Справа от него сидел человек, изображенный на снимке, принесенном Мейсону Дорйс Уикфорд. Сомнений не могло быть, к тому же обе фотографии, должно быть, были сделаны примерно в одно время. Пролысина, курносый нос, тонкая линия нижней губы с расходящимися от ноздрей морщинами, раздвоенный подбородок, густые брови, оттопыренные, как у летучей мыши, уши…

Третий на фотографии не мог не броситься в глаза: широкогрудый, толстошеий, с губами припухшими, тронутыми улыбкой, неподвижными глазами — все это на фотографии было отчетливо видно; глаза смотрели в камеру с тупой сосредоточенностью, так что начинало казаться: человек вынашивает какой-то зловещий план — его угрюмые мысли неизгладимо запечатлелись на лице.

— Кто он? — спросил Мейсон, пристально вглядываясь.

— Иуда, — коротко пояснил Карр, — паршивый предатель! Продал нас за тридцать сребреников, чуть не лишив меня жизни. — А взглянув на Дорис Уикфорд, добавил: — Он повинен и в смерти вашего отца. Я же никогда его не забуду… никогда.

Зловещий шепот, каким произнес окончание фразы Карр, напоминал звук, издаваемый лезвием ножа, когда его касается крутящийся точильный круг.

Мейсон сравнил изображения на фотографии в альбоме с той, которую показала Дорис Уикфорд. Адвокат в раздумье кивнул, спросил:

— У вас есть еще какие-нибудь снимки Такера?

Карр метнул взгляд на Джонса Блэйна, и Блэйн,

переворачивая листы альбома, несколько раз останавливался, показывая их Мейсону. На снимках неизменно присутствовала все та же четверка: Карр, его партнер

Такер, Гао Лунь и этот, со зловещим взглядом, плотно сбитый человек с угрюмым лицом.

Неожиданно Карр задал вопрос мисс Уикфорд:

— Я хотел бы знать, где вы жили все это время, чем занимались, с кем водили знакомства?

— Вы, конечно, понимаете, мистер, что я была ребенком, когда уехал папа, но у меня сохранились отчетливые воспоминания. Я могу рассказать о домах, в которых мы жили… О некоторых из них, по крайней мере. А вы в свою очередь… вы не могли бы мне ответить, осталась ли от моего отца сколько-нибудь значительная часть собственности?

— Мы с ним сотрудничали в одном деле, — ответил Карр. — И я никогда не знал, что у вашего отца есть наследники… Образовалось некое состояние, нажитое в общем деле. Он погиб. Официально я не подсчитывал его долю. Дело, которым мы занимались, не подлежало разглашению, поэтому и состояние, нажитое на нем, невозможно было предъявить к декларации в судебном порядке для составления завещания. Нас бы всех обезглавили или повесили, если бы мы попались на этом. Опаснейшее и самое рискованное в мире занятие, скажу я вам, но и самое увлекательное. Нас предал проклятый Иуда!.. Но я выпутался благодаря деньгам. Прибыль от вкладов оказалась немалой. Недавно Гао Лунь вспомнил один эпизод из далекого прошлого. Однажды вечером, когда Доу Такер стоял у леера джонки около небольшой китайской деревушки и смотрел, как поодаль на площадке танцуют маленькие девочки, показав на одну из них, китаяночку лет семи-восьми, признался Гао, что у него есть дочь примерно такого же возраста… Мне же он никогда об этом не говорил — очень скрытный был в своих личных и семейных делах. Гао Лунь тоже не придал прежде этому особого значения, пока я не заговорил с ним о той ночи, когда Такер был схвачен и убит… Но я устал. Надо подумать еще… Я, пожалуй, последую совету Гао Луня и отдохну немного. Сообщите мистеру Блэйну, миссис, все данные, которые еще сможете припомнить, — о том, где жили, где работали, где учились и все такое… Ответьте на все вопросы, которые могут возникнуть и у мистера Мейсона.

Дорис кивнула.

— Да, и еще, — вдруг добавил Карр. — Вы ведь жили с тетей?

— Да.

— Возможно, найдутся письма от отца и в вещах вашей тети?

— Я об этом как-то не думала.

— А знаете, где они могут быть?

— Нет, не знаю.

— Попробуйте найти их. Он мог писать и ей. До свидания. Нет… не до свидания, держите лучше связь с мистером Мейсоном. Он — мой адвокат. И пусть враждебность Роднея Уэнстона не очень-то вас удручает. Он здесь ни при чем. Это я ему велел относиться скептически ко всем, кто будет обращаться к нему по этому вопросу. Если вы дочь моего партнера, я буду к вам дружелюбен. Если вы самозванка, я упеку вас за решетку. Но не желаю слишком много тратить времени на выяснение того и другого.

Мейсону послышалось чье-то прерывистое дыхание: это был Гао Лунь, и, кажется, он хотел что-то сказать, потом, наверное, самый верный слуга передумал. К тому моменту, когда Мейсон поднял глаза, Гао Лунь стоял абсолютно неподвижно, вероятно, он даже не слышал их беседы.

— Ты что-то хотел сказать, Гао Лунь? — спросил все же Карр.

— Маски, — только и произнес слуга-китаец.

Девушка вопросительно посмотрела на Карра.

— Это китайский? — спросила она недоуменно.

Сумрачные глаза Карра выразили нечто наподобие улыбки.

— Почти китайский, — сказал он. — Это пиджинин-глиш, англо-китайский гибрид языка, характерный для китайских портовых городов. Изумительнейшее из всех слов — это «маски». Оно означает: «ничего», «не важно»… А теперь, дорогая, счастливо! У меня, наверное, для вас скоро будет важная новость, но пусть мистер Мейсон еще проверит вас и…

Его речь прервал неожиданный резкий звонок у входной двери. Карр бросил быстрый взгляд на Гао Луня.

— Посмотри, кто пришел! — приказал он. — Я никого не хочу видеть.

Гао Лунь ничего не успел сообщить. Было слышно, как слуга спустился по ступенькам, как открылась дверь, а затем по лестнице раздались шаги двух людей и донеслись твердые нотки солидного голоса.

Впереди слуги-китайца шел лейтенант Трэгг.

— Добрый день всем, — сказал он. — Здравствуйте! А, и Мейсон здесь! Э, да с вами молодая дама? Надеюсь, не помешал? Ваш слуга, Карр, сказал, что вы заняты, но для меня служба превыше любезности, лучше я ее проявлю где-нибудь в другой раз. Надеюсь, вы меня поймете.

Трэгг замолчал и вопросительно посмотрел на даму.

— Мисс Уикфорд, — представил ее Мейсон. — А это — лейтенант Трэгг из отдела по расследованию убийств.

— Убийств! — воскликнула с некоторым испугом мисс Уикфорд.

— Вот именно, — объяснил Трэгг. — Вас, наверное, не интересуют дела, связанные с убийствами, мисс Уикфорд, но если вы читали в газетах, то, вероятно, знаете, что один мужчина и его экономка…

— А вы что, занимаетесь этим делом? — перебивая его, спросила она. И по тому, с каким волнением она это сделала, лейтенант понял, что она осведомлена о событии.

Трэгг, сощурившись, посмотрел на девушку.

— Так точно, — сказал он, и в его голосе послышались вдруг официальные нотки. — Они жили в этом доме…

— Здесь, внизу? — переспросила Дорис, глаза ее расширились, взгляд неожиданно помрачнел.

— Да, в квартире прямо под этой, — повторил Трэгг. — Разве вы не знали?

Она смотрела на него остановившимся взглядом.

— Нет, — ответила она.

— Простите, — сказал Трэгг, оборачиваясь к мужчинам. — Мне придется, джентльмены, задать вам несколько вопросов. Давайте мысленно вернемся назад к той ночи, когда было совершено убийство. Так вот, Гао Лунь, где находились тогда вы?

— В Чайна-Сити. Я навесять мой двоюродный родственник.

— Сколько же у вас двоюродных родственников, позвольте вас спросить? — поинтересовался Трэгг.

В глазах Гао Луня на мгновение появилось выражение, подобное немому восхищению.

— Двасать один, — без запинки ответил он.

Воцарившееся молчание нарушила мисс Уикфорд.

— Двадцать один двоюродный родственник! — смеясь, повторила она.

— Китайские двоюродные родственники, — пояснил Карр лейтенанту Трэггу, — отличаются от наших. В Китае существует, по сути, всего сто имен. Человек с одинаковой фамилией уже считается родственником. Родственная связь при этом может быть очень отдаленной. Сравнения с тем, как принято у нас, не существует. Вот почему любой китайский слуга может сказать о другом китайце: «Он тоже мой двоюродный родственник».

— Понятно, — сказал Трэгг. — Очень интересно! А ваша фамилия — Лунь?

— Это не совсем фамилия его семьи, — снова пояснил Карр. — Гао Лунь — так он называет себя сам. В буквальном переводе это означает «девять драконов» — это на кантонском диалекте. Этой фамилии не найдешь в официальном словаре китайских мандаринов. Кантонский диалект — совсем другой язык, мало похожий на китайский, что-то вроде прозвища, означающего, что он обладает силой, мудростью, отвагой и смелостью, присущей девяти драконам. Каждый из них знаменует собой особый, отличительный признак: верность — раз, смелость — два, проницательность, прочность, ловкость в вопросах, связанных с деньгами, способность к учению… Так сколько это уже получается? Семь. Еще два качества я забыл. Честность и верность сыновнему долгу, кажется. Ну, не важно. Это как пример… Во всяком случае, лейтенант, у него двадцать один свидетель, который может подтвердить, что его здесь в ту ночь не было. И я знаю, что он не ночевал тут. Если хотите проверить, это легко сделать. Кто вам еще нужен?

Трэгг повернулся в сторону Блэйна.

— По-моему, — сказал Блэйн, — я уже объяснял, что в ту ночь, когда убийство было совершено, я летел из Сан-Франциско вместе с мистером Уэнстоном. Самолет из Сан-Франциско — в двадцать два часа. К самолету меня пришли проводить мои друзья, они тоже могут…

И хоросо сделали, кстати, — вставил свое слово Уэнстон. — Инасе я сам не смог бы представить алиби на себя.

Неожиданно Трэгг повернулся к Карру.

— А вы? — сказал он.

Карр встретился с ним холодным, презрительным взглядом.