– Свидетель ваш, – сказал Карсон Мейсону.

– Сколько времени, считая до убийства, вы работали там садовником? – спросил Мейсон.

– Около двух лет.

– Вы знали тех людей, которые пользовались загородным домом, – я имею в виду администрацию компании?

– Да, сэр.

– Вы знали Дж. П. Ламонта?

– Да, сэр.

– Он вас тоже знал?

– Конечно.

– А Лоринга Ламонта вы знали?

– Конечно.

– Достаточно хорошо? – спросил Мейсон.

– Настолько, насколько это могло быть, учитывая разницу в нашем положении, он меня тоже знал.

– Когда мистер Дж. П. Ламонт вызывал вас, чтобы дать поручение, как он называл вас, как к вам обращался?

– Отто.

– А когда вы были нужны мистеру Лорингу Ламонту, как он вас называл?

– Отто.

– А мистер Лоринг никогда не обращался к вам по вашим инициалам О.К.?

Колебание свидетеля было почти незаметно.

– Насколько я знаю, нет. Он звал меня Отто.

– Где вы были ночью пятого числа? – спросил Мейсон.

– Я был дома.

– А где это – дома?

– В том месте, о котором я говорил, где я снимаю комнату.

– Кто-нибудь еще был с вами?

– Со мной никого, но я был кое с кем.

– С кем?

– С миссис Артур Спаркс.

– Кто это миссис Спаркс?

– Вдова лет шестидесяти пяти. Она хозяйка дома, где я снимаю комнату. Я был в ее гостиной вместе с ней, она меня пригласила посмотреть телевизор.

– В течение какого времени?

– Начиная примерно с семи вечера до десяти тридцати.

– Примерно до десяти тридцати?

– Точно до десяти тридцати. Телепередача, которую я смотрел, кончилась в десять тридцать, и, как только она кончилась, я отправился спать.

– Когда вы утром встали?

– Около половины восьмого.

– Но вы не поехали на работу почти до часу дня?

– Это так. Я делал кое-что на участке миссис Спаркс. Я не плачу за комнату, но взамен слежу за тем, чтобы дом и газоны содержались в порядке.

– Ваша работа у Ламонта оплачивается помесячно?

– Нет, сэр, почасно. Я приезжаю тогда, когда считаю необходимым, сам веду учет рабочего времени и получаю за каждый час.

– Кто-нибудь проверяет вас? Или они полагаются на вашу честность?

– Не совсем так. Я веду учет времени и отдаю табель Сейди Ричмонд. Она пишет на нем «О.К.» и кладет на секретер. Затем кто-нибудь из компании забирает табели, подсчитывает общее количество рабочих часов и высылает мне чек.

– Вы уверены, что ворота были закрыты на замок, когда вы приехали туда шестого числа?

– Совершенно уверен.

– Не заметили ли вы около дома или на участке что-нибудь необычное, подозрительное?

– Только то, что дверь была чуть-чуть приоткрыта.

– Больше ничего?

– Больше ничего.

– Благодарим вас, – сказал Мейсон. – Это все.

Кесвик покинул свидетельское место, явно довольный тем, что так легко отделался.

– Мой следующий свидетель, – провозгласил Карсон, – с разрешения суда, Питер Лайонс. Я думаю, что его показания будут достаточно короткими.

Судья Бэйтон бросил взгляд на часы:

– Будем надеяться, что так. Это всего лишь предварительное слушание, но оно уже заняло все утро и, боюсь, продолжится и после полуденного перерыва. А я-то надеялся, что вторая половина дня освободится для другого дела.

– Возможно, – сказал обвинитель, – защитник согласится просто оговорить показания мистера Лайонса?

– Какие доказательства вы хотите от него получить? – спросил Мейсон.

– Мистер Лайонс – офицер полиции, который находился на службе до полуночи пятого числа. Он может показать, что когда обнаружил автомобиль Лоринга Ламонта стоящим напротив пожарного крана, то выписал штрафную квитанцию за стоянку в запрещенном месте. Местоположение неправильно поставленного автомобиля точно совпало с тем местом, где свидетель Джером Хенли видел молодую женщину, выходящую из машины.

– Была выписана только одна квитанция? – спросил Мейсон.

– Это все, что мог сделать полицейский.

– Что в конце концов стало с машиной?

– Другие полицейские, которые заступили на пост после полуночи, повесили на машину еще один штраф за неправильную стоянку и в конце концов в три часа утра отбуксировали ее прочь. Обычно эти полицейские не занимаются уличным движением, но так как в данном районе было много нарушений с парковкой машин, то им приказали наблюдать за всеми подобными нарушениями. Всем полицейским, патрулирующим этот район, был дан приказ вешать штрафные квитанции на машины, а после второй и третьей квитанции увозить на буксире машину нарушителя.

– Насколько я понимаю, – сказал Мейсон, – вы сами беседовали со всеми этими полицейскими и разобрались в фактах.

– Да.

– Основываясь на словах обвинителя, я готов принять, что офицер Лайонс, если бы был вызван в качестве свидетеля, показал бы, что повесил только один штрафной талон за незаконную парковку. В котором часу это было?

– Около девяти. На штрафной квитанции было проставлено время: девять часов вечера.

– Вы подтверждаете этот факт? – спросил Мейсон.

– Конечно.

– Тогда я приму это как его показания на прямом допросе.

– И вы также примете, – продолжал Карсон, – что другие офицеры, которые вышли на службу в полночь, повесили еще два штрафных талона и что машина была увезена около трех часов.

– Вы подтверждаете этот факт?

– Да. Не исходя из наблюдений, а основываясь на показаниях полицейских.

– Тогда я принимаю это как показания офицеров на прямом допросе, – сказал Мейсон.

– На этом вы заканчиваете? – спросил судья.

Карсон взглянул на часы.

– К сожалению, нет. У меня есть еще один свидетель, которого я хочу вызвать и допросить.

– Его показания будут краткими? – спросил Бэйтон.

– Не знаю. Это во многом зависит от перекрестного допроса. Этот свидетель – лейтенант Трэгг, который даст показания по поводу очень значительных фактов.

– А нельзя ли и это оговорить? – спросил судья Бэйтон.

– Боюсь, что нет, ваша честь. Эти факты очень… ну, мне бы не хотелось ничего подсказывать заранее, но факты достаточно убедительны и, возможно, несколько неожиданны для защиты.

– Но это ведь только предварительное слушание, – сказал судья Бэйтон. – Здесь же нет присяжных. Ну ладно, давайте показывайте ваши факты.

– Этот свидетель, – сказал Карсон, – будет показывать не только по поводу вещественных доказательств, но и по поводу беседы с обвиняемой и признания, сделанного ею. Я бы предпочел сначала дать свидетелю возможность предъявить вещественные доказательства.

– Хорошо, – сказал судья Бэйтон с явной неохотой, – очевидно, нам придется повозиться с этим делом и после полудня. Суд берет перерыв до двух часов дня. Обвиняемая находится под стражей и останется под стражей.

Арлина Феррис вопросительно взглянула на Перри Мейсона.

– Как вы оцениваете происходящее? – спросила она, когда судья Бэйтон удалился в свой кабинет.

– Лучше, чем я ожидал. Свидетели так путаются в своих показаниях, что к тому времени, когда нам придется предстать перед судом присяжных, они будут показывать противоположные вещи.

– Значит, вы думаете, – со страхом спросила она, – что я должна буду предстать перед судом присяжных?

– Боюсь, что так, – ответил Мейсон. – Защитники в очень редких случаях надеются добиться оправдания своих подзащитных на предварительном заседании, а уж если говорить честно, молодая леди, обстоятельства таковы, что все подозрения падают именно на вас.

– Я не представляла себе раньше, какой это кошмар, – сказала она. – Быть в тюрьме и… это ужасно.

– Никто не представляет, что это такое, до тех пор, пока не испытает на себе. Мне очень жаль, Арлина, но в данный момент я даже и не особенно стараюсь как-то изменить ход событий. Если бы я попытался добиться вашего освобождения уже сейчас, то только повредил бы делу. Вам пришлось бы выйти на свидетельское место и приложить все усилия, чтобы убедить судью в правдивости ваших показаний. Причем с судьей Бэйтоном это не пройдет. Он считает, что его дело – лишь доказать наличие состава преступления и связь с ним обвиняемого, и поскольку это установлено, то ему совершенно незачем разбираться в смысле тех или иных доказательств. Его обязанность – передать дело в суд присяжных, и пусть они решают. Я думаю, что мы сможем довольно быстро добиться суда и…

– И что тогда? – прервала она его.

– И тогда оправдание, – докончил Мейсон, – если вы будете поступать так, как я скажу.

– Буду, – пообещала она.

Мейсон похлопал ее по плечу.

– Ну и отлично. Выше голову.

– Это правда, будто Джервис П. Ламонт назвал меня вруньей и авантюристкой, – после некоторого колебания спросила она, – и собирается переворошить все мое прошлое?

– Правда – и это будет только вам на руку. Я даже буду советовать репортерам как можно шире развивать эту тему. Это для вас великолепное паблисити. Вы представляете, как можно подать историю молодой, без единого гроша женщины, которая борется за свою свободу и честь, а ее противник – безжалостный промышленный магнат, который старается выгородить своего негодяя-сына и поэтому обливает грязью женщину, пострадавшую от этого милого отпрыска? После такой истории все симпатии общественности и, что еще более важно, всех присяжных будут на вашей стороне. А теперь вам пора идти. Ну, не вешайте носа.

Мейсон смотрел вслед Арлине Феррис, пока ее не вывели из зала суда, а потом прошел в дальний конец комнаты, где Делла Стрит и Пол Дрейк болтали с Мадж Элвуд.

– Какое у вас впечатление? – спросила Мадж Элвуд.

– Все несколько лучше, чем я ожидал, – ответил Мейсон. – Этот Джером Хенли настолько обалдел, что попался на удочку. Он выболтал несколько деталей, которыми мы сможем воспользоваться.

– А он не будет потом все отрицать? – спросила Мадж Элвуд. – По-моему, он на это способен.