— Это я слышал и от нее самой. Где она сейчас?

— Она вызвана в суд, — сказал Дрейк. — И должна быть здесь. Боже милостивый, Перри, ты ведь не спровадил ее куда-нибудь, а?

— Нет. Лично я хотел бы видеть ее здесь.

— И в чем же дело? — спросила Делла Стрит тревожным шепотом.

В глазах у Мейсона загорелся холодный огонь.

— Все чертовски скверно, Делла, — ответил Мейсон. — В Эверселе проснулась храбрость, он отправился в по-лидию и заявил о пропаже негатива. Очевидно, обрисовал им полную картину. Это ставит Мэй Фарр в очень трудное положение. Полиция заявит теперь, что у нее был свой пистолет, что она вернулась в яхт-клуб, взяла яхту Фрэнка Марли, перебралась на «Пеннвенту», убила Уэнтворта, вернулась в яхт-клуб, подъехала к тому месту, где она видела, как Андерс бросил в канаву пистолет, и положила орудие убийства туда, где его и нашли, когда сошла вода.

— И это в самом деле убедительное доказательство ее вины? — спросил детектив.

— Очень убедительное! — сухо ответил Мейсон. — Я не рассчитывал, что Эверсел явится в суд. Очень уж он не любит гласности. Но сейчас он, очевидно, решил во что бы то ни стало достать меня. Он сообщил в окружную прокуратуру об украденном негативе. Конечно, это меняет всю картину. Они вывели из игры Андерса. И теперь вцепятся в Мэй Фарр и… в меня…

— А вы вцепитесь в них, шеф, — посоветовала Делла Стрит.

Мейсон усмехнулся и сказал:

— Не знаю еще. Однако в рукаве у меня один козырь все-таки припрятан. Если выложить его в. подходящий момент, фокус может и удасться. Если нет, мне конец.

— А что за козырь? — поинтересовался Дрейк.

— Это только мое предположение. Я собираюсь вытащить на суд одного свидетеля, хотя не знаю заранее, что он скажет. Если то, что надо, его очевидное удивление будет отмечено судьей. Иначе это покажется отчаянной попыткой отвлечь внимание суда.

— Черт возьми, Перри, ты здорово подставил себя с этим негативом! — воскликнул Дрейк. — Какого дьявола ты нарушаешь законы, добиваясь законности для клиентов?

— Черт меня побери, если я это знаю, — усмехнулся Перри Мейсон. — Так уж получается. Когда я влезаю в какое-нибудь дело, то теряю тормоза.

— Так оно и есть, — согласился Дрейк.

— В действительности, шеф, ведь я вынесла негатив из дома. Они не могут повесить это на вас, — спокойно сказала Делла Стрит.

— Ты выполняла мои инструкции, Делла, так что держись от всей этой истории подальше.

— Не согласна, — возразила она. — Я тоже несу свою долю ответственности.

Эмиль Скэнлон прочитал записку, шепотом дал инструкции секретарю и провозгласил:

— Очень хорошо. Открываем предварительное слушание по делу «Общественный обвинитель против Мэй Фарр».

Поднялся Оскар Овермейер.

— Мы понимаем желание высокого суда провести быстрое и эффективное слушание. Однако в последние несколько часов — нет, в последние несколько минут — в руках окружной прокуратуры оказались улики, которые коренным образом меняют суть дела.

Мы готовы доказать с помощью свидетелей, что убийство произошло не так, как ранее предполагалось. Фактически данный случай можно классифицировать как отсроченное убийство. То, что Хэл Андерс считал выстрелом и что, по словам Мэй Фарр, она приняла за выстрел, было фотовспышкой.

Мы понимаем, конечно, что суд хотел бы завершить дело как можно быстрее. С этой целью мы и вызываем нашего первого свидетеля, Сидни Эверсела, и обращаем внимание суда на тот факт, что показания этого свидетеля настолько важны, — я могу сказать даже, настолько весомы, — что заставляют изменить порядок вызова свидетелей.

Скэнлон на мгновение задумался, взглянул исподтишка на Перри Мейсона и, не уловив признаков возражения, сказал:

— Прекрасно. Чтобы как можно скорее докопаться до существа дела, разрешаю вам вызвать Сидни Эверсела.

Сидни Эверсел твердо прошагал вперед и поклялся на Библии:

— Вы знаете что-нибудь об этом убийстве? — спросил Скэнлон.

— Знаю довольно много, — ответил Эверсел. — Знаю даже, когда оно не было совершено.

— Что вы имеете в виду? — спросил судья.

— Хочу выложить все начистоту, — начал Эверсел. — Я давно влюблен в Хуаниту Уэнтворт. Я влюбился в нее, когда она уже была замужем за Пенном Уэнтвортом. Сила чувства сделала меня неосторожным. Я потерял голову. — Эверсел сглотнул. Очевидно, он заранее составил эту часть показаний, но оказалось, что произнести эти слова труднее, чем он ожидал. Несколько помедлив, он продолжал: — Уэнтворт был дьявольски умен. Он узнал о наших отношениях. Думаю, он безумно ревновал ее ко мне. Он хотел, чтобы Хуанита — миссис Уэнтворт — вернулась к нему. Она оставила его вскоре после того, как мы встретились. Он угрожал мне, в случае если она не вернется, возбудить уголовное дело об отчуждении собственности. Развод он дать отказался. Он действовал как человек эгоистичный и ни с кем не считающийся.

— Достаточно, — прервал его Скэнлон. — Говорите только о том, что вам известно.

— Меня возмущала эта несправедливость, потому что я знал, на борту яхты Уэнтворт постоянно развлекается с женщинами. Я решил получить такие улики, которые заставили бы его прислушаться к доводам разума и дддъ развод жене, не втягивая в это дело меня.

— И что вы предприняли? — спросил судья.

— В ночь на двенадцатое я находился в яхт-клубе, наблюдая за его яхтой. Я знал, что мисс Фарр часто бывает на его яхте. Ночь была жаркая и душная. Я подкрался поближе к яхте и прислушался. Решив, что наступила подходящая минута, я забрался на яхту и заглянул в люк. Уэнтворт находился в самой компрометирующей позе. Я положил палец на спуск и тихонько окликнул его, чтобы он поднял голову и взглянул в камеру. Сначала он меня не услышал. Я позвал его еще раз. Он взглянул наверх и очень испугался. В этот момент я нажал на спуск, одновременно сработала фотовспышка, и я получил хорошую, четкую фотографию.

— Совершенно недопустимое изменение в ходе судопроизводства. И вы позволите Скэнлону и дальше продолжать слушание дела в таком же духе? Вы не собираетесь возражать против его методов опроса свидетелей? — прошептал Рансайфер Овермейеру.

— Это ни к чему не приведет, — так же шепотом ответил Овермейер. — Эмиль Скэнлон всегда ведет дело именно так, и, как ни странно, все получается о’кей.

— Я повернулся и убежал с яхты, — продолжал Эвер-сел. — Потом приехал домой и проявил снимки. Негатив получился отличный. Миссис Уэнтворт была в Сан-Диего. Я не мог дождаться, когда ее увижу. Вскочил в самолет и полетел в Сан-Диего, чтобы объяснить ей все обстоятельства дела и привезти ее обратно. К тому времени, когда мы вернулись, негатив высох. Я положил его под увеличитель и сделал фотографию. Конечно, я был счастлив. Потом я отвез миссис Уэнтворт в Сан-Диего.

Позднее этот негатив был украден из моего дома. В момент исчезновения по саду бродил Перри Мейсон, адвокат, представляющий интересы Мэй Фарр. Я требую, чтобы этот негатив был представлен. У меня есть намерение возбудить против мистера Мейсона уголовное дело по обвинению его в краже со взломом.

Избегая взгляда Перри Мейсона, Эмиль Скэнлон в задумчивости пожевал губами.

— Ну… — протянул он, — если что-то подобное и произошло, это не имеет прямого отношения к делу. Как я понимаю, ваши показания свидетельствуют о том, что убийство было совершено не тогда, когда мы предполагали. Вот это и относится к делу.

— Если суд будет так любезен, могу я задать свидетелю один вопрос? — спросил Оскар Овермейер.

— Да.

— Когда вы направлялись в Сан-Диего в первый раз, вы летели над океаном?

— Да, — ответил Эверсел. — У меня самолет-амфибия. Ночь была тихая. Дождя еще не было, и из соображений безопасности я летел над океаном.

— Когда вы пролетали над гаванью, вы, случайно, не заметили яхту?

— Заметил.

— Что это была за яхта?

— «Атина», принадлежащая Фрэнку Марли.

— Кто такой Фрэнк Марли?

— Компаньон Уэнтворта.

— Вы его знаете?

— Я знаком с ним, знаю его лично и довольно хорошо знаю его яхту.

— Вы летели низко? — г

— Да.

— Что вы сделали, если что-нибудь, конечно, делали?

— Я несколько раз пролетел над яхтой, раздумывая, что бы это значило — то, что она вышла в море?

— У вас не было каких-нибудь осветительных приборов, чтобы увидеть…

— Да, у меня на крыльях пара прожекторов. Я осветил ими яхту.

— И что вы увидели?

— Я совершенно точно опознал «Атину». Увидел, что кто-то стоит у руля. Мне удалось рассмотреть, что это была женщина, одетая в одежду того же цвета, что была на Мэй Фарр, когда она поднималась на борт яхты в начале этого вечера.

Овермейер с улыбкой поклонился.

— Если судья не возражает, у меня все.

Мейсон взглянул на мирового судью, тот кивнул.

— На пути к Сан-Диего вы пролетали и над другими яхтами? — небрежно спросил Мейсон.

— Если суд позволит, этот вопрос не имеет отношения к делу, — заметил Овермейер. — Его можно рассматривать как попытку запутать…

— Я бы сам задал этот вопрос, если бы меня не опередил мистер Мейсон, — возразил судья. — Я сказал, мне не нужны никакие процессуальные придирки. Давайте послушаем ответ.

Эверсел заерзал в кресле, умоляюще взглянул на Овер-мейера и отвел глаза.

— Отвечайте на вопрос, — с оттенком властности в голосе сказал Эмиль Скэнлон, так игрок в бейсбол напоминает судье, что он пропустил последний сигнал.

— Естественно, взяв курс на Сан-Диего, я пролетел над судном, направляющимся в Энсенаду.

— Не нужно объяснений, — сказал Скэнлон. — Это позже. Вопрос был — не пролетали ли вы над другими яхтами?