассказывать о том, что произошло, а теперь уверяете меня, что полиция вас отпустила.

— Но так оно и есть на самом деле. Они меня отпустили. Они даже послали ко мне на квартиру человека за моей одеждой.

— То есть как это? — спросил Мейсон.

— Ну, они сказали мне, что мою одежду необходимо отдать для тщательного лабораторного исследования, они всегда так делают в тех случаях, когда свидетель присутствовал при убийстве, и это обычная формальность. Они сказали, что, скорее всего, до завтрашнего дня я не смогу получить одежду обратно и что если мне не хочется ждать, то они могли бы послать в мою комнату сотрудницу и та принесла бы все, что мне нужно.

— И они так и сделали?

— Да.

— Вы дали им ключ от вашей квартиры?

— Он был в моем конверте — они ведь все отбирают и кладут в конверт.

— И вы подписали бумагу о том, что не возражаете, если они войдут в вашу квартиру?

— Ну да.

— И что было потом?

— Потом они привезли мою одежду. Они все были любезны до приторности. Они сказали, что сожалеют о моем вынужденном задержании, что теперь они установили, кто убил мистера Эддикса, и с меня сняты абсолютно все подозрения.

— Кто вам это сказал?

— Надзирательница.

— Что было после этого?

— Ну, — сказала она, — они спросили меня, что я собираюсь делать, и я ответила — позвонить вам.

— Когда это было?

— Сегодня рано утром.

— Продолжайте.

— Похоже, никто не знал, как вас разыскать до того, как вы придете в свой офис, но у них был домашний телефон мистера Этны. Я знала, что он уже должен был встать, и велела им позвонить ему.

— И он приехал и забрал вас? — спросил Мейсон.

— Совершенно верно.

Мейсон взглянул на Этну. Тот кивнул.

— Прямо из камеры? — спросил Мейсон.

— Ну, не совсем так, — уточнил Этна. — Я встретился с ней в гараже внизу.

— В гараже?

— Да.

— В каком гараже?

— В полицейском гараже, где у них…

— Там, куда они привезли нас прошлой ночью, — перебила его миссис Кемптон. — Вы же помните, там у них гаражная стоянка сразу за тем местом, где они нас высадили. В общем, мне не хотелось никого беспокоить, и я сказала полицейским, что просто спущусь вниз в гараж и подожду мистера Этну — чтобы он подъехал туда.

— И вы дожидались его там?

— Да, как раз на том месте, куда они привезли нас прошлой ночью — где мы вышли из машины.

Мейсон повернулся к Этне:

— Но вы ведь не могли туда проехать?

— Нет, конечно, я оставил машину снаружи и подошел к двери. Я махнул рукой, и миссис Кемптон выбежала. А что! Это имеет какое-либо значение?

— Да, именно это я и рассчитывал услышать.

— Я не улавливаю, — сказал Этна.

— Миссис Кемптон, — сказал Мейсон, — вы кое-что скрыли от нас.

— Что вы имеете в виду?

— Вы скрыли от нас нечто очень важное, некий факт, который…

Она прервала его, отрицательно покачав головой:

— Я рассказала вам абсолютно все, мистер Мейсон.

— И мистер Этна повез вас прямо сюда? — спросил Мейсон.

— Он сначала завез меня домой. Я забежала буквально на пять или десять минут, и мы поехали сюда.

— Она хотела задать вам несколько вопросов, — сказал Этна.

Миссис Кемптон кивнула:

— Мистер Мейсон, если человек умирает — что происходит с его банковским счетом… я имею в виду его неоплаченные чеки?

Мейсон пожал плечами:

— От чеков нет никакого проку после того, как человек умер. Его банковский счет замораживается. Как только банк получает извещение о смерти клиента, он прекращает оплату всех чеков.

— А если на чеке гарантийная подпись кассира банка?

— Подписанные кассиром чеки, — сказал Мейсон, — оплачивает банк. Банки не умирают.

— А если он… ну, я просто интересуюсь…

— Почему вы этим интересуетесь? — спросил Мейсон.

— Ну… просто в связи с теми способами, которыми мистер Эддикс делал бизнес. Вы ведь знаете, мистер Мейсон, он очень многие дела проворачивал, используя наличные. Занимаясь разными махинациями, он имел обыкновение платить наличными или банковскими чеками. Он обычно покупал чеки в разных банках, а затем делал на них передаточную надпись.

— И вас интересует, не стал ли банковский чек с его передаточной надписью недействительным, если он умер раньше, чем чек был оплачен?

— Верно.

— А почему?

— Ну, просто для того, чтобы составить об этом для себя четкое представление.

Мейсон сказал:

— Банковский чек должен быть оплачен, а вот теперь давайте рассказывайте, что там произошло на самом деле.

— Хорошо, — согласилась она. — Я расскажу вам правду, я расскажу вам всю правду, и вы тогда сможете посоветовать мне, что делать. Едва ли я осмелюсь рассказать об этом еще кому-нибудь, поскольку все выглядит таким…

— Что вы сказали газетчикам? — перебил ее Мейсон.

— Ничего.

— Они с вами беседовали?

— Нет. В полиции мне сказали, что отпустят меня рано утром и газетчики ничего об этом не будут знать. Они дали мне возможность прийти в себя.

Мейсон повернулся к Этне:

— Дело с каждой минутой принимает все более дурацкий оборот.

— Да, но, в конце концов, могут же и полицейские проявить тактичность, — сказал Этна.

— Конечно, могут, — согласился Мейсон, — но они ни за что не станут ради этого настраивать против себя всех газетчиков.

— Но в этот раз они поступили именно так.

— Черт побери, вот это меня и беспокоит, — сказал, понизив голос, Мейсон. — Продолжайте, миссис Кемптон. Расскажите нам, что произошло. Прежде всего, каким образом вы очутились в Стоунхендже?

— Мистер Эддикс позвонил мне.

— Куда?

— Ко мне домой.

— Откуда ему известен ваш номер?

— Этого я не знаю.

— Что он вам сказал?

— Что хочет со мной встретиться.

— Он сказал вам, по какому поводу?

— Он хотел лично извиниться за величайшую несправедливость, допущенную им по отношению ко мне. Он хотел сообщить мне нечто очень важное.

— Мистер Этна знает об этом разговоре?

— Нет. Мистер Эддикс велел мне никому об этом не говорить и приехать к нему домой в шесть часов.

— В шесть?

— Да. Он сказал, что у него еще несколько важных встреч и до шести часов он будет занят, а после этого у него назначена встреча в шесть сорок пять. Так что я должна была приехать туда ровно в шесть.

— И вы приехали в шесть?

— Да.

— Как вы прошли в дом?

— Я прошла через дверь на Роуз-стрит, пятьсот сорок шесть.

— Она была открыта?

— Нет, заперта.

— Как же вы вошли?

— У меня был свой ключ.

— Вы хотите сказать, что все это время ключ оставался у вас?

— Ну, у меня ведь был свой собственный ключ, и никто не потребовал его вернуть.

— Эддикс знал об этом?

— Он спросил меня, есть ли у меня ключ, и я ответила, что есть. Он сказал, что это хорошо, и велел пройти прямо через заднюю дверь и подняться в его офис на втором… А собственно, что в этом такого, мистер Мейсон? Я делала так сотни раз, когда работала там.

— Тогда вы там работали, — сказал Мейсон, — это совсем другое дело.

— Ну боже мой, не могла же я рассчитывать на то, что такой занятой человек, как мистер Эддикс, спустится по лестнице и пройдет через весь коридор только для того, чтобы меня впустить, тем более что у меня есть ключ и я прекрасно знаю дорогу.

— А больше там не было никого, чтобы вас впустить?

— Нет. Он был один во всем доме.

— Он сказал вам это, когда звонил?

— Да.

Мейсон задумался:

— Это был именно он? Вы узнали его голос?

— Ну конечно. Он даже пошутил по поводу того, что так невнятно бормочет из-за этой повязки.

— Во сколько он вам позвонил?

— Примерно в половине третьего дня.

— И вы сразу туда поехали?

— Да. Я села на автобус, который останавливается на углу Олив-стрит ровно без десяти шесть. Видите ли, я хорошо знаю расписание автобусов, поскольку часто туда ездила.

— Черт с ним, это как раз меня не очень интересует, — досадливо поморщился Мейсон. — Давайте о главном. Когда вы туда пришли, он был жив?

— Да.

— Что он вам сказал?

— В том-то и дело, что он не успел ничего сказать. Он был убит как раз в тот момент, когда я вошла и…

— Кто его убил?

— Горилла.

Мейсон вздохнул:

— Ну, ну, миссис Кемптон. Давайте все-таки оставаться на почве реальности.

— Мистер Мейсон, я прошу вас, вы должны мне верить. Я говорю чистую правду. Я видела это своими собственными глазами. Мистер Эддикс лежал на кровати, а горилла несколько раз вонзила в него нож.

— Что это была за горилла?

— Мистер Мейсон, я не могу утверждать наверняка, какая именно горилла это была. Одна из тех самых больших, но точно я не знаю. Видите ли, это может показаться совершенно невероятным, но горилла убила его, находясь в гипнотическом трансе.

Мейсон внимательно смотрел на нее.

— Неужели вы не верите мне, мистер Мейсон?

— Даже если бы поверил я, — сказал Мейсон, — присяжные все равно не поверят.

— Собственно говоря, почему бы и нет, — вышла из себя миссис Кемптон, — в конце концов, это именно то, чего мистер Эддикс пытался добиться многие годы. Он хотел выдрессировать такую гориллу, которую он мог бы загипнотизировать и…

— Ладно, — сказал Мейсон, — продолжайте. Давайте не будем терять время в бесплодных спорах. Я хочу знать, что произошло.

— Короче говоря, я вошла в комнату. В первый момент я не заметила мистера Эддикса. Я позвала его, а затем увидела, что он лежит на кровати. Мне показалось, что он спит, но тут из-за угла, со стороны ванной, вышла горилла. Она была загипнотизирована, мистер Мейсон.