– Именно к этому я и стремлюсь, ваша честь, – осклабился Бюргер.

– Хорошо, – сказал судья, – документы будут приобщены к делу. Скажите, много ли у вас еще вопросов? Напоминаю вам, что настало время вечернего перерыва.

– Всего лишь несколько вопросов, с вашего разрешения, и я закончу.

– Хорошо, продолжайте.

– В данный момент вы находитесь в конфронтации с защитником? – спросил прокурор.

– С какой целью вы задаете подобный вопрос? – недоуменно спросил судья прокурора.

– Я хочу доказать предубеждение миссис Лэси, находящейся сейчас на месте свидетеля.

– Вы хотите сказать, что она собирается помочь защитнику?

– Нет, ваша честь, но, возможно, она с предубеждением относится к нему.

– В таком случае об этом должен заявить сам защитник.

– Всякое убеждение свидетеля является важным для суда и должно быть выявлено. Меня уже обвинили в том, что я пытался скрыть важные улики в результате предварительного сговора со свидетелями обвинения. Больше я не собираюсь скрывать решительно ничего.

– Защитник имеет полное право выявить предубеждение свидетеля, если считает это нужным, – сказал судья.

– Безусловно, ваша честь. Однако мне неизвестен закон, по которому те показания, которые выгодны для защиты, должны быть приведены только самим защитником, а материалы обвинения – только прокурором. Если вы дадите мне подобное указание, я, конечно, подчинюсь, однако все же постараюсь разъяснить присяжным, что защита не имеет права контролировать работу прокурора и выносить на обсуждение сомнительные данные, касающиеся, например, рикошетировавшей пули вместо выстрела в упор.

– Аналогия здесь неуместна, – сказал судья, – и вряд ли стоит обсуждать этот вопрос. В первом случае речь шла о факте, известном защитнику, который и поставил об этом в известность суд, во втором случае же речь идет о сведениях, находящихся исключительно в ведении прокурора.

– Однако защитник все же сумел раскрыть их и обнародовать.

– Все раскрылось в результате талантливого перекрестного допроса и изощренности адвоката. В данном случае вопрос ставится совершенно иначе, и я не усматриваю никакой аналогии, – сказал судья.

– С точки зрения закона случай совершенно тождественный, – настаивал прокурор.

Судья обратился к Мейсону:

– Какова ваша точка зрения, мистер Мейсон?

– У меня нет никакой, ваша честь.

– Вы хотите сказать, что согласны на этот вопрос?

– Нет, сэр, не согласен, но прошу все запротоколировать.

– Да, конечно. Но если вы не протестуете, то и я не возражаю против вопроса.

– Я не протестую и не выражаю согласия. В показаниях свидетеля должен разобраться суд.

– Но если стороны не выражают протеста, то и судья не должен возражать или принимать одну из сторон, за исключением тех случаев, когда это выходит за пределы разумных границ, – сказал судья.

– Ваша честь, – сказал прокурор, – я хотел бы зачитать вслух отрывок из второго издания книги Джонса «Об уликах», страница тысяча пятидесятая: «Всегда следует устанавливать, не является ли свидетель враждебным в отношении того лица, против которого он дает показания, не было ли между ними ссоры и не является ли его выступление актом мести. Присяжным следует более внимательно и строго отнестись к показаниям враждебного свидетеля, чем к показаниям нейтрального или добровольного…»

– Все именно так, – сказал судья, – и нет необходимости муссировать общеизвестные истины. Здесь ведь обсуждается совсем другой вопрос.

– Прошу разрешения у суда зачитать еще несколько строк, – сказал Гамильтон Бюргер. – Я прочел лишь вводную фразу, которая является основанием для дальнейшего…

– Продолжайте, – нетерпеливо прервал его судья, – что же дальше?

– Здесь сказано, – прочел Бюргер с ударением на каждом слове: – «Исходя из этого, необходимо установить, какого рода взаимоотношения существуют между свидетелем и, с одной стороны, тем лицом, против которого он выступает, и, с другой стороны, тем, кто вызвал его для показаний». – Бюргер замолк с многозначительным видом.

– Дайте мне взглянуть на эту книгу, – попросил судья.

Бюргер протянул ему книгу, сказав:

– У меня в руках старое издание, которое легче носить с собой. Я предпочитаю его новейшим многотомным изданиям.

– Вам незачем извиняться, – сказал судья. – Да, вижу, вот одна цитата, а вот и вторая. Ну что ж, поскольку защитник не выражает протеста, я тоже согласен на ваш вопрос.

Гамильтон Бюргер с торжеством произнес:

– Отвечайте на вопрос, миссис Лэси.

– Я предъявила иск мистеру Мейсону и мистеру Дрейку на двести пятьдесят тысяч долларов за клевету и нанесение морального ущерба, так как они заявили представителям полиции, что в моей спальне провел ночь мужчина и, кроме того, что я помогла скрыться Скотту Шелби, который якобы остался в живых. На самом деле я в последний раз видела Шелби за двенадцать часов до того, как он был убит.

– Можете приступить к перекрестному допросу, – предложил прокурор.

– Да, конечно, – сказал Мейсон. – К вопросу об иске. Насколько я знаю, полиция обнаружила в вашем гараже мокрое одеяло и мокрые мужские ботинки и лишь после этого проверила вашу квартиру, спросив, не перевозили ли вы в вашей машине какого-нибудь мужчину в промокшем костюме.

– Ваша честь, – вмешался Бюргер, – я протестую. Это не перекрестный допрос. Защитник может указать на предубеждение свидетеля, однако здесь не время и не место обсуждать ее иск к нему за клевету и нанесение ущерба.

– Я вовсе и не спрашиваю свидетеля об этом, – ответил Мейсон. – Но мне важно установить, почему именно полиция искала мужчину в квартире миссис Лэси.

– Именно этого я и опасался, – раздраженно сказал судья. – Допрос все расширяется. Разрешив против своей воли начать это прокурору, я не могу теперь помешать защитнику внести полную ясность в дело.

– Именно так, – сказал Мейсон. – Я потому и не возражал против вопроса прокурора, хотя и не считал его правомерным.

– Согласен с вами и не собираюсь мешать вам, но напоминаю, что приближается время вечернего перерыва.

– Если вы позволите задержать вас на пять-десять минут, я надеюсь покончить с этим вопросом, – сказал Мейсон.

– Хорошо.

– Ну что же, отвечайте, миссис Лэси, – произнес Мейсон.

– Мне не известно, что именно вы сказали полицейским.

– Однако в своей исковой жалобе в суд вы указали, что знаете об этом.

– Это сказано просто в качестве логического вывода, – сказал Бюргер.

– Однако миссис Лэси достоверно известно, что в ее гараже были насквозь промокшие одеяло и мужские ботинки.

– Она везла в одеяле лед, – раздраженно вмешался Бюргер.

– Не будете ли вы добры поднять правую руку? – спросил Мейсон.

– Что вы хотите этим сказать? – насторожился прокурор.

Мейсон улыбнулся:

– Поскольку вы стали отвечать на мои вопросы вместо свидетельницы, прошу вас принять присягу.

Зал оживился, а лицо Бюргера залилось краской.

– Продолжайте, господа, – вмешался судья. – Прошу советников воздержаться от личных выпадов, а свидетельницу отвечать на вопросы лично, без помощи прокурора.

– Итак, в вашем гараже были насквозь промокшее одеяло и не менее мокрые ботинки? – спросил Мейсон.

– Да, – ответила она, – в одеяле мы несли лед, а ботинки принадлежали моему мужу. Я думаю, что жена имеет право оставить в своем гараже обувь мужа, если ей этого хочется.

– Он был уже вашим мужем в тот день?

– Нет, мы поженились через четыре дня после этого.

– Но вы подтверждаете, что одеяло и ботинки действительно находились в углу вашего гаража?

В глазах присяжных появился интерес, а быть может, и закралось первое подозрение. Прокурор нервно ерзал на своем стуле, а когда свидетельница заколебалась, он словно собирался заявить протест, но тут же снова сел, так как не мог придумать основание для него.

– Если вы хотите знать факты, а не заниматься гнусными инсинуациями, мистер Мейсон, я скажу вам обо всем, – выпалила миссис Лэси.

– Ну что ж, начинайте, – попросил Мейсон.

– Ваша честь, – заявил Бюргер, – я считаю, что это совершенно незаконно.

– Не думаю, – ответил судья. – Поскольку свидетельница при прямом допросе сама сказала о своем предубеждении против защитника, он вправе подвергнуть ее строгому перекрестному допросу не только с академической точки зрения, но и с точки зрения здравого смысла.

– Благодарю вас, ваша честь, – сказал Мейсон. – Необходимо установить точные факты.

– Я могу сообщить вам все, что вы желаете знать, – сказала свидетельница. – Я поехала на пикник с мужчиной, за которого собиралась выйти замуж. Мы были за городом. Между четырьмя и пятью часами вечера мы отправились в обратный путь. Во время пикника я сделала несколько фотоснимков, которые подтверждают мои слова.

– В самом деле? – спросил Мейсон. – Я бы хотел взглянуть на эти снимки.

– Только с разрешения суда, – запротестовал Бюргер.

– Ну что ж, поглядим на фото, – нетерпеливо сказал судья. – Вы сами подняли этот вопрос здесь, в суде, и я не вижу никаких причин запретить свидетельнице или защитнику довести дело до конца. Продолжайте!

Мейсон взял в руки фото, а Эллен давала пояснения.

– Здесь вы видите моего мужа, стоящего на плоту, тогда он и промочил ноги. Этот плотик он смастерил из досок и палок. Здесь же виден кусок льда на одеяле. В этом одеяле мы привезли лед и отнесли его к месту нашего завтрака на траве.

– Но почему именно в одеяле? – спросил Мейсон.

– Пробовали вы нести кусок льда в голых руках, мистер Мейсон? – язвительно спросила Эллен.

В зале раздались смешки.

– Ну а после завтрака?

– После я осталась со своим мужем на том же месте.

– Надолго ли?

– До того времени, когда мне нужно было поехать на вокзал встречать свою мать. Эту ночь мы провели вместе с ней в моей спальне.