Он улыбнулся в ответ.

— Если теперь окружной прокурор откажется принять мое требование, то присяжные будут на моей стороне, — сказал адвокат.

— А что вы будете делать, если он примет его? — поинтересовалась Делла.

Перри Мейсон подошел к окну и задумчиво в него уставился.

— А вот это, — заметил он, — требует ответного вопроса. Ты удвоила ставку в пари с Полом Дрейком?

— Да.

— Молодец! — похвалил адвокат.

— Думаете, окружной прокурор согласится на эксперимент? — спросила Делла.

— Да.

— Как вы собираетесь выяснить, что все будет по-честному?

— Я не могу этого сделать, — сказал он, — но попытаться стоит. Вреда в этом нет.

— Что ж, — заметила секретарша, — вы заработали хорошую рекламу на этом деле. Каждая утренняя газета полна размышлений на тему о том, что же у вас на уме. Вас называют Старым Лисом, а большинство репортеров утверждают, что в суде обеспокоены ходом развития процесса.

— Ты хочешь сказать, — поинтересовался адвокат, — что газетчики считают, что я, возможно, не так уж туп, каким кажусь.

Делла рассмеялась.

— Я поставила на вас, — сказала она.

— У окружного прокурора припасена парочка неожиданных свидетелей, — сообщил Перри Мейсон.

— Неожиданных для кого? — поинтересовалась Делла.

— Это вопрос, — улыбнулся Перри Мейсон и прошел к себе в кабинет.

Не успел он закрыть дверь, как зазвонил телефон.

— Драмм на связи, — произнес голос Деллы Стрит.

— Хэлло, — поздоровался Перри Мейсон.

— Доброе утро, адвокат. Драмм у телефона. Я все обдумывал ваше требование проверки зрения Дона Грейвза и решил согласиться на проведение эксперимента в точно такой же обстановке. Я попрошу суд отложить слушание дела на неделю, чтобы как следует подготовиться к эксперименту. Решил сообщить вам об этом.

— Спасибо, — поблагодарил Мейсон.

— Не за что, — отпарировал Драмм.

Мейсон хихикнул.

— Что такое? — спросил Драмм.

— У вас есть какие-нибудь планы по поводу подготовки эксперимента?

— Я объявлю об этом в суде, — сказал Драмм. — До свидания.

Перри Мейсон, все еще тихо смеясь, положил трубку на рычаг.

Он нажал на кнопку и вызвал Фрэнка Эверли в кабинет.

— Эверли, — обратился Мейсон к помощнику, — сегодня утром в суде дело будет отложено слушанием для того, чтобы подготовиться к следственному эксперименту. Я в суд не собираюсь, но пошлю тебя. Отправляйся туда и все организуй. Ничего особенного там не будет, за исключением простых формальностей. Дело отложат на неделю. У Драмма наверняка наготове какой-нибудь план, под который он хочет подогнать эксперимент, и он попытается перед лицом присяжных вырвать у тебя согласие на этот план.

Скажи ему просто, что ты замещаешь меня по вопросу откладывания дела, но не уполномочен обсуждать условия эксперимента. Это заставит его связаться со мной, но уже не в присутствии присяжных.

Фрэнк Эверли одобрительно кивнул, и в его глазах появился оттенок восхищения.

— Вы все-таки заставили его?

— Не знаю. Он согласен на эксперимент. Это все, чего я хочу. Мне наплевать, почему он это делает.

— И таким способом, — сказал Эверли, — вы избегаете обсуждения деталей в присутствии присяжных?

— Точно, — улыбнулся Перри Мейсон. — Скажи ему, что я буду в бюро днем, чтобы обговорить с ним детали эксперимента, или могу встретиться с ним в любом удобном для обоих месте. Делай свое заявление со всей искренностью и прямотой. За тобой будут внимательно наблюдать присяжные, а в газетах и так было слишком много разговоров о том, что я Старый Лис.

— О’кей, шеф, — кивнул Эверли и вылетел из кабинета, полный энтузиазма.

Перри Мейсон по телефону связался с Гарри Не-версом.

— Просто хотел дать вам знать, — сообщил Мейсон, — что только что звонил помощник окружного прокурора и сказал, что согласен отложить дело на неделю, чтобы подготовиться к эксперименту.

Голос Гарри Неверса звучал все так же хрипло и монотонно.

— У меня есть для вас кое-что получше, — сказал он. — Я как раз собирался звонить вам и подсказать. В офисе окружного прокурора разработали план этого эксперимента. Они собираются выложить его перед присяжными. Вам он не понравится, но вы не осмелитесь оспаривать его перед присяжными.

— Прекрасно, — сказал Перри Мейсон, — с меня причитается. Но я даже не пойду в суд. Я отправил туда своего помощника дать согласие на откладывание дела. Он не уполномочен оговаривать условия следственного эксперимента.

Гарри Неверс рассмеялся.

— Слишком уж правдоподобно, — сказал он. — А суд даст указание провести эксперимент?

— Нет, — ответил Мейсон. — Не думаю, что суд захочет с этим связываться. Это должно быть проделано по взаимной договоренности. Мы проведем эксперимент, а в следующий понедельник свидетели дадут показания.

— Когда вы собираетесь обговорить детали эксперимента? — спросил репортер.

— Вероятно, сразу же после заседания суда, — сообщил ему Мейсон. — Драмм свяжется со мной. Я подумал, что позвоню вам и дам знать, что я не могу контролировать информацию, исходящую цз офиса окружного прокурора. Но что касается меня, то у вас исключительное право быть в курсе всех деталей сразу же после того, как я достигну соглашения с окружным прокурором.

Гарри Неверс издал сухой смешок.

— Полагаю, — заметил он, — что я правильно поступил, когда заставил фотографа сделать с вас пару снимков, когда он был у вас в бюро. Что-то подсказывает мне, что мы их используем либо во вторник утром, либо в понедельник в вечерних выпусках.

— Я хочу, чтобы вы еще кое-что для меня сделали, — сказал Мейсон.

— У вас что ни день — то идея, — заметил репортер.

— Не волнуйтесь. Все очень просто.

— Что ж, выкладывайте.

— Когда будет идти подготовка к эксперименту, я собираюсь так все организовать, что мы с Драммом будем внизу в машине, а Грейвз — наверху в доме. Мы позовем его, подав какой-нибудь сигнал. Когда мы подадим этот сигнал, я хочу, чтобы вы задержали Грейвза.

— И надолго? — спросил Неверс.

— Как можно дольше.

— Чего вы добиваетесь?

— Я хочу сбить его с толку.

— Его не собьешь. Он чертовски хитрый малый.

— Пусть себе считает себя хитрым, все равно его можно сбить с толку. Я хочу, чтобы вы сделали ему какое-нибудь предложение, которое его задержало бы до тех пор, пока он не вынужден будет обратиться к окружному прокурору.

— Ну, — сказал репортер, — ваша просьба представляется мне подозрительной.

— Не беспокойтесь, — успокоил его Мейсон. — Если вы сделаете это, то потом я дам вам всю информацию и вы сможете утверждать, что сами при всем присутствовали, в том числе и при окончательном результате.

— Может, я не хочу присутствовать при окончательном результате, — парировал Неверс. — Эти окончательные результаты иногда не Бог весть что.

— Можете не участвовать, если не хотите, — сказал Мейсон. — Всю ответственность я беру на себя. Вас приглашаю разделить славу.

— Я думаю, — сказал Неверс, — мне лучше приехать и немного обсудить с вами это дело.

Мейсон хихикнул.

— Я знал, что вы не забудете, — сказал он.

— Чего не забуду? — с подозрением спросил репортер.

— Бутылку виски в моем столе, — сказал адвокат и положил трубку на рычаг.

Глава 24

Особняк Нортона сиял огнями, каждое окно в доме было освещено. Более дюжины автомобилей было припарковано вдоль обочины или стояло на подъездной дороге. Через входную и выходную двери непрерывно входили и выходили люди, а четверо или пятеро полицейских с важным видом прохаживались внутри здания.

В кабинете, где был убит Эдвард Нортон, Клод Драмм задумчиво уставился на Перри Мейсона.

— Не могу понять, что вам еще нужно, — сказал он.

— Что ж, — сказал Перри Мейсон, — мне этот эксперимент не кажется совершенным. Даже если Дону Грейвзу завяжут глаза, то шансы на то, чтобы ошибиться или угадать, примерно равны.

— Не понимаю, куда вы клоните, — с нарочитой тупостью заявил Клод Драмм.

— У вас здесь находятся две женщины, — начал объяснять Перри Мейсон, — одна в черном платье и одна в розовом. У вас также здесь есть трое мужчин. Грейвзу они все знакомы. Как я понимаю, судья Перли поведет машину вверх по дороге точно на такой скорости, насколько это в его силах, на какой он вел ее в ночь убийства. Когда машина доедет до определенного места на дороге, судья крикнет: «Смотри!» И в этот момент Грейвз должен оглянуться и посмотреть.

После того как мы поедем вверх по дороге, присутствующие изобразят немую сцену. Один из троих мужчин будет стоять с дубинкой в руке, а одна из женщин повернется так, чтобы ее голова, плечо и рука были видны в окно.

— Все верно, — согласился Драмм.

— Очень хорошо, — продолжил Перри Мейсон. — Я имею в виду следующее. Что касается мужчин, то вероятность правильной догадки составляет одну треть, что же касается женщин, то тут шансы равны.

— Ну вы не можете требовать, чтобы условия были более благоприятны для вашей версии, чем они были во время убийства, — возразил Драмм. — В доме в то время находились только две женщины. Это миссис Мэйфилд, экономка, и Фрэнсис Силейн, ваша клиентка. Установлено, что в комнате в момент убийства была женщина…

— Нет, это не установлено, — отрезал Перри Мейсон.

— Согласно же моей версии и согласно показаниям Дона Грейвза, свидетеля незаинтересованного, женщина была, — возразил Драмм, — и, если эксперимент проводится, значит, так оно и будет. Этой женщиной могла быть либо миссис Мэйфилд, либо мисс Силейн. Соответственно, в здании находилось трое мужчин, которые могли совершить убийство. Это Пит Дево, шофер, который был пьян, когда его обнаружили, но который тем не менее был под подозрением; это Роб Глисон, обвиняемый в убийстве, и дворецкий Перкетт. Один из этих троих, должно быть, и занес дубинку для удара.